Тёмные фантазии (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка" - Страница 41

— А что с ними?

Кажется, кто-то заблудился в своих мыслях. Даже взгляд такой рассеянный, следящий за тем, как неспешно раскрываются губы Демиса, который стал медленно облизывать ее пальцы.

— Ты как-то связана с унжирцами.

— Да, я очень сильно связана с унжирцами.

— И как же? — усмехнулся альбинос, поражаясь, что девчонка даже в таком состоянии умудрялась уходить от прямых ответов.

— У меня дедушка чистокровный унжирец, — тяжело дыша, ответила Даша.

Демиса чуть не повело от откровенного блеска ее глаз. Голодные, влажные, умоляющие. Рука сама потянулась к подолу ее платья, легла на колено, погладила стройную ножку.

— А мать полукровка, — пытаясь не терять нить разговора, Демис, все сильнее возбуждаясь, погладил подушечкой пальца ажурную ткань трусиков.

— И я тоже, — выдохнула Дарья, практически в рот Диманту и, отнимая свою руку и зарываясь ему в волосы на затылке, поцеловала его.

Альбинос чуть не выдал своего удивления. Разве такое может быть? Ведь общеизвестен факт, что манаукские гены доминируют над прочими, или нет?

Ведь ни один манаукец или шиянарец в здравом уме не переспит с унжиркой, слишком сильна ненависть модифицированных к своим создателям. Так не в этом ли кроется особенность Даши и то, чем она так важна для Шиянара?

Его пальцы намокли от влаги, проступившей даже через трусики, он гладил малышку, вторгаясь рукой между мягких нижних губ, имитируя проникновение. Такой чистый экстаз он не испытывал давно. Отзывчивая, доверчивая, искренняя, она приподнимала бедра, раздвигала их, тихо постанывая ему в рот, пока он имел ее языком, наседая, практически укладывая на диван, понимая, что она течет для него. И никакие слова, что это все не для него, ее не спасут.

А может, это игра? Эта мысль резко отрезвила Демиса и приструнила готового вырваться на свободу дружка. Нет. Надо сначала все же разобраться при чем здесь унжирцы, и что, собственно, между ним и Дарьей происходит.

— Позволено ли мне взять тебя здесь, моя вкусная покровительница. Или ты сейчас течешь для своего таинственного фаворита? Или все же я твой фаворит?

— вкрадчиво, слегка издевательски уточнил он у разомлевшей девчонки, которая чуть ли не насаживалась на его пальцы, тоненько постанывала от наслаждения, не выпуская из своих цепких пальцев плечи Демиса.

Вместо ответа Дарья припала к его губам, закрыв глаза от наслаждения. Но насадить ее на себя Димант все же не мог. Она не позволяла, даже запретила. Тогда почему сейчас сходила с ума от похоти и страсти?

Мужчина медленно отстранился от нее, даже ссадил рядом на диван, ласково поглаживая лицо малышки, ждал, когда ее взгляд прояснится, и два огненных янтаря пронзят его своим недовольством.

— Ты почему остановился? — сипло выдохнула, чуть обиженно поджав губы.

— Можно продолжать? — в удивлении приподнял брови Димант. Так просто?

— Конечно можно, сладенький.

Чуть не мурлыча как кошка, малышка потерлась грудью о руку, неожиданно резко оседлав колени альбиноса. Она решительно взялась за его ремень, властно целуя в губы. Демис обхватил ладонями ягодицы своей непостоянной покровительницы, смял их, вырывая стон, полный страсти, толкнул бедрами, обещая жаркую скачку. Перехватил инициативу в поцелуе, вторгся языком в ласковый ротик, застонал, когда маленькая ладошка с длинными пальчиками охватила ствол его члена.

Нет, так он точно долго не выдержит. Приподняв Дарью, сам насадил ее на себя сверху, обхватив за талию. Она выгнулась, прижимаясь грудью к его лицу, и платье полетело на диван, а ладони альбиноса добрались до обнаженной кожи малышки. Она была такая тонкая, нереально хрупкая, белоснежная, как и все манауканки. И очень слабо верилось, что она унжирка наполовину, если бы не ее невероятная отзывчивость. Шиянарки так быстро не заводятся. А у Даши с этим проблем нет, словно она землянка. Хотя Демис никогда не имел дел с ущербными, только по разговорам знал, что те, как ракетное топливо, вспыхивают от близкого огня, взрываются как бомбы, стоит только засадить им поглубже.

