Кузен Марк - Эштон Элизабет - Страница 31

Педро направился к ней через всю комнату, поднимая свой бокал.

- За вас, сеньорита. Видит Бог, я завидую Марко.

Марку, который был так увлечен испанской шалью в углу кабинета.

Элена поинтересовалась у нее, не хочет ли она выпить чего-нибудь горячего.

Кое-как укротив свой гнев, ибо супруги Де Коста были ни в чем перед ней не виноваты, Дамарис сказала, что не отказалась бы от стакана холодного молока.

- Стакан молока? - удивился Педро, а затем улыбнулся: - Так, значит, это в молоке кроется секрет розы со сливками?

- Возможно, - улыбнулась Дамарис в ответ на комплимент, - но только роза уже порядком завяла.

- Что, устала? - участливо спросила Элена; было видно по всему, что она настроена вполне дружелюбно.

- Немножко, - призналась Дамарис. Этот вечер оказался для нее гораздо большим испытанием, чем она сама того ожидала.

Из кухни было принесено молоко. Ни Розита, ни Марк так и не объявились.

- Все было просто чудесно, - вежливо сказала Дамарис, отставляя пустой стакан. - Наверное, вам пришлось потратить много сил, чтобы устроить такой праздник. Огромное вам спасибо.

- Да, вечер удался на слову, - с удовлетворением проговорила Элена. Конечно, общество собралось довольно разношерстное, но Марк сказал, что мы должны пригласить решительно всех, кто так или иначе связан с поместьем. Он держался, словно великосветский лев, не правда ли? Ему нравится роль хозяина поместья, да и ты тоже была просто великолепна.

- Спасибо, - холодно сказала Дамарис. Похоже, никто уже и не вспоминал о том, что урожденной хозяйкой поместья была она; ей здесь отводилось второстепенное место. - Надеюсь, вы меня извините, но мне хотелось бы лечь спать.

Элена встала из кресла.

- Конечно, дорогая. Идем, я тебя провожу.

Вместе они прошли через уставленный цветами просторный холл, и в то время, как Дамарис ломала голову над тем, какие еще сюрпризы могут ожидать ее в родном доме, из комнаты напротив вышли Марк и Розита. Вид у него был несколько смущенный, но на красивом личике девушки застыло надменное выражение.

- Дамарис собирается ложиться спать, - объявила Элена, с упреком глядя на брата.

- Как, уже? - Марк направился было к Дамарис, но она отступила к лестнице.

- Уже слишком поздно, или, скорее, довольно рано, - проговорила она, чувствуя предательскую дрожь в голосе. И затем, взяв себя в руки, добавила более твердо. - Спокойной ночи, Розита. Спокойной ночи, Марк. - На него она даже не взглянула.

- Но Дамарис... - начал было он.

По-прежнему не обращая на него внимания, девушка легко взбежала по ступенькам лестнице. На самом верху она остановилась и оглянулась. За могучей фигурой Элены, устало поднимавшейся на галерею, Дамарис увидела, что Марк стоит, засунув руки в карманы и озадаченно глядя ей вслед. Она также заметила, как Розита подошла к нему и встала рядом, взяв его под руку.

Оставшись, наконец, одна в своей комнате, Дамерис подошла к окну и распахнула его настежь. Дувший с моря ветер навевал свежесть и прохладу, и в ночной тишине был слышен далекий рокот прибоя. Так было и так будет всегда, но только почему-то прежней любви и привязанности к самому поместью она больше не испытывала. Присутствие семьи Де Коста и следы бурной хозяйской деятельности Марка изменили его до неузнаваемости.

Дамарис сняла бриллиантовое колье и оставила его лежать на трюмо в виде бесформенного сверкающего холмика. Затем она медленно сняла свое обручальное кольцо и принялась его разглядывать. Обручальное кольцо Триэрнов. Но даже это казалось ей странным. Раньше она никогда его не видела. Наверное, все это время оно хранилось в банковском сейфе. Казалось бы, она должна была бы обрадоваться тому, что ее суженным стал именно тот мужчина, в которого она влюбилась с первого же взгляда со всей страстностью неопытного девичьего сердца, но в ее Эдем пробрался змей-искуситель в облике знойной испанки, к которой Марк был явно неравнодушен. Не удивительно, что он не спешил встретиться с ней; ведь все это время рядом с ним находился столь мощный отвлекающий фактов. Дамарис не надеялась что этот вынужденный брак перерастет в любовь, то завораживающее, сладостное чувство, которое ей довелось мимолетно испытать в Вальмонде, но все же она не была готова к тому, что у нее появится соперница, также претендующая на благосклонность ее будущего супруга. Похоже, Марк был готов выполнить требования контракта, жить в Рейвенскрэге вместе с ней, но вот отдать ей свое сердце он не собирался. Ведь условиями сделки это не было предусмотрено, а судя по тому маскараду, что он разыграл перед ней, притворяться он умел мастерски. Конечно, у нее было полное право выразить неудовольствие по поводу его откровенного заигрывания с Розитой, но она заранее могла представить себе недоуменный взгляд и не сомневалась в том, что Марк не преминет лишний раз напомнить ей о том, что ради наследства она согласилась принять неведомого кузена вне зависимости от его прежних увлечений. Так что, за что боролась, на то и напоролась. Да, рано или поздно Розита уедет к себе домой, но угодья Марка граничат с землями усадьбы Де Коста. И наверняка он время от времени будет наезжать туда - а, значит, и встречаться с Розитой. Что ж, очень удобно, с горесью думала Дамарис.

- Эх, дедушка, - прошептала она, как будто дед мог ее услышать, - ты сам не знал, что делаешь. Ты продал меня мужчине, который влюблен в другую женщину.

Ей вспомнилось, с каким осуждением сэр Хью относился к подрастающему поколению. Марк принадлежал к обществу, в котором царила атмосфера вседозволенности, и мужчина мог заводить любовные интрижки с кем только пожелает. Такие понятия, как честь, верность, гордость были лишь пустым звуком. Что же касается женщин, то они для Марка ничего не значили. Внезапно она поняла, что ненавидит его все душой, еще сама не понимая того, что это была лишь обратная сторона любви. Что ей теперь делать? Продолжать учавствовать в этом фарсе ради Рейвенскрэга? Ответа на этот вопрос у нее не было. Дамарис положила кольцо на трюмо рядом с бриллиантами; кольцо, за которое, выражаясь словами Марка, она продалась ему, и устало забралась в кровать.

* * *

Дамарис разбудила миссис Гарт, которая принесла ей в комнату поднос с завтраком. Накануне девушка очень устала, и поэтому несмотря на тревоги и огорчения спала она крепко и хорошо выспалась.

- Боже мой, - воскликнула она, взглянув на часы, - неужели я так долго спала?

- Никто еще не встал, - с осуждением в голосе проговорила миссис Гарт, - кроме хозяина. Он уехал в Лонсестон по делам. Эти иностранцы, - так она называла Де Коста, - встают и ложатся спать, когда заблагорассудится. Сэр Марк вернется к обеду, и он велел вам передать, что приглашает вас покататься верхом.

- Но я сегодня утром должна вернуться в Боскасл.

- Это невозможно, мисс, сэр Марк забрал машину, - женщина была явно чем-то встревожена. - О, мисс, - наконец-таки не выдержала она, - будет лучше, если вы задержитесь здесь подольше и станете лично приглядывать за тем, что принадлежит вам по праву.

- Что вы имеете в виду? - резко спросила Дамарис. Миссис Гарт смутилась.

- Я знаю, что не должна говорить ничего такого, мисс, но мы все очень хотим, чтобы вы остались. Этой заграничной вертихвостке доверять нельзя, гробовым голосом объявила она и удалилась.

Дамарис снова откинулась на подушки. Значит, даже прислуга уже догадалась в чем дело! Она чувствовала себя униженной. Затем девушка попыталась съесть хоть что-нибудь из принесенной ей еды, опасаясь, что миссис Гарт может обидеться, если она не воздаст должное ее стряпне, но и хлеб, и яичница показалась ей совершенно безвкусными. Неужели Рейвенскрэг стоил того, чтобы она жертвовала ради него своей гордостью? Сможет ли она когда-нибудь смириться со своим положением в этом любовном треугольнике? С грустной усмешкой она вспомнила, как Селеста предполагала возможность существования подобной интрижки, но только с точностью до наоборот. Но сама Селеста никогда не смирилась бы с существованием соперницы, за исключением, пожалуй, того случая, если бы у нее самой был любовник. Ни о чем подобном Дамарис даже не помышляла, хотя, наверное, напрасно. Марка стоило бы проучить. Она принялась мечтать о том, с каким удовольствием она сказала бы Марку, что любит другого. Но у нее никого больше не было, а он был слишком умен, чтобы позволить себя так просто провести.