Царевна-лягушка для герпетолога (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 25

— Это что за ил такой странный? — недоумевал Иван, ловко орудуя шестом и высоко поднимая ноги, точно журавль. — И на противоположном берегу не пойму, что. То ли песок, то ли известняк.

— Да кисель это все, — отозвался Левушка, который шел впереди, проверяя дорогу и не забывая страховать меня, хотя я в целом справлялась. — Такой в старину варили и резали ножом наподобие пудинга. А если хотели пожиже, молоком разбавляли.

От поверхности реки и в особенности от противоположного берега и в самом деле исходил сладкий, зовущий аромат, с нотками меда и малины. А когда, попав в молочный омут, я все-таки не удержалась на ногах, бултыхнулась и хлебнула, вкус оказался просто восхитительным. Здешний кисель напоминал наши с мамой любимые торты-суфле или малиновую панакоту непередаваемой нежности, без излишней приторности и привкуса крахмала или пальмового масла. И чего эта глупая девочка-привередница из сказки «Гуси-лебеди» тут воротила нос? Лично мне захотелось сделать еще один глоток, а потом опуститься на дно, где помельче, лениво потягивать молоко, заедая киселем, и ни о чем не думать.

Хорошо, что в этот момент Левушка, придя ко мне на помощь, поймал меня за косу и достаточно резко рванул вверх. Я заполошно вскочила на ноги и, вспоминая предостережение деда Овтая, в испуге поспешила выплюнуть то, что еще оставалось во рту.

— Один глоток — не страшно, — успокоил меня Левушка, помогая выбраться из ямы, в которую я угодила, на относительно ровный и мелкий участок брода, откуда оставался всего десяток шагов до противоположного берега. — Зато теперь знаешь, ради какого киселя и семь верст отмахать не жалко.

Бултыхаясь со мной, он совсем упустил из виду Ивана, а тот не только нас обогнал, но и почти выбрался на топкий берег. Но вместо того, чтобы двигаться дальше, с блаженным рассеянным выражением полными жменями черпал густой, наваристый кисель. Взгляд его блуждал, а губы сложились для поцелуя. Похоже, в своих грезах он уже держал в объятьях потерянную любимую.

— Василиса, — мечтательно шептал бедный Иван.

— Вот именно, — подлетел к нему Левушка, со всего маха залепив оплеуху.

Когда и это не подействовало, Лель просто вырубил друга точным аккуратным прикосновением к сонной артерии и, взвалив его на закорки, потащил прочь от этого гиблого места. Мне оставалось только подхватить рюкзак с палаткой и, увязая в киселе, поспешать за ними.

— И какой от меня толк как от спасателя, когда я первое же пустяшное испытание так бездарно завалил? — в порыве самоуничижения посыпал голову пеплом бедный Иван, пока мы с Левой, кое-как приведя в чувство, отпаивали его ключевой водой.

— Не такое уж и пустяшное, — тяжело переводя дух, утешал друга Левушка. — Эта река тут течет с начала времен, и мало кому из смертных при жизни удалось ее преодолеть. Я тоже виноват, — добавил он, подыскивая удобное место для лагеря и споро вбивая в землю колышки, чтобы поставить палатку. — Говорил дед сделать на том берегу привал. Лепешками с малиной перекусить или даже каши наварить, а я его не послушал. А на голодный желудок искушение побороть куда труднее.

— Скажи спасибо, что все обошлось, и ты, Вань, не успел много нахлебаться! — зябко поежилась я в промокшей рубахе под порывом налетевшего откуда-то с противоположной от реки стороны свежего ветра. — Мы уж вообще испугались, что придется теперь тебя из ложечки кормить или о том, кто ты есть и куда движешься, напоминать.

— Да какой там кормить?! — возмутился Иван.

Несмотря на бледность и явную слабость, он уже принялся помогать Леве, пока я осматривала сумки с вещами и доставала сухое, чтобы переодеться.

— Классификацию земноводных вспомнил, — доложил он через какое-то время, видимо, проверив свои мнемонические способности. — Всех родственников до пятого колена тоже. Куда мы идем, кажется, и в бреду не забывал.

Мы по очереди переоделись, набрали хвороста, развели костер и, развесив мокрую одежду сушиться, занялись ужином и подготовкой ко сну. В лесу уже смеркалось, а дед Овтай, хоть и поехидничал по поводу основательности, с какой собрался Иван, сказал, что в этой части леса ночевать почти безопасно. Впрочем, мои отважные рыцари, решив подстраховаться, по очереди несли стражу. Тем более что места в палатке хватало только для двоих.

С вечера я долго не могла заснуть, все переживала и прислушивалась, как там мой Иван. Хотя дыхание брата оставалось ровным, я боялась, что приключения на кисельных берегах могут как-то ему аукнуться. Но брат спал спокойно и сладко и даже не храпел. Поэтому и я рядом с ним постепенно пригрелась и погрузилась в сон.

Разбудили меня солнечный луч и проникший внутрь вместе с ним дивный запах грибной похлебки. Левушка, дежуривший первую половину ночи, еще толком не проснулся и забавно принюхивался во сне. Зато Иван, который и дома нередко подымался до света, отыскал возле лагеря грибницу и теперь со знанием дела кашеварил, словно извиняясь за давешнее происшествие на реке, хотя, по нашему с Левушкой мнению, ни в чем не провинился.

— Я решил, что белковая пища перед долгой дорогой не повредит и дедову крупу не испортит, — пояснил он, пробуя похлебку на вкус, пока Левушка заправлял варево дикой черемшой и розмарином. — Надеюсь, поганки в этом мире не научились прикидываться подберезовиками и подосиновиками?

Плотно позавтракав и свернув лагерь, мы извлекли из моей сумки заветный клубочек, на навигационные способности которого указывал дед Овтай.

Сначала ничего не происходило. Клубочек пару раз качнулся туда-сюда, затем замер и, судя по его виду, никаких попыток двинуться с места предпринимать не собирался.

— Может быть, следовало найти какую-нибудь горку, чтобы ему начальное ускорение придать, — скептически усмехнулся Иван. — Или пнуть.

— Я те пну! — погрозил кулаком Левушка, который и сам со сказочным GPS, кажется, пока не сталкивался.

— Ну, я не знаю, — пожал плечами Иван. — К нему инструкции ж никто не выдал.

— А если попробовать что-нибудь ему сказать? — предположила я, нагибаясь. — Ну типа «Клубочек-клубочек, укажи дорогу до Медного, Серебряного и Золотого царств».

То ли пришло время начала волшебства, то ли клубок меня услышал, то ли ему изначально, как и любому нормальному навигатору, для построения маршрута требовалось задать координаты конечного пункта. Но едва я распрямилась, он закрутился на месте, а потом, видимо, отыскав направление, резво покатился куда-то вглубь леса, петляя между деревьями так, что мы за ним едва поспевали.

Впрочем, дорогу он выбирал с таким расчетом, чтобы и самому не увязнуть в опавшей листве и переплетении корней, и нам позволить пройти, не изодрав рук и одежды о колючие заросли кустарников. Очень скоро мы с его помощью выбрались на достаточно широкую проторенную тропу, хотя кто по ней ходил, оставалось лишь догадываться.

Этот же вопрос, только немного в другом ракурсе, интересовал и Ивана. Тем более что даже я, редко углублявшаяся в лес дальше чем на десяток километров от нашей дачи, чувствовала, как пусто и тревожно звенит здесь тишина и насколько гулко отдаются в ней наши шаги. Иван же просто озадаченно крутил головой, прислушиваясь к каждому шороху.

— Я что-то не пойму, — наконец не выдержал он, когда мы приноровились к скорости движения. — А зверей и птиц тут вообще не водится? Я еще на той стороне удивился, что не видно не то что следов крупного зверя, но даже белок и птиц. Да и в заболоченной заводи у ручья не приметил ни личинок комаров, ни головастиков.

— Комары, положим, и в нашем мире ближе к осени пропадают, — напомнил другу Левушка, чуть замедляя шаг. — А насчет зверей и птиц ты все правильно подметил. В Слави им просто нечего делать. После смерти все твари безгрешные, как мы говорим, уходят на радугу и попадают в Правь, чтобы потом либо остаться в садах Ирия, либо вернуться обратно.

Он немного помолчал, следя за направлением движения клубочка и сверяясь с какими-то своими воспоминаниями, а потом добавил: