Царевна-лягушка для герпетолога (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 78

Шел месяц декабрь. Мы с Василисой разбирали и развешивали концертные костюмы наших учеников. Помимо ансамбля мы теперь работали в детской фольклорной студии хормейстером и теоретиком. Все-таки мы пытались жить на свои, а Иван и Лева, которые пока тоже учились, зарабатывали не настолько много, чтобы содержать семьи в одиночку.

Пора стояла сумрачная и смутная. Приближался Корочун — зимний Солнцеворот, во время которого, как верили предки, хозяин Нижнего мира Велес год окорачивает, утверждая свои права на мир людей до самой Масленицы. На улице крупными хлопьями падал снег, но оттепели не ожидалось. Василиса глянула за окно и непроизвольно поежилась, хотя ей как коренной сибирячке к морозам было, вроде, не привыкать. Другое дело, что после испытания ледяными оковами она постоянно мерзла и куталась от малейшего сквозняка.

— Знаешь, я стала совсем трусихой, — поделилась подруга. — Боюсь темноты, с опаской смотрю в зеркала. А недавно наливала в кастрюлю воду на макароны, и мне показалось, что я вижу там проклятый перстень.

— Ну уж нет, — поспешила я ее обнять, делясь своим теплом и жалея, что у Левы еще не закончились уроки с учениками, а Иван, который обещал за Василисой заехать, засиделся допоздна в лаборатории. — Перстень у тебя теперь есть свой, скованный на острове Буяне и благословленный Пряхами. И никаким выползням его не снять.

— Я просто о том, что он может вернуться, — виновато проговорила Василиса, вешая в шкаф еще один костюм.

— Иван же перерубил иглу и его уничтожил.

Убирая следующий комплект, я заметила, что у рубахи отпарывается завязка. Похоже, когда принимали, не доглядели. Делать нечего. Я потянулась за игольницей. Грибочек я купила новый, а иголку взяла у мамы. Я, не глядя, достала иглу, подбирая подходящую по цвету нитку, и услышала испуганный крик Василисы, на который из соседнего класса прибежал встревоженный Лева.

Я держала в руке уничтоженную уже дважды знакомую черную иглу с большим ушком и миниатюрной головкой в виде черепа. А из зеркала, отражавшего сейчас незнакомые мрачные чертоги, на нас смотрел Константин Щаславович.