Тот, кто держит за руку (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 46

Тебе понравится Мария, она классная! — оборачивается ко мне моя дочь, лучась беззаботной улыбкой. От нее приятно пахнет ванильными кексиками, отмечаю я вскользь, и вообще она вся такая юная, свежая и очаровательная, так напоминает меня саму в пору моей юности, что я через силу проталкиваю из горла простые слова:

Уверена, так и будет, милая, — а потом утыкаюсь в боковое стекло и слежу за тем, как мы паркуемся в зоне для посетителей. Вот мы и приехали…

Ты как будто бы чем-то расстроена, — говорит мне Марк, когда мы направляемся к жилому комплексу в виде изогнутой буквы «П» и дети убегают вперед по хорошо известному им маршруту. — Может, расскажешь, в чем дело?

Ох уж мне этот его заботливый тон…

Со мной все хорошо. Не стоит волноваться! — Потом меняю тему разговора: — Мелиссе, действительно, идет это платье. Я сто лет не могла заставить ее надеть нечто подобное, ей нравилось пугать людей своей боевой раскраской.

Она, действительно, способна быть устрашающей, — улыбается он мне. — Но это лишь маска, как и у многих из нас, — он ловит мой внимательный взгляд и отводит волосы с лица. — И ей вовсе не нужна боевая раскраска, чтобы быть собой — для этого ей достаточно внутреннего «стержня», который у нее покрепче, чем у многих.

Так странно слышать нечто подобное от стороннего человека… Интересно, а что он думает обо мне? Мы какое-то время идем молча, и молчать с ним легко, словно мы и в самом деле давние, хорошие друзья. Кто бы сказал мне об этом еще вчера днем…

Спасибо, что простил мою вчерашнюю выходку, — искренне обращаюсь я к Марку. — И спасибо, что тратишь на нас свое время. Уверена, у тебя есть дела поважнее!

Вовсе нет, — меланхолично отзывается он, смотря себе под ноги с рассеянной сосредоточенностью. — Других важных дел у меня сейчас нет… — Потом поднимает на меня свои серо-голубые глаза — и я даже, кажется, покрываюсь испариной, различая в них продолжение несказанных слов и подтверждение своих неясных догадок. Боже мой, неужели это правда?

Мы как раз входим в фойе общежития для пожилых людей, которое, если честно, больше похоже на холл пятизвездочной гостиницы где-нибудь на Майорке: яркий, блестящий пол, выложенный гранитными плитами, стойка ресепшн, выкрашенная в веселый желто-оранжевый цвет, и миленькие диванчики у большого панорамного окна, на которых разложены стопки газет и журналов, призванных скрасить досуг самого придирчивого жильца данного заведения.

На одном из таких диванчиков я замечаю маленькую старушку в ярко-красном блейзере и бежевых брючках, она листает глянцевый журнал и отхлебывает из кофейной чашечки размером с наперсток. Пусть это будет не она, взмаливаюсь я мысленно, эта ухоженная, аристократическая старушка «аля- королева Виктория» пугает меня до колик. Или это просто шалит мой малыш? Прижимаю руку к животу и замираю на месте, наблюдая как дети подходят именно к этой «аля-Виктории», и Мелисса начинает дефилировать перед ней в своей изумрудно-зеленой обновке. Та улыбается, похлопывая Ёнаса по хлипкому плечику, за которое она его по-собственнически приобнимает…

Не могу я к ней подойти.

Ты идешь? — протягивает мне руку мой спутник, до этого тоже безмолвно наблюдавший за этой сценой. — Я познакомлю тебя с бабушкой.

Я не могу к ней подойти. Но и в ловушку эту больше тоже не попадусь — никаких рук, неужели он, в самом деле, этого не понимает? Игнорирую его теплую, манящую ладонь и подхожу к фрау Ридель, ощущая себя гадким утенком, затесавшимся в благородное семейство.

Добрый утро, фрау Ридель, — протягиваю ей правую руку, другой незаметно — очень на это надеюсь! — оттягивая край, постоянно задирающейся, футболки.

Доброе утро, милая, — отзывается та, с вежливым любопытством сканируя всю мою непрезентабельную внешность. — Вот ты значит у нас какая, Ханна Вебер! — дружелюбно констатирует она, не выпуская моей руки. — Такая юная и красивая…

Не ощущаю себя ни юной, ни тем более красивой, но все равно смущенно опускаю глаза…

А это у нас кто? — старушка смотрит на мой округлившийся живот, занеся над ним свою по-птичьи тонкую руку-лапку. — Можно?

Я молча киваю, и эта рука ложится на мой четырехмесячный животик, пропутешествовав по нему несколькими круговыми движениями. Это даже приятно…

Я лишь однажды была беременна, — говорит она почти ностальгически, — да и то неудачно.

Что значит, неудачно, изумляюсь я мысленно, она потеряла ребенка? Но как же тогда ее внук… И старушка, кажется, догадывается о моем замешательстве, так как с улыбкой добавляет: — Нет, нет, дочь я свою все-таки родила да вот только характерами мы с ней так и не сошлись, — тяжелый, наигранный вздох. — Неудачное родство — мы с ней никогда не понимали друг друга. Не то что с тобой, деточка! — кивает она моей дочери, которая на фоне фрау Ридель кажется почти великаншей. — Хорошие у вас детки, Ханна, я к ним очень привязалась. Надеюсь, вы не против нашего с ними общения?

И что я должна на это ответить?

У них никогда не было бабушки, — отвечаю я просто, — и ваша привязанность, как я вижу, взаимна.

Да, думаю, вы правы, девочка моя, — посмеивается старушка, тиская Ёнаса за пухлые щечки. — Рада что наконец-то могу с вами познакомиться, — она снова устремляет на меня свой проницательный взгляд, — в последнее время мне вашим именем все уши прожужжали, так что я вас как будто бы заочно давно знаю… а теперь и лично.

Говоря это, она с хитрецой поглядывает на своего внука, и, хочет она того или нет, я эти их переглядывания замечаю. И даже по-своему интерпретирую.

Я тоже рада нашему знакомству.

Вот и славно, милая, — старушка хлопает в ладони, подхватывая с диванчика маленькую дамскую сумочку. — В таком случае, не мешало бы закрепить наше знакомство хорошей порцией мороженого! В честь нашей встречи… и в честь именин, конечно же, — заключает она восторженно.

Мои дети хлопают в ладоши и вьются вокруг маленькой «королевы Виктории», словно ее верные подданные, получившие незаслуженную милость.

Кстати, — вдруг обращается она к Мелиссе, — а где же обещанный мне торт? Надеюсь, он ждет меня в машине?

Мы все неловко переглядываемся, словно нашкодившие котята, а потом Марк выручает всех нас:

Боюсь, этот торт вышел неудачным, ба. В следующий раз получится лучше!

Та приподнимает свои тоненькие бровки, слегка сдобренные косметическим карандашом, но уточнять ничего не берется. Умная старушка. И мы, наконец-то, дружной компанией проделываем весь нас предыдущий путь по парковке в обратном направлении — и я чувствую себя, на удивление, спокойной и даже… чуточку счастливой.

Не помню, когда в последний раз мой день был таким насыщенно-интересным, даже счастливым, я полагаю, хотя признаться в этом не так-то просто… По настоянию фрау Ридель, Марк завозит нас в маленький итальянский ресторанчик, затерянный в недрах старой городской стены, опоясывающей весь центр Нюрнберга, и являющийся лучшим, по словам той же фрау Ридель, сообщившей нам о том с самым заговорщическим видом.