Рыцарь надежды - Додд Кристина - Страница 8

• Предыдущая
• 8/84
• Следующая

— Главное — беречь от посторонних глаз моего господина, а беспорядок — это пустяки, — бесцеремонно заявил Уортон, открывая дверь.

У Эдлин не было настроения казаться учтивой, и она уже решила устроить зарвавшемуся простолюдину хороший разнос. Но Хью успокоил ее, урезонив Уортона.

— Делай, как сказала леди. — Голос Хью на этот раз был намного слабее, но ударение на слове «леди» прозвучало очень отчетливо. Затем он подождал, пока затихнут шаги Уортона, и пояснил. — Таскать дрова — ниже его достоинства. Как же, ведь он слуга лорда.

— На мой взгляд, его понятие о достоинстве нуждается в некотором исправлении, — справедливо заметила Эдлин.

Но теперь, когда она увидела рубаху уже на рыцаре, ей пришлось признать, что у Уортона было достаточно причин, чтобы рассердиться. Одежда выглядела крайне нелепо. Рукава доходили Хью только до локтей, а подол едва касался колен. Эдлин пришлось завернуть край этого странного одеяния, чтобы осмотреть зашитую рану. Она уже видела его, когда он лежал обнаженным. Но тогда она не испытывала ни малейшей неловкости, все было так быстро и страшно, что она ни о чем другом, кроме как получше и наименее болезненно наложить швы, думать не могла. Теперь же ей пришлось вроде бы раздевать его, и ее, казалось бы, привыкшую уже ко всему, одолевало смущение. Но она не должна сейчас думать о своих чувствах, следовало немедленно отринуть всю эту чепуху. Ведь для нее главное — это вылечить его, спасти его, украсть его у смерти.

— Не пугайся, мне просто необходимо осмотреть швы. — Она старалась говорить спокойно и бесстрастно, но, похоже, ей это плохо удавалось.

— Это ты не пугайся, — произнес Хью, и, если бы он не был так слаб, она дала бы ему пощечину.

Но сейчас Эдлин только гневно посмотрела в его сторону, ей почему-то захотелось встретить его взгляд. Но глаза его были закрыты, и ей показалось, что он заранее был уверен в ее реакции.

Да, у него были великолепные черты лица, полные истинно мужской красоты. От Хью всегда исходила особая сила, которая заставляла женщин желать его так, словно они были суки во время течки.

Она усмехнулась. Минутное возмущение ее улеглось. Нет уж, она переболела такой болезнью раз и навсегда. Подобно тем людям, которые выздоровели после оспы и не могли уже подцепить ее снова. Все в ней молчало. Ей просто необходимо было проверить повязку.

Она сосредоточила свое внимание только на ней. Из-за того, что Хью тащили волоком по полу на этом половике, повязка ослабла, и ей пришлось снова все переделывать, чтобы она плотно прилегала к ране. Она привела в порядок его одежду, насколько это вообще было возможно, и поспешила поздравить себя не без чувства некоторого самодовольства, что происшедшее нисколько ее не взволновало. Хотя руки ее едва заметно тряслись, она постаралась не принимать этого во внимание.

Эдлин подняла его голову и осторожно положила себе на колени.

— Выпей, — мягко, но настойчиво сказала она.

Он послушно выпил, но небольшое количество драгоценной жидкости вытекло из уголка рта, и он слегка поперхнулся.

В следующий раз надо будет приподнять его голову повыше, деловито подумала Эдлин, поднимаясь на ноги.

Она принялась собирать и складывать лохмотья, разбросанные по полу, не замечая, что он неотрывно наблюдал за ней, пока она возилась. Когда он заговорил, она вздрогнула от неожиданности. Заданный вопрос показался ей пустым и неприличным любопытством:

— Эдлин, а почему ты живешь в монастыре?

— Может быть, я дала обет. — Она не отрывала взгляд от своих рук, продолжая тщательно складывать тряпки.

Он тихо засмеялся, затем резко замолк, видимо, от внезапной боли, но все равно сказал, что хотел:

— Я так не думаю.

Обидевшись, она спросила:

— А, собственно, почему? Ты думаешь, что я недостаточно добродетельна для этой роли?

— Я думаю, что те две гадины, — он судорожно глотнул воздух, — которые приходили сюда, могли бы рассказать мне о том, какое положение ты в самом деле здесь занимаешь.

— Я думаю, тебе не следует больше разговаривать.

Его пальцы судорожно вцепились в подол ее платья.

— Тогда ты расскажешь мне сама.

Он чувствовал, что теряет сознание, но изо всех сил сопротивлялся этому. Она подавила в себе желание разом оборвать все эти беспокоившие ее вопросы. Все-таки в данной ситуации она не могла обходиться с ним так, как, безусловно, обошлась бы, будь он крепок, силен и здоров. Она решила просто увести разговор в сторону.

— Леди Бланш и Эдда могли бы быть близнецами, так они походки и по характеру, и по внешнему виду, — начала она совершенно ненужную историю.

Изо всех сил Хью старался держать глаза открытыми.

— Да что тебе до них! Разве я об этом спрашиваю? — Он явно слабел.

— Мать леди Бланш явно не испытала особого чувства восторга, когда ей показали ребенка служанки, прижитого от ее мужа, а это случилось как раз перед рождением самой леди Бланш, — спокойно продолжала она, ожидая, когда усталость возьмет свое.

— Скажи мне… ты… — настаивал рыцарь.

— Я думаю, что леди Бланш всю свою неиссякаемую злость всосала с молоком разгневанной матери. А Эдда обрела не менее неистовый характер с того момента, как только стала служанкой леди Бланш, вдобавок сознавая, что у них один отец.

— Когда мне станет лучше…

— Чтобы избавиться от обеих девочек, их в семилетнем возрасте поместили в монастырь, — монотонно рассказывала она.

— Эдлин… — Хью постепенно впадал в спасительное забытье.

— И всякий раз, когда они становились невыносимыми для окружающих, им приходилось переезжать из одного монастыря в другой, и так до бесконечности.

Слабое похрапывание Хью остановило плавное течение ее речи. Она тихонько подсунула свернутые тряпки под его голову. Он не пошевельнулся, и Эдлин торжествующе улыбнулась. На сей раз победа за ней!

Вдруг рядом с ней раздался негромкий голос Уортона:

— Когда-нибудь он придет в себя и добьется ответов на все свои вопросы.

«Однако не слишком ли много берет на себя этот прислужник, выказывая такое глубокое понимание происходящего? — подумала Эдлин. Определенно надо бы поставить его на место».

Забрав бутылку и чашку, она повернулась лицом к Уортону, стоящему с дровами в руках, и сказала:

— Только не от меня!

Уортон присел на колени, чтобы сложить дрова в поленницу.

— Хозяин всегда добивается того, чего хочет, — пояснил он.

— Значит, теперь ему придется привыкать к другому. — Отойдя на всякий случай на приличное расстояние от Уортона, она спрятала бутылку на прежнее место и сняла скамеечку со стола. — Мне надо работать.

— Когда же он выздоровеет? — Уортон с надеждой взглянул на нее.

Эдлин поняла, что на самом деле он хотел спросить не об этом. Он хотел спросить, понравится ли Хью вообще, но боялся произнести эти слова. Она сама не знала ответа на этот вопрос. Ему было дано самое действенное лекарство из всех, какие ей были известны.

— Молись за него. Возможно, недели через две он уже сможет садиться, — сказала она уклончиво.

— Молиться за него?! — В голосе Уортона отчетливо прозвучало отчаяние. — И это все, что я могу сделать для него?!

— Не кричи. Дай ему поспать. Это очень важно. — Она взглянула на неподвижное тело, напоминающее бревно, прикрытое грубым коричневым одеянием. — Когда дрожь усилится, облей его холодной водой.

— Это убьет его, — безнадежно произнес Уортон.

— Нет, он лежит возле печки — значит, переохлаждения не будет. Это пойдет ему на пользу и поможет избежать слишком сильной вспышки лихорадки. — Она вдруг нахмурилась, наткнувшись на грязную одежду, которую перед этим Уортон снял с Хью.

— Мне пришлось спрятать это. Любой бы понял, что это акетон воина из знатного рода. Могли возникнуть ненужные вопросы, — зачем-то принялась объяснять она, потом задумалась, что делать с одеждой теперь, и резким движением сунула ее за громадные бочки с маслом и вином, стоящие на полу.

— Скорее всего раньше полуночи твой господин не проснется, потом тебе придется дать ему каплю жидкости из той бутылочки, которую я спрятала. — Она строго взглянула на него и погрозила пальцем. — Но только одну — запомни твердо, иначе он отправится к праотцам и ты навеки его потеряешь.

• Предыдущая
• 8/84
• Следующая