И как же здорово, когда не надо думать, как завести свою партнершу, когда она сама скачет на тебе в дикой пляске. А вихрь голубых с розовыми локонами волос ласкает голые плечи. И стоны разрывают тишину кабинки под скрип кожаного дивана под ними, дополняющего музыку похотливой темной страсти.

Острые ноготки царапали плечи, не причиняя вреда, лишь заводя еще больше. Демис, положив руку между лопаток, посасывал соблазнительные горошинки сосков в огранке розовых ареол. Вкусная девочка, необычная, взрывная и сумасшедшая. И потому, когда она укусила его за ухо, Демиса рвануло к финишной черте под судороги женского лона, которое болезненно туго сжималось вокруг его члена, чуть не ломая. Он кончал, шумно дыша, стиснув девчонку слишком сильно. И, кажется, даже отключился, потому что пришел в себя от того, что робкий язычок скользил по его шее, затем острые зубки сомкнулись на подбородке.

— Сладенький, — прошептала мелкая искусительница, хитро поглядывая на него потухшими янтарями.

Обхватив рукой голову Дарьи за затылок, Демис нахмурился.

— И все же, что у тебя с глазами? — спросил в сотый раз, на что она лишь тихонечко рассмеялась.

— У меня глаза мамины, — подмигнула и поцеловала, словно желая заткнуть ему рот.

Демис же четко помнил, что глаза у жены наставника серые с голубым отливом, никак не алые и уж тем более оранжевые. Зачем солгала? Зачем обманывала? Опять тайна?

Даша

Запоздалое смущение затопило горячей волной с головой. Вот что я вытворяю, кто бы мне еще подсказал. Дорвалась до мужского тела? Совсем схожу с ума, дурею от одного запаха Демиса, от его парфюма, смешанного с настоящим ароматом крепкого мужского тела.

Как же стыдно аккуратно сползать с колен Демиса, ощущать, как медленно он выходит из меня, обдавая горячей смазкой. Непроизвольно потерлась обо все еще огромный бугор, выгибаясь навстречу пробежавшейся по позвоночнику сладкой дрожи. Но тут же поморщилась — бедро неприятно саднило. Это надо же было додуматься заниматься сексом, не снимая трусов, даже не предохраняясь, что еще хуже.

— Слушай, в следуюиций раз, когда меня накроет, сделай милость — презерватив надень. Не хочется, знаешь ли, детей раньше времени заводить, — недовольно пробормотала, поправляя белье и усаживаясь на свое место.

Чай давно остыл, выпила его залпом. Настроение на нуле. Не получается как-то отстраниться от Диманта и выставить себя стервой и оторвой тоже. По лицу видно, что его все устраивает и ему все нравится.

— Если так угодно моей покровительнице, то, конечно, исполню любой каприз. Презервативы так презервативы. Но лично я сомневаюсь, что у нас все так быстро случится и за два раза можно стать родителями.

— И за один можно, — проворчала в ответ, поглядывая на самодовольного альбиноса.

Так-то понятно, что шиянарцы вообще не верят в залет в первого раза. Такое на Шиянаре точно не случается. Там все изнурительно, но упорно занимаются зачатием детей и не осознают, что некоторые землянки боятся чихнувшего рядом мужчины, чтобы — не дай Создатель! — не свершиться чуду — непорочному зачатию.

Прикрыла глаза, уронив голову на поставленные на стол руки. Потрясла волосами, приходя в себя. Ну что сказать себе такого, чтобы прогнать стыд и смущение. Физиология у меня такая. Унжирские гены берут свое и надо это принять и воспринимать как должное. Хорошие слова нашла, да только все равно тяжело на душе. Веду себя как… унжирка. А я все же манауканка, хотя бы наполовину, и должна соответствовать, но не получается.

Открыла глаза, уставилась на то, что осталось от десерта. Хорошо же его пропахали пальцами. Взяв в руки ложечку, отправила кусочек в рот, улыбнулась.

— Вкусненько.

— И сладенько, — согласился со мной шиянарец, забирая десерт и отправляя его всего себе в рот.

— Эй! — возмутилась в ответ на такую наглую выходку.

— Мне нужнее, мне белок восстанавливать надо. Глаза у тебя все еще янтарем горят, так что надо быть в боевой готовности.