Изморозь на сердце акварелью (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 31

Еще ни разу его в таком… настроении, что ли, не видела. И никак разобраться не могла, что же случилось? Что настолько его взбудоражило.

— Все хорошо будет, моя Софи. Я их тебе сам давать буду, точно по схеме, как доктор назначила. Не переживай, — он принялся ее волосы гладить, будто считал, что должен успокоить Соню. — Только они у меня будут, любимая… И, если еще есть, я заберу… Прости, Софи! Но я не могу тебя потерять! Не хочу, не готов, не в состоянии, когда нашел только! — неожиданно тяжело, словно из груди это признание проталкивал, процедил сквозь зубы. — Я все на себя возьму, не переживай. Все нормально… Наладим. Придумаю… — прижав ее еще теснее, выдохнул Ярик.



Как по ней, так нервничала тут не Соня, точно! И успокаивать не ее было нужно…

— Слушай, чем тебе мои таблетки-то не угодили?! — старалась не сильно голос повышать, порадовавшись, что вот это непонятное нечто на него накатило, когда Яся спокойно мультики смотрела. — Ты же сам настаивал, что я их принимать должна, не забывая…

Неким краем сознания, Ярослав понимал, что ведет себя крайне странно.

То есть, так, вероятно, казалось Софи. Но он-то знал, что логика в каждом его поступке есть! В каждом слове и действии! И даже в том безумном страхе, что сейчас охватил все существо, заставив адреналин рвать сосуды.

Ничего. Ничего… Он теперь сумеет все организовать так, чтобы все нормально было. Ярослав продумает и рассчитает так каждый нюанс их жизни, чтобы у нее никогда срывов не случилось. И…

ОН ПРОСТО НЕ МОГ ПОТЕРЯТЬ СОФИ! И точка.

Ее он потерять не мог. Ни эту женщину, ни ее дочь, также незаметно проникшую в его грудную клетку, ни то, что сам испытывает около этих двоих.

Не мог… Прижал Софи к себе крепче, все же осознавая, что со стороны его поведение кажется диковатым, наверное. А сам прикидывал, где у него еще в доме есть таблетки? Или у нее в сумке?.. Надо бы все выяснить и тут промаха не допустить. И внимательно следить за тем, как она питается… Поверил, когда сказала, что занята сильно была и денег не хватало, но… Помнил, как мать вечно от еды отказывалась, заявляя, что «не может есть, когда такая драма»!.. Может, и зря переносил, но ведь Софи не первый раз себя до язвы доводит, если слова врача вспомнить!

В голове все смешалось, черт! Стучало по вискам изнутри.

Настоящее, все те мелочи, которые цепляли внимание эти недели. Но поздно, поздно уже, по самую макушку утонул в этой женщине! В своей… С отцом так же было? Господи, ужас безумный будто взорвался за грудиной.

Прошлое, какой-то беспомощный детский страх, который, оказывается, так никуда из сути его и не делся, просто припорошило годами и событиями, наставлениями отца, как себя мужчина вести должен. Никогда своих чувств не проявлять, контролировать каждую мелочь ежесекундно…

Похоже, с этим у него сейчас имелись проблемы. Ярослав ощущал, что его трясет, от контроля — одни ошметки, если уж откровенно.

— Любимый мой, я ничего не понимаю! — чувствовала это и Софи, очевидно.

Вцепилась в его плечи, попыталась в глаза заглянуть, чуть отстраняясь. А ему так хорошо, как бальзамом на душу, что нет сомнений в чувствах с ее стороны.

— Что с тобой, Ярик? — настороженно и… вроде, более здраво, нежели он сейчас мог, уточнила любимая, рукой погладив его щеку.



— Я не могу тебя потерять сейчас… — самое толковое объяснение, на которое он в этот момент был способен. И настолько же глупое — сам слышал.

Ну к чему его так подорвало?! Ну любит она рисовать и дизайном заниматься, и что?.. Это же не значит, что, уподобившись его матери, Софи примется в экзальтацию впадать.

Выдохнул через зубы, будто с ошметками плоти из себя выдирал этот иррациональный страх. Посмотрел в напряженные, встревоженные глаза своего личного солнца, которое никакой снег за окном пригасить не мог. Зарылся пальцами в ее рыжие кудри, пушистым ореолом обрамляющие лицо Софии сейчас.

И как-то очень ярко и четко осознал, что… в данный момент именно он совершенно утратил контроль над происходящим, что с ним, в принципе, крайне редко случалось. Как ни крути, а умел трезво на вещи смотреть, пусть и дико непривычно оказалось быть поглощенным реальным ураганом противоречивых эмоций.

А вот София, кажется, более здраво оценивала ситуацию, и ее встревоженный взгляд был тем, что вызывало дискомфорт в груди… но и непривычно теплое, вообще незнакомое чувство: о Ярославе так давно никто настолько не беспокоился!

— Ярик, любимый мой, о чем ты? — похоже, он окончательно сбил с толку любимую женщину. — Никто никого не теряет! Мы нашлись все только, — как-то нервно улыбнулась и обхватила своими руками его ладони Софи.

Да, нельзя было не признать, что она сохраняла куда больше равновесия… Смотрела обеспокоенно, но адекватно, в отличие от него, судя по всему. И, пусть он явно вел себя непредсказуемо для нее, никакого намека на истерику не показывала. Да и все то время, что он знал ее…

И это… Ну, будто бы одернуло его. Откровенно говоря, даже пристыдило немного. Позволило самому оценить происходящее со стороны. Как Ярослав когда-то и надеялся, Софи уравновешивала сейчас этот, абсолютно нетипичный для него всплеск эмоций.

Или типичный как раз? Гены матери взыграли? Просто Ярослав никогда воли этой части своего характера не давал, а тут та и не спрашивала, сама вырвалась, оживленная диким страхом, что может потерять человека, вдруг ставшего ему таким внезапно-близким… Однако насколько разумным можно считать подобный… приступ?

Посмотрел в глаза Софии, которую продолжал крепко обнимать, прижимая к себе, словно реально боялся, что отпустит — и она что-то страшное совершит. Совсем глупо, если здраво рассудить.

Да и честно ли по отношению к любимой женщине переносить на нее свою боль и врезавшиеся в память поступки другого человека, пусть и матери? Нет, хватало мозгов, чтобы понять.

— Прости, Софи… — резко, шумно вдохнул, пытаясь голову прояснить. Зажмурился. И вдруг резко раскрыл глаза, в полной мере осознав все, что внутри творится в эту минуту! — Я люблю тебя! — еще более глупо вдруг расплылся в широкой усмешке, судя по виду, сбив Софию еще больше с толку.

А ему такой жар вдруг в голову, в грудь ударил, разбивая сковавший ледяной страх! И очень ясное понимание ситуации. Такое, какого, пожалуй, давно не имел. Как переоценка всего подхода к жизни.

— И я тебя люблю, Ярик! Ты же знаешь, — губы Софии дрогнули в улыбке, неуверенной пока, немного робкой. Женщина моргнула, но нельзя сказать, что расслабилась в его руках.

Походило на то, что он ее окончательно запутал.

— Знаю… Ты к этому всему и привела, — а он все никак не мог прекратить улыбаться.

Да так, что уже скулы сводило. И вглядывался, вглядывался в ее растерянные глаза, словно по-новому жизнь переоценивая.

— Я же не верил в любовь. В удобство, взаимоподдержку, привычку и некую привязанность, возможно, — да, допускал и рассматривал, как вероятное. А любовь — нет. Для меня с детства самого это слово только с истерикой и наигранной драмой связано было; со сплошными упреками и обвинениями.

Он видел, что Софи все еще мало что понимает. И честно пытался объяснить. Но, вопреки обыкновению, логика и умение ясно выражать свои мысли сегодня Ярослава по всем фронтам подводили. Однако он сдаваться не собирался.

— Но я люблю тебя! Так, как в жизни не поверил бы, что, в принципе, другого человека полюбить можно… Для меня ты, твои интересы, здоровье и счастье, главное, Яся — важнее всего вдруг стали! И чтоб вам у меня так хорошо было, чтоб и думать забыли куда-то уходить, — так уголок рта скривил, словно повинился. Но ведь на самом деле ни капли не раскаивается.

И неистовой сладостью по душе, когда София от его слов сама в широкой улыбке расплылась, а на ее щеках румянец вдруг яркий. И глаза блестеть начали.