Ботаник 2 (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 47

Итак, о моем противнике: видел я фильм «Троя». Там в самом начале кинокартины Ахиллес бьется с поединщиком чужого войска. И вот этот поединщик едва ли не один в один похож на секирщика, с которым мне предстоит драться! Гора мускулов с лицом, не обезображенным интеллектом. Ну а я больше смахиваю на Ахиллеса — не смазливой мордашкой, а телом — худым и жилистым, как старый абрикос.

Само собой — секирщик сразу же разделся по пояс, и теперь ходил по площадке поигрывая мускулами культуриста. И пусть мне не рассказывают «знатоки» о том, что вот такие увешанные мускулами парни медлительны как ленивцы, и безопасны, как глупые коала. Ага…они же качки! А качки, известное дело — все насквозь прогнили от своих стероидов, глупы, медлительны, и вообще — никакие бойцы.

Это они пусть кому-то другому втирают. Я-то знаю настоящую правду, а не досужие сплетни. Да, излишнее мясо мешает скорости. Да, маленькие и худы быстрее двигаются, чем закачанные, увешанные мышцами громилы. НО! Ты еще пробей его мышечный корсет. Ты еще сумей ударить так, чтобы противник потерял сознание, а то и саму жизнь! А вот если этот качок попадет, или возьмет тебя в захват…тогда держись. Тогда ты сто раз спросишь себя — зачем я ввязался в такое безнадежное предприятие?! Только будет уже поздно. Хорошо, если останешься жив.

Я раздеваться не стал. Остался в рубахе и штанах. Ну и в сапогах — это уж само собой. Хороших таких, армейских, подбитых железом.

— Объявляю условия поединка! — крикнул старлей, и выдержал драматическую паузу — Можно все! Кроме — нельзя выдавливать глаза, кусаться и использовать дополнительное оружие кроме кулаков и ног! Поединок считается завершенным в случае, если один или оба бойца не могут продолжать бой! Или один из них откажется его продолжать! Начало по сигналу! И если кто-то из поединщиков погибнет в поединке — вторая сторона обязуется похоронить его за свой счет и оплатить поминальную тризну.

Насколько я понял, ставки делались десять против одного — против меня. Ну да, секирщик — туша килограммов сто тридцать, не меньше (двести шестьдесят станов), рост два метра (два унда), руки…нет, эти руки надо видеть. Пальцы — как сосиски, небось подкову сминает в комок. И при этом ни черта никакого лишнего жира. Какие там, к черту, стероиды?! Есть люди от природы одаренные невероятной мощью — ну вот дал им бог такое преимущество перед окружающими, неизвестно почему. Одни люди очень хорошо поют, другие — бегают быстро, третьи красивы, как богини, а четвертые…могут порвать грелку надувая и скрутить в тонкую трубочку штыковую лопату. Так уж они одарены.

А я…ну что — я? Рожа страшная, тонкий, как камыш, никаких тебе героических татуировок. Если только сделать татушку со скрещенными кухонными ножами и веником? Кстати, насчет поминальной тризны и всего такого — жизнеутверждающее заявление. Особенно если при этом смотреть на бойца с противоположной стороны, подмигивать и улыбаться. Мерзавцы, ага…психологическая атака! Мол, дурака-то не валяй, погибнешь в цвете лет. Тебе это надо? Откажись!

Отказ от поединка — проигрыш. Представляю, как это воспримут мои сослуживцы. Такую обструкцию устроят — лучше бы на ринге зарезали. Не можешь сдержать свое обещание — лучше не высовывайся.

— Начали! — крикнул наш капитан.

Я думал — мой противник сейчас же бросится вперед, и решил подловить его на атаке. Он ведь не ожидает от меня особой прыти! Он вообще ничего от меня не ожидает — кто я ему, что он обо мне знает? Когда я сам о себе ни черта не знаю… Но как ни странно — никаких рывков атакующего льва, никаких яростных рыков и воплей, с ударением себя в грудь кулаками. Противник следил за мной внимательным взглядом, чуть улыбался, разминал кисти рук и медленно, очень медленно шагал по кругу приставными шагами. Интересно, что же он такое во мне увидел, что не бросился на меня как оголтелый берсерк? Страшную рожу?

Наконец, он все-таки решился (после того как из толпы начали свистеть и ругаться). Стремительный, неотразимый бросок-удар…и…мимо. Его кулаки вспороли лишь воздух. Я пропустил его удары мимо себя и над собой — так, будто парень бил медленно, нехотя, в тренировочном поединке. А ведь этот бой не был тренировочным, противник на самом деле хотел меня пришибить, и не получилось у него только потому, что я как минимум раза в два быстрее! А то и в три…

Да, теперь я знаю, что принятие черного снадобья не прошло даром. Я понял это задолго до этого боя, и задолго до дуэли на корабле — кстати, я только потому в нее и ввязался, что знал — эти парни для меня все равно как детсадовцы для взрослого уличного бойца. Я играл наверняка. Как шулер, который играет только краплеными картами.

Впрочем — ничуть в этом и не раскаиваюсь. Зло должно быть наказано, а если в мои руки попало некое оружие, которое поможет мне это сделать — так почему бы и нет? На войне не выбирают, чем бить врага — любым, наиболее эффективным оружием. И не копаются в своей душе — было ли уничтожение противника моральным. Главное — результат. Война…это война.

Следующие пятнадцать минут представляли из себя нечто вроде китайского цирка с представлением единоборств. Когда противники невероятно быстро и ловко лупят друг друга, увертываясь от казалось бы смертельных, неотразимых ударов, и работают в таком темпе, что обычный человек давно свалился бы наземь от переутомления. С одной только поправкой — я не бил. Только уворачивался. А вот парень очень старался, не прекращающийся вихрь ударов! На десятой минуте с него ручьями полился пот, лицо сделалось красным, как если бы он долго стоял у кухонного очага, либо целый день пробегал на солнцепеке.

На пятнадцатой минуте он тяжело задышал, скорость замедлилась, рот широко раскрыт, а штаны стали темными от пота — пропитались, будто он только что плавал в бассейне. Оказывается, секирщики не такие уж и выносливые, как о них рассказывали.

Я же был сух, бодр, и если пот все-таки выступил на моей коже, то не от того, что я затратил много физических усилий — у кого, скажите на милость, не выступит пот, если долго стоять на крутом солнцепеке?! Солнце палило так, что казалось — оно задалось целью спалить все, до чего дотянутся его копья-руки. Представляю, каково приходится рабам, работающим на полях. Особенно, если работают они совершенно без одежды. Черные, как земные нубийцы, обожженные, как дубовые головешки.

В толпе уже начали недовольно вопить, типа: «Что ты с ним играешь?! Убей его! Выбей из малого все дерьмо!» Но это вопили те, кто ничего не понимал в единоборствах — случайные, «залетные пассажиры» вроде извозчиков и зеленщиков. «Спецназовцы» хранили угрюмое молчание — они прекрасно поняли, что происходит, и кто с кем тут на самом деле играет.

Ну а я уже решил, что надо все-таки как-то заканчивать поединок. «Как-то» — это означает не убивать, и нанести как можно меньше повреждений организму парня. Мне ни к чему проблемы с местным спецназом, тем более что ребята хорошие, и занимаются хорошим делом. Нет, не в публичном доме — на море. Элитные части всегда отличались разнузданностью на отдыхе. Специфика, тихонь там не держат.

Решив посмотреть, в каком состоянии организм парня — сморгнул, вызывая магическое зрение (Никак не могу это делать без моргания! Просто напасть какая-то!). Тут же все предметы осветились аурами — люди, столбы, заборы — у всех имелась своя аура. Живое светилось ярко, мертвое — тускло и серо. Но светилось. А я откуда-то ЗНАЛ, чувствовал — как разглядеть в ауре то, что меня интересует. Например — какой орган болит. Или как сделать, чтобы орган…заболел. Или даже как убить существо, человека — воздействуя на должный кусочек его ауры.

Тренировался на корабле. И лечил, и наносил небольшой ущерб — чтобы проверить, получается, или нет. Вызывал боль, и вызывал неодолимое сексуальное желание. Кстати, моя вина, что толпа наших матросов ринулась в публичный дом — это я их так настрополил. Ну…чисто научный эксперимент. И…немного шутки. Надо же хоть иногда развлекаться! Потому я и вызвался отдуваться за всех — чувствовал свою вину за то, что парни попали в передрягу.