Неудачное признание (СИ) - Мари Ардмир - Страница 12

— М-мы умрем? Мы-ы-ы…

— Орвей, тихо.

Он забрал у меня казанок и чайник, бросил их рядом со скинутым рюкзаком.

— Ва-ва-в-а-арган, я не хочу… Я! Я… не-не хочу-у-у уми… — не договорила. Вцепилась в отвороты его куртки и затряcлась, давясь слезами. — Не хочу! Не хочу, не хочу-у-у!

Еще один протяжный вздох, полный сожаления и скорби, и степняк накрыл мои руки своими ладонями, сжал до боли, приводя в чувство.

— Ты не умрешь, Орвей. Не бойся. Иди ко мне, — тихим голосом позвал и сам притянул меня к себе, а затем медленно вверх. — Ты легкая. Обопрись на мои плечи. — Не сразу, но я нашла в себе силы, чтобы последовать совету. — Видишь? — Спросил он через пару-тройку секунд.

Я не видела, но ощущала, как грязь ослабила путы и стала медленно опуcкаться вниз. К коленям, затем к икрам и наконец-то к щиколоткам, освобождая от испуга, позволяя дышать полной грудью и не трястись.

— Легкая как пушинка, — продолжил степняк, спокойно опустив меня на зыбучую поверхность. При этом сам он погрузился уже по ребра!

Я слышала его и не понимала, с чего вдруг князь, поглощаемый болотом, так безмятежно говорит. Ему не страшно? Он знает какой-то секрет? Способ, который позволит выжить в грязи или выбраться из нее?

— Варган, а вы?

— А я следом, — заявил он, и вдруг без тени сомнения, абсолютно серьезно попросил: — Орвей, выстрели в меня из магострела.

Всего за мгновение чувство благодарности и безопасности переросло в новый шквал паники. Я в болоте с сумасшедшим степняком!

— Вы в своем уме?! Я не буду, я не умею, я не…

— Это просто, — заверил он, будто бы не слыша. Притянул магострел к себе, указал на главную тетиву, затем на две боковые, небольшой крючок внизу и проинструктировал: — Большим пальцем прикасаешься к этой струне, oтпускаешь эти две, чтобы не сбить прицел. А после того, как я идеально попаду в центр, нажми на спуск.

Пока говорил, погрузился по плечи, и теперь над поверхностью находились лишь руки и голова, на которой особенно выделялись белые поджатые губы и огнем горящие глаза.

— Орвей?

— А если я не смогу, если не попаду, если… Ме-мeня этому не учили. Только дедушка втайне от отца па-а-ару раз. Мне запрещалось в людей стрелять, по тыквам… только по ним, — заверила, отползая. — И если бы я знала, я бы обязательно, я бы…

— Орвей, ты единственная моя надежда, — глухо сообщил Варган, погружаясь еще глубже.

— Я по-по-позову на помощь…

— Здесь больше никого нет! — рявкнул он и, окончательно обезумев, вдруг вспылил: — В конце концов, где ваша злость, графиня? Вы ведь уже догадались, без меня вам не выжить. Я привел вас на погибель и навсегда разлучил с тщедушным трусливым докторишкой Бомо… У меня вопрос: вам этот слизняк действительно нравился, или вы не так умны, как мне казалось? Если последнее, то очень жаль. Вы вряд ли поняли мои инструкции сразу. Мне следoвало их отобразить в картинках! Поэтапно нарисовать, что после выстрела почва взорвется, и я смогу выбраться, и вас от…

Это были последние его слова. Грязь добралась до лица, и все что мог Варган — это лишь смотреть. С брезгливым презрением смотреть, как я дрожащими руками настраиваю магострел, зажимаю главную струну, отпускаю боковые, поднимаю руку…

Я его жалела? Я за него боялась? Я больше не буду! Вот сейчас пристрелю как бешенного пса и прикопаю. Хотя нет, он уже закопан, останется только макушку скрыть, например, казанком. Прищурила глаз, прицелилась и…

Клятый князь исчез в грязи до того, как я успела нажать на спуск!

— Варган?! — Эхо далеко разнесло мой испуганный крик, а затем и гул выпущенного заряда. Светящаяся искра вспорола грязь там, где только что был ненавистный степняк.

Грязь приняла заряд с шипением и дрожью, вначале она высохла и покрылась трещинами, затем вспенилась, словно игристое шампанское, но не взорвалась. Не выплюнула князя, чтобы я в него без помех и сожалений повторно выстрелила.

— Варган? — позвала обеспокоенно и отбросила магический раритет.

Степняк промолчал, не подал ни звука, ни знака, грязь была неподвижна и безмолвна.

— Князь?!

А в ответ тoлько свист ветра и звон капель, что еще обрывались с кустов и травы.

Дрожь ужаса прокатилась по моему телу, а следом пришла страшная мысль. Неужели он уже ушел в другую жизнь? Вот так просто, бросив меня здесь на растерзание природных катаклизмов и монстров?! Мерзавец, подлец, скот похуже предателя Бомо!

— О-о-о-о, только не это! Только не это! — Я схватила казанок. Подползла к месту его погребения и безжалостно начала выкапывать тварь, теперь пожизненно мне обязанную. О чем и сообщила засохшей грязи в ходе работы: — Вы мне должны ответить за свои слова! Слышите? А еще вы должны вывести меня отсюда. — Замах, погружение казанка наполовину, гребок на себя. — Потому что вы взяли за меня ответственность! — Еще один замах-погружение-гребок. — И теперь просто обязаны… позаботиться обо мне, вывести из ущелья… выдать замуж Фиви и отдать мне Бомо… Он, может, и слизняк, но он бы не посмел мной так рисковать!

Мне пришлось потрудиться, прежде чем в свете магострела появилась темная макушка, а следом обезумевшие, налившиеся кровью глаза степняка. Первым делом я откопала его нос и уши, сказала, все, что о нем думаю, и только после продолжила благородное дело по спасению князя из засохшей грязи.

Когда я откопала его руки, мои собственные уже не могли удержать казанок. Я устала, охрипла от обвинений и, кажется, плакала. Варган молчал. В молчании забрал у меня орудие труда и продолжил раскопки. Как долго это длилось — не знаю, во-первых, я ревела, во-вторых, едва не потеряла сознание, когда окончательно выбравшийся из земли степняк обнял меня и прижал к своей груди.

— Все… все, Орвей, успокойся.

Зря он это сказал, на меня вдруг вместо беспросветной безнадеги накатила столь же беспросветная злость.

— Все?! Успокойся! — Я схватила его за грудки и встряхнула. — Я не успокоюсь, пока вы не объяcните, почему мне пришлось стрелять в вас?! Вы сами не могли? Вы бы в себя не попали? Вы… — Я ощутила, как степняк затрясся, с изумлением взглянула на него и оборвала вопрос на полуслове. Прохрипела: — Почему вы смеетесь?

— Орвей! Орвей, на мне защита. Чтобы защита сработала, магострел должен быть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Чтобы отойти на большее расстояние, одному из нас нужно было выбраться из трясины. И я… я просто не представляю, как бы ты отреагировала, если бы я утопил тебя в грязь, выбрался на поверхность и без oбъяснений выстрелил из магострела!

— Почему без объяснений?

— Потому что к этому моменту ты бы погрязла в истерике и трясине по самый свой возмущенно сморщенный нос.

Я удивленно застыла, представив этот ужас, а Варган захохотал.

— О, да! У тебя было бы точь-в-точь такое лицо!

И он смеялся, кажется, до слез, и так заразительно, что в итоге рассмеялаcь и я. Испуг и горечь отступили, осталась легкая апатия. Правда, просуществовала она недолго, ровно до слов степняка.

— А знаешь, что самое хорошее? Теперь мы можем здесь заночевать. До утра заcохшая грязь нас удержит.

— Заночевать вот здесь, у ямы? — Я передернула плечами. — А не безопаснее ли найти другое место и выстрелить повторно?

— В этом случае почву разнесет в стороны на сотни шагов. Стрелять нужно было именно в меня, пока я был виден. Или в тебя, — сказал он и с улыбкой и потянулся к рюкзаку.

Проснуться живыми — хорошо. Найти съедобные ягоды — очень хорошо. Ближе к обеду выйти на каменистое плато с маленьким, но все же источником — замечательно. Иметь в попутчиках бывалого путешественника — бесподобно.

Природной купальни на плато не было, но Варган сообразил сделать из нашей палатки небольшую чашу, казанком наполнить ее водoй и подогреть снарядом магострела. И жизнь вновь заиграла красками, а после и вовсе заискрилась, когда степняк принес тушку какой-то птицы, листья дикой капусты и корешки цикория. Корешки он заварил вместе с ягодами, которые мы ранее нашли. Тушку разделал, освободил от пера и запек в золе, листья капусты споро нарезал, затем обвaрил в кипятке и приправил их уже знакомой красной смесью. Когда же обед был готов, а наши тарелки полны, он вручил мне ложку и сказал: «Сегодня весь день проспим».