Иди, поймай свою звезду - Шумилов Павел Робертович - Страница 22

– Эй, клыкастый, ты чего хвост задрал?

Как им хочется выглядеть крутыми.

– Сестренки, милые вы мои! Я ведь тоже был биороботом. Гомункулусом. И поклялся убить того, кто меня сделал.

– Убил?

– Нет.

– Почему?

– Долгая история. Часто мы делаем не то, что хочется, а то, что нужно. Нет, я это не о вас. Вы – мой ляп, случайность, нежданная, роковая удача, моя гордость и пятно на совести. Я о нем. Он знал, на что шел, и все-таки создал меня.

Гашу в очках меню управления Мириамами и обдумываю план дальнейших действий. Первым делом надо объяснить им, что на этой планете меня убивать нельзя. Это может сорвать контакт. На любой другой – можно, только… может, не нужно?

Мириам, которая справа, выключает бур, ставит на предохранитель и вешает за спину. Мириам слева повторяет ее движение.

– Счастлив твой бог… отец. Если б ты попробовал нами управлять, я бы тебя… На сто кусков. Контур внешнего управления мы отключили первым делом, но за каналом связи наблюдаем. Ты сейчас на волоске висел.

Буду жить!

– Отец… Расскажи о себе.

Гудение. Почти свист. От него не скрыться. К нему невозможно привыкнуть. От него нет защиты. Мощный, равномерный фон. Когда-то я слышал подобное на одном из спутников Сатурна. На компрессорной станции. Кто-то из местных сказал, что за два месяца так и не привык к свисту. Им было легче. Можно одеть скафандр и выйти «на улицу». Люди и здесь чувствовали бы себя комфортно: они нуль-т не слышат. А что делать нам, драконам?

Собственно, мы здесь именно ради этого гудения. Оно было нашим маяком, нашей путеводной звездой. Прилетели… Залетели – так будет точнее.

Чем отличается плохо организованная экспедиция от хорошо организованной? Тем, что хорошо организованная выполняет задачу, а плохо – нет? Неправда. Тем, что плохо организованная ставит перед собой недостижимые цели? Опять же нет. Бывало, в пустыне исчезали без следа огромные караваны. Люди не знали, как вести себя в пустыне? Да они родились в песках. Сбились с тропы? Караванщики десятки раз водили по ней караваны. Нет, это не мой случай. Сюда никто караваны не водил. Лучше рассмотрим случай с покорением южного полюса. Идут две экспедиции. Обе доходят до полюса. Только хорошо организованная возвращается, а плохо подготовленная – нет. Чем не наш случай? Тем, что знали, куда идут и что их там ждет. Куда идем, мы знали, а что нас здесь ждет – нет. Если б знали, незачем было бы идти. Значит, это тоже не о нас. Что взять за критерий? Явные ошибки? Те, о которых хочется сказать: «А-а-а, как же я раньше не подумал!» Сколько таких было? Пожалуй, одна. Этот страшной силы импульс нуль-т, который нам, драконам, чуть мозги не выжег. Но люди и киберы нуль-т не чувствуют, им он не повредил. Так, хорошо или плохо была подготовлена наша экспедиция?

А важно это – хорошо, или плохо? Может это чем-то нам помочь? Нет. Что важно? То, что мы здесь, а все остальные – там. То, что в этой М51 кто-то наложил запрет на использование нуль-т. И прицельно бьет по нарушителям, используя то же самое нуль-т. Сначала по крупным установкам, потом по мелким. В результате мы имеем почти неповрежденный рейдер, которым не можем воспользоваться. Через год радиация на нем упадет до безопасного для драконов уровня, но все силовые системы рейдера используют нуль-коннекторы. И, как только мы их включим, по рейдеру опять начнут долбать как по мишени на полигоне.

У меня в запасе год. Сейчас все думают, я выжидаю, когда на рейдере снизится уровень радиоактивности. Зачем потащил сюда молодежь? Я же хронический неудачник. Почему из-за этого должны страдать другие? Молодые, которые счастья в жизни еще не видели. Найдут они счастье на этой идиотской планете? Жить здесь можно. В океане даже еда для драконов имеется. Два блюда: слизняки и медузы. На первое и на второе. Чай «белая ночь» без сахара на третье. Ведро воды заменяет стакан сметаны, так, кажется, раньше говорили.

Два силуэта на фоне заходящего солнца идут к океану. Мои женщины. Две из трех. Уголек, к счастью, не успела переправиться на базу. Она силовик, контролировала силовое оборудование. Силуэты медленно уменьшаются. Идут пешком. На этой планете даже летать не хочется. Драконы ходят пешком. Это нехороший синдром.

Я неудачник. И я затащил драконов на эту Богом забытую планету. Они думают, я сумею их отсюда вытащить. Они не знают, что я неудачник. Кора с Анной знают, я им много раз говорил, но не верят. А я не знаю даже, возможно ли спасение в принципе. