Ведьма и живая вода (СИ) - Веймар Ника - Страница 48

Глупая, глупая я ведьма, которая, как и сотни тысяч женщин до меня, пала жертвой мужского обаяния! Я ведь действительно поверила, что архимаг испытывает ко мне симпатию, особенно, после событий в Иггле, а он всего лишь приручал меня, чтобы потом нанести стремительный удар. Неужели до сих пор не может простить сброшенную ему на голову юбку?

В его кабинет я ворвалась, как, собственно, и полагалось разгневанной донельзя ведьме, раздражённо сверкая зелёными глазами. Родерик был не один, рядом с ним на придвинутом стуле сидел еще один черноволосый мужчина, и оба они пристально изучали какие-то бумаги. Когда дверь с громким стуком распахнулась, оба моментально подняли головы и удивлённо воззрились на меня.

Неизвестный посетитель, сходу оценив выражение моего лица, повернулся к архимагу и произнёс:

— Рик, я внезапно вспомнил об одном неотложном деле. Если не возражаешь, я хотел бы продолжить наш разговор позже.

Поднялся и вышел, бросив на меня еще один внимательный взгляд. Я рассеянно отметила, что они с Родериком очень похожи. Разве что незнакомец был чуть выше и уже в плечах, да и глаза у него были не карие, а синие, точно весеннее небо.

— Вы чего-то хотели, нейса де Визар? — осведомился архимаг, когда мы остались одни.

Устало потёр лоб и откинулся в кресле. В последние два дня он выглядел особенно усталым, под глазами залегли глубокие тени, и без того резкие черты лица осунулись почти до остроты, тёмные глаза напоминали глубокие провалы. Но сейчас мне казалось, что они блестят как-то издевательски. Он ещё спрашивает, чего я хотела! Ещё больше взбесилась, подошла вплотную к его столу, оперлась ладонями на гладкую тёмную поверхность и зло прошипела:

— Как вы могли? Я думала, вы шутите, а вы… вы!

— Ведьмочка, не понимаю, о чём ты, — раздражённо бросил маг. — Я многое могу и на чувство юмора тоже не жалуюсь. Конкретизируй свои претензии.

— Вы обещали, что отпустите меня сегодня, чтобы я могла провести ритуал! — выпалила я. — Позволите не ехать к этому вашему леднику, а вы вначале пообещали, а потом передумали. Вы не двуликий, дей Родерик, вы двуличный!

Архимаг поднялся так резко, что едва не опрокинул стол. Мгновение, короче, чем удар сердца, и вот он уже рядом, так близко, что еще полшага — и наши тела соприкоснутся.

— Даже так? — протянул он. — А у меня были причины пересмотреть решение?

— Почём я знаю? — огрызнулась я. — Вдруг вы мне до сих пор не можете упавшую на голову юбку простить. Мало ли что у вас в мозгах творится? И вообще, хватит давить на меня харизмой! Думаю…

Договорить он мне не дал. Рвано выдохнул, подаваясь навстречу, неуловимо быстро сокращая и без того небольшое расстояние между нами, и легонько коснулся моих губ. Бежать было некуда, да и не успела бы я отреагировать. Даже отвернуться не смогла. А потом в крови вспыхнуло жадное голодное пламя, которому было мало этого почти невинного, едва заметного прикосновения. Я хотела настоящего поцелуя, обжигающего и душу и тело, от которого всё внутри замирало и плавилось. Такого, как тогда в лесу. Сама не заметила, как закинула руки на плечи Родерика, распустила ленту, стягивающую волосы на его затылке. Гладкие шелковистые пряди приятно скользили между пальцами. А потом архимаг легко, без усилия приподнял меня и усадил на стол, ни на миг не прерывая страстного поцелуя.

Кажется, что-то упало, покатилось по полу, но никто из нас и не подумал прерваться. Ладонь Родерика скользнула по моей ноге, сминая ткань юбки, а я… Я не сделала ничего, чтобы ему помешать. Таяла в его руках, точно забытое на солнцепёке масло, тело превращалось в податливый воск, требующий, чтобы ласковые прикосновения не прекращались. До этого и не представляла, что чувства могут быть настолько острыми, всепоглощающими, туманящими разум. Меня затягивало в их стремительный водоворот, но я не пыталась бороться. Наоборот, отдалась на волю бурного потока, принимая жар чужого желания и отвечая на него с таким же пылом. О нет, сейчас я не хотела, чтобы Родерик останавливался. Наоборот, я жаждала, чтобы он продолжал. А ещё… Ещё хотела коснуться его сама, по — настоящему, ощутить под пальцами не плотную ткань камзола, не прохладный шёлк рубашки, а жар обнажённой кожи, погладить рельефные мышцы. Окончательно позабыв о ненужных приличиях, скользнула сразу обеими ладонями по его груди, нащупала первую пуговицу, затем вторую, третью, потянула камзол с широких плеч, едва не мурлыкая от наслаждения.

Рик замер, нехотя, через силу, отстранился, прижался лбом к моему лбу и тихо выдохнул:

— Ведьмочка, я не каменный. Ты слишком соблазнительна. Нам лучше остановиться, пока я ещё могу это сделать.

Его глаза потемнели от тягучего, почти болезненного влечения и жажды обладания, а пылающий страстью взгляд стал почти физически обжигающим. И от ощущения власти над ним, истинно женского могущества меня снова опалило волной жара. Сейчас, в этот момент ничего не имело значения, кроме переполняющего меня желания и странной потребности в этом язвительном, недоверчивом, невыносимом и таком необходимом мужчине.

Обвила руками его плечи, пробежалась пальцами по напряжённым мышцам и, глядя снизу вверх, тихо спросила:

— А нужно ли останавливаться? Я же не требую потом на мне жениться.

Ожидала, что теперь он точно сорвётся, даже на миг испугалась собственной смелости, но Родерик тяжело вздохнул, с сожалением убрал ладонь с моего бедра, склонившись, запечатлел на моих губах еще один быстрый и жаркий поцелуй, после чего всё-таки сделал шаг назад. Закрыл глаза, потёр ладонями виски и криво усмехнулся:

— Ты достойна лучших условий для инициации, чем мой рабочий стол.

Эта фраза обожгла меня, точно удар хлыста. Щёки моментально вспыхнули от обиды, горло перехватило спазмом. Только и смогла выдавить:

— Да при чём тут вообще инициация?

Крепко зажмурилась, пытаясь сдержать рвущиеся наружу злые слёзы. Самым гадким было то, что обижаться я могла только на себя: это не архимаг выдумал, что я исключительно ради инициации и в поисках сильного мага явилась в горный котовник, я сама неоднократно это заявляла. Но сейчас отчего-то было горько, что Рик считает, будто я и впрямь целовалась с ним исключительно из желания поскорее соблазнить, полностью обрести силу и черпать из полноводной реки, а не быстрого, но неглубокого ручейка.

И когда меня молчаливо и непреклонно снова притянуло в такие уютные, тёплые объятья, изрядно потрёпанная за последние несколько недель выдержка всё-таки дала трещину. Нет, я не прокляла архимага, даже не влепила ему пусть несправедливую, зато благородную пощёчину. Я просто замахнулась, насколько могла, и принялась самозабвенно лупить кулачками по широкой груди, по плечам, по рукам, бережно и осторожно прижимающим меня всё ближе. Места для замаха было немного, мои ладони соскальзывали, не били, а почти что гладили, а потом оказалось, что я и вовсе уже не могу пошевелиться, потому что макушку придавило тяжёлым подбородком, а спину поглаживает горячая ладонь, почёсывает между лопатками, проходит вдоль позвоночника и снова поднимается наверх. Стоило притихнуть, как вторая ладонь ласково коснулась моего лица, заставляя вскинуть голову, и в этот же миг Ρик снова поцеловал меня. Удивительно мягко, осторожно и настойчиво. И я, соскользнув со стола и привстав на цыпочки, отвечала ему, пусть не слишком умело, зато искренне, чувствуя, как с каждой секундой ослабевает уже которую неделю живущее внутри напряжение. И когда он наконец оторвался от моих губ, я не упала без сил лишь потому, что он продолжал крепко держать меня. Зато плакать больше не хотелось.

Не сопротивлялась, когда архимаг легко подхватил меня на руки и, сделав несколько шагов, опустил в кресло. Затем перед носом появился стакан с водой. Благодарно кивнув, сделала несколько глотков и озадаченно нахмурилась, ощутив на языке лёгкий сладковатый привкус.

— Здесь несколько капель успокоительного настоя, — верно истолковал моё замешательство Родерик. — Пей, ведьмочка, не отравишься. Я неплохо разбираюсь в зельях.