Новое назначение (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 34

— Когда-то собирался стать учителем, — пояснил я.

— А, тогда понятно, — кивнул Горбунов. — Когда я сам учился в Технологическом институте, наши преподаватели говорили, что информация усваивается лучше, если вы используете несколько органов чувств. Любопытно, но вы первый пришли на заседание с наглядными пособиями.

Вон как. Горбунов, оказывается, закончил Технологический. А я о нем ничего не знал, кроме того, что он снял со своего пиджака орден Красного Знамени и привинтил его к френчу товарища Ленина. Вернее, привинтит.

Когда подошло время моего отчета, я принял от Кузьменко мои пособия и вместе с Горбуновым вошел в зал заседаний.

— Товарищ Аксенов, из Архангельска, — представил меня Николай Петрович. — Он председатель Правительственной комиссии порасследованию злодеяний интервентов и белогвардейцев на Севере.

Я между тем окинул взглядом зал заседаний СНК — не очень большой, а если здесь соберутся все комиссары, покажется тесным. Столы составлены буквой «Т», где в президиуме сидит сам товарищ Ленин, но он устроился не во главе стола, как я помнил по картинам и фотографиям, а как-то боком, на углу. Еще три человека мне незнакомы, но это, скорее всего, наркомы или их замы. Любопытная деталь — нет ни одного гладко бритого комиссара. У троих, включая Владимира Ильича, бороды и усы, а у четвертого — густые усы. И у пятого, у меня, тоже усы с бородкой.

— Товарищ Аксенов, в вашем распоряжении ровно двадцать минут, — сообщил Горбунов и уселся за ближайшим столом, видимо, намереваясь вести стенограмму.

— Здравствуйте, — поприветствовал я наркомов и начал отчет: — Наша комиссия создана из числа специалистов, ответственных работников, и мы исходили из того, что сначала требуется оценить общую сумму человеческих потерь Архангельской губернии, потому что люди — главное богатство. Отдельно хотелось бы остановиться на преступлениях интервентов и белогвардейцев — создание концлагерей, использование химического оружия, расстрелы военнопленных и мирных жителей. Но мы также полагаем, что требуется оценить потери, которые произойдут позже.

— Поясните, товарищ Аксенов, — нахмурился какой-то нарком с густой бородой и в очках.

— Поясняю, — кротко сообщил я. — Предположим, если губерния потеряла за время Мировой войны двенадцать тысяч человек, то в будущем эти потери составляют уже тридцать шесть тысяч. То есть, нужно учитывать не только погибших, но и тех, кто не смог родиться, потому что его потенциальный отец погиб на фронте. Мобилизовали мужчин от двадцати до сорока лет — то есть, ту категорию, которую имеют «детородными».

Увидев, как члены Малого Совнаркома начали удивленно переглядываться, я поспешил сказать:

— Но думаю, оценка потенциальных потерь России в нашу задачу не входила.

Председатель Совнаркома, что-то записывавший в блокнотик и, как мне казалось, не обращавший на меня никакого внимания, неожиданно вскинул голову и спросил:

— Товарищ Аксенов, а вы знакомы с работами профессора Менделеева?

Оказывается, товарищ Ленин не картавил, как это принято считать, и что утрированно подчеркивалось актерами, особенно доморощенными пародистами с их вечными «агхиважно, «вегной догогой идете товагищи», а скорее, грассировал. Но, как это бывает, через несколько минут ты уже перестаешь обращать внимание на дефект дикции.

— В общих чертах, — признался я. — По подсчетам Дмитрия Ивановича, ежегодный прирост населения России составляет около двух миллионов человек, а число рождающихся превышает число умирающих — точно не помню, кажется, если каждую минуту умирает один человек, то рождается четыре. Если верить Менделееву, через сто лет — вернее, через сто семь, он писал о две тысячи двадцать седьмом годе, в России будет проживать свыше миллиарда человек.

— Вы пытались анализировать данные по Архангельской губернии?

— Увы, Владимир Ильич, — развел я руками. — Я, пока даже количество погибших за год не могу подсчитать — никто учетов не вел. Но если очень грубо — по данным отдела ЗАГС в апреле в Архангельске родилось четыре ребенка, а умерло...

Я сделал небольшую паузу, словно собираясь с мыслями, и сказал:

— Точного числа я не знаю, но если учесть, что Архангельская губчека, которую я возглавляю, в апреле этого года отправила в ревтрибунал сто пятнадцать человек, а расстреляно из этого количества девяносто, то цифры явно не в пользу рождаемости.

— А знаете, товарищ Аксенов, ваша идея несет очень важный смысл! Мы сможем оперировать не только прошлым, но и футурологическими аспектами, скажем так. И ведь можно гипотетически оценить и экономический ущерб. Очень интересно. Пожалуйста, продолжайте.

— Но, Владимир Ильич, пока мои статистические данные очень сырые. Здесь требуются наблюдения, исследования демографов и так далее. С вашего разрешения, я изложу лишь общие данные.

— Излагайте, — кивнул Ленин, опять словно бы погружаясь в какие-то свои дела, но я уже понял, что он успевает слушать и заниматься какими-то собственными делами.

Я взял первый плакат, пристроил его на ручку книжного шкафа и, вооружившись указкой, принялся излагать, время от времени тыкая указкой в цифры, выведенные ярко-красной либо черной тушью:

— Итак, общие сведения по Архангельской губернии. Семьсот пятьдесят четыре тысячи квадратных верст, а это равно по площади Франции и Британским островам вместе взятым, накануне девятьсот семнадцатого года там проживало почти полмиллиона человек. Вот эта цифра, выделена красным. За период с августа тысяча девятьсот восемнадцатого, и по февраль тысяча девятьсот двадцатого — это мы взяли интервенцию, и власть Северного правительства, губерния понесла потери в восемьдесят четыре тысячи человек. — Ткнув в черную цифру, продолжил: — Это только по селам и деревням. По Архангельску, Шенкурску и другим городам потери составили двадцать одну тысячу человек. Таким образом, губерния потеряла сто пять тысяч человек. Естественная убыль — смерть от старости, примерно десять тысяч человек — мы брали средние показатели за предыдущие годы. Стало быть, потери от интервенции и войны составили девяносто пять тысяч человек. Цифры неточные, но можно говорить, что губерния потеряла пятую часть населения. Впоследствии — при условии, что перед нами поставят такую задачу, можно будет точно сказать причины убыли населения — голод, болезни или насильственная смерть — то есть, гибель на фронте или расстрелы.

Закончив с первой частью доклада, сделал паузу, ожидая вопросов.

— Что вы можете сказать про потери губернии непосредственно от рук английских и прочих интервентов? — поинтересовался нарком с усами.

— Потери на фронте установить невозможно. Но если говорить именно о расстрелах, то цифра сравнительно небольшая — человек сто, может двести. Но все дело в том, что интервенты предпочитали передавать свои жертвы представителям Северного правительства, а не расстреливать самим.

— Как всегда. Колонизаторы оставляют всю грязную работу аборигенам, — вмешался в разговор Горбунов, но смешался под строгим взглядом Ленина.

— Продолжайте, — кивнул Предсовнаркома.

Я снял плакат с «демографическими» данными, и повесил новый — нарисованная от руки карта Архангельской губернии, где отмечены тюрьмы, концлагеря и места массовых расстрелов, и только потом продолжил:

— На территории Архангельской губернии Северное правительство создало целую пенитенциарную систему. Кроме Архангельска, имевшего собственную тюрьму еще с дореволюционных времен, создается еще двенадцать — восемь в уездных городах, и две дополнительные в Архангельске — в Бакарице и Мхах, а также в Печенге. Собственно, это лишь тюрьмы, где задержанные находились в ожидании приговора, либо под следствием.

Кроме тюрем создаются так называемые концентрационные лагеря, которые я назвал бы «лагерями уничтожения». Инициатива создания таких лагерей принадлежит интервентам — англичанам и французам.

Самый первый лагерь на острове Мудьюг создается в августе восемнадцатого года. Сюда перевозят большевиков, руководителей советских и партийных органов и командиров Красной армии. Первая партия составляла сто тридцать четыре человека, они же обустраивали концлагерь — вырубали лес, рыли полуземлянки, строили бараки. Ограждения и колючая проволока в три метра. Карцер — яма в земле. Сколько заключенных прошло через лагерь сказать сложно, цифры уточняются. Если говорить о потерях от рук надзирателей, голода и болезней, то они составляют около тысячи человек. Хочу сказать, что концлагерь находился в «ведении» французской администрации, и именно французы производили первые расстрелы. Вот, здесь можно увидеть раскопанные могилы и останки жертв.