Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 19

Гляжу на часы: через пятнадцать минут меня подхватит Симона - перекантуюсь у нее первые дни, пока не найду новое пристанище - она будет рада погреть мою постель. Когда-то мы работали вместе и на досуге неплохо проводили совместное время...

В голову упрямо лезет последний разговор с отчимом: его снисходительный тон, просьба вернуться домой для некоего разговора... То, как он казал, что готов дать мне второй шанс, что наш конфликт с Алексом делает его несчастным. Ага, так я и поверил: обрюхатил эту святошу Шарлотту и думать, верно, забыл обо мне. К чему? Теперь у него будет, о ком заботиться, а я - вроде бельма на глазу.

- Тебя зовут, - возвращает меня в реальность голос Катастрофы. - Девушка в машине... - и она указывает на красный кабриолет у дороги.

Оглядываюсь: Симона тут как тут. Машет мне ручкой, улыбается...

- Прощай, Юлиан.

- Прощай, Катастрофа. - Хочу было приобнять ее, да не решаюсь - просто пожимаю протянутую мне руку. И спрашиваю: - Куда вы теперь?

Девушка пожимает плечами, даже выдает слабую улыбку.

- Мы не пропадем, - произносит она без должного энтузиазма. И добавляет: - Спасибо за все.

Ответить мне нечего: киваю, разворачиваюсь и иду к поджидающему меня автомобилю. Равнодушно сношу объятие ее владелицы, позволяю поцеловать себя в губы... Чего я себе не позволяю, так это обернуться: обернуться и еще раз посмотреть в глаза своей нежданнонегаданной Катастрофе, наконец-то оставленной позади.

Автомобиль с Юлианом исчезает за поворотом, и мое сердце ухает в самые ноги... Рассыпается на тысячи мелких осколков. Так и вижу, как они скачут по тротуару прямо под ноги мамочке с коляской и проезжающему мимо автомобилю...

И кто, скажите на милость, утверждал, что до Юлиана ему нет никакого дела?

Кто убеждал себя, что поддался слабости только из жалости, мол, небольшая интермедия в собственном затянувшемся одиночестве... Небольшое плотское приключение, не более того.

Не более того?

Как бы не так.

А я ведь так надеялась, что ревела вовсе не из-за скорой разлуки с этим засранцем, укатившим сейчас с расфуфыренной девицей... Так хотела верить, что меня доводит до истерики всего лишь скорая необходимость искать нам с Ангеликой новое пристанище. Настоящее, не фейковое, как это было подле Юлиана... Но, выходит, просчиталась.

Боже, Эмили, какая же ты... Катастрофа!

- Ну, Лэсси, - обращаюсь к сидящему у моих ног ретриверу, - пора ехать домой. Тебя, верно, уже заждались!

Та не заставляет просить себя дважды и прыгает на переднее сидение. Я укрепляю автокресло с Ангеликой и готовлюсь занять водительское сидение, когда из-за угла выныривает все тот же красный кабриолет... Взвизгивает тормозами, привлекая всеобщее внимание, и я вижу Юлиана, направляющегося в мою сторону...

- Эмили... Катастрофа, - поправляется он на бегу, - ты еще не уехала...

Мое сердце пропускает удар. Буквально... Гляжу на него в трепетной надежде услышать что-нибудь душевное, чувственное... Любовное, блин. Но он произносит:

- Мы даже номерами телефонов не обменялись. - И мнется: - Так, на всякий случай!

Спадаю с лица, и он, должно быть, это замечает: прокашливается, словно проглотил пролетающего шмеля, и проводит рукой по небритой с утра щетине.

- Ты это... уже знаешь, куда пойдешь? - спрашивает так, словно ему это действительно интересно. И я, полная горького разочарования, отвечаю:

- Сначала отвезу Лэсси домой и получу свои деньги, а там видно будет. - Вытаскиваю сотовый и начинаю диктовать номер. - Чего не пишешь? - спрашиваю парня. - Или у тебя память на числа?

Вместо ответа он срывается с места и идет в сторону автомобиля своей расфуфыренной красотки, склоняется к ней через приспущенное водительское окно, о чем-то быстро переговариваясь. А потом... вытаскивает из багажника свою спортивную сумку с вещами.

Что бы это могло значить?

Гляжу во все глаза, боясь поверить в происходящее...

- Слушай, - спрашивает меня Юлиан, даже не обернувшись на недовольное взвизгивание шин за спиной, - тебя что-то держит именно в этом городе или тебе в принципе все равно, где жить?

Сглатываю. Хлопаю глазами. Роняю на пол ключ от автомобиля.

- Э... ну... мне, собственно, все равно, - лепечу какими-то полу слогами. Юлиан наклоняется и вкладывает ключ в мои враз ослабевшие пальцы. - А что?

- Есть один вариант, - отвечает он. - Не самый приятный для меня, признаюсь честно, однако... куда ты... с маленьким ребенком, - дергает головой. - Если готова уехать, то я могу... предложить тебе крышу над головой. Хотя бы на какое-то время...

- Куда надо ехать? - интересуюсь я.

И парень пожимает плечами:

- В Нюрнберг. Не так уж и далеко...

- Я согласна. - Слова вырываются сами собой, и мое разбитое сердце вновь возрождается к жизни, подобно мифологической птице-фениксу.

Юлиан в смущении хмыкает, переступает с ноги на ногу и произносит:

- Здорово. Дай только сделать один звонок... - И предупреждает: - Возможно, я стану ругаться матом - просто не обращай внимание.

Потом вынимает сотовый и отходит на несколько шагов в сторону, а я ломаю голову над тем, кому же он собирается звонить. Неужели отцу? Это было бы новым прорывом.

Абонент отвечает далеко не сразу, но все-таки отвечает... Стараюсь не подглядывать слишком явно, однако все-таки нет-нет да бросаю в сторону парня любопытные взгляды, особенно не могу удержаться в те моменты, когда он отводит смартфон от лица и ругается сквозь стиснутые зубы, - физиономия у него тогда злее некуда.

Все это длится в течение неполных пяти минут, а потом он сует телефон в карман и еще какое-то время стоит в стороне, как бы пытаясь совладать с самим собой.

Если он звонил отцу, тогда понятно, почему этот звонок дался ему с таким трудом... Наступить на горло собственной гордости и пойти на попятную - это подчас тяжелее, чем ребенка родить. Вообще странно, что он пошел на это...

Ради нас с Ангеликой?

Ради себя?

Сложный вопрос.

- Все, мы можем ехать, - говорит Юлиан, возвращаясь к автомобилю. - Только для начала заедем в какой-нибудь галантерейный магазин... Мне нужно прикупить краску для волос... синюю краску для волос, - поправляется он. И, отреагировав на мои удивленно вскинутые брови, добавляет: - Такую, знаешь, быстро смывающуюся, ее еще на Хэллоуин используют.

И я, конечно, спрашиваю:

- Для чего тебе синяя краска для волос?!

Юлиан с секунду глядит на меня, как бы решая, доверить ли мне свою затею, а потом отвечает:

- Хочу покрасить кота фрау Трестер. Небольшой прощальный подарочек!

- Что, у фрау Трестер есть кот? - удивляюсь я в первую очередь. - А как же правила, те самые, за которые она так радела?

- Вот, - Юлиан сводит брови на переносице, - у нее, видите ли, специальное разрешение имеется на содержание животного... А нас... вас с Ангеликой, - поправляется он скоро, -она выставила за дверь, нисколько не заботясь о дальнейшем. - И злорадно улыбнувшись:

- Пусть знает наших. Такое просто не забывается!

После слов Юлиана о нас с Ангеликой я преисполняюсь таких восторга и благодарности, что даже перестаю задаваться вопросом о лояльности нашей задумки. Просто улыбаюсь и говорю:

- Хорошо, давай покрасим этого кота.

Юлиан распахивает переднюю дверцу со словами «Рад, что ты согласилась» и хочет было занять пассажирское место, но Лэсси, само собой, никак на его присутствие не реагирует: глядит на парня большими карими глазами и не двигается с места.

- Боюсь, тебе придется сидеть сзади, - сообщаю Юлиану, продолжающему сверлить упрямого пса глазами. - Лэсси предпочитает переднее сидение.

- Я тоже, - отзывается парень недовольным голосом, и они с Лэсси продолжают играть в гляделки. Малые дети, честное слово.

В конце концов, Юлиан сдается и лезет назад, располагаясь рядом с Ангеликой. Слышу, как он тяжко вздыхает - похоже, считает себя побежденным безгласным животным, приниженным и лишенным достоинства - и с трудом умещает свои длинные ноги в узком пространстве между сидениями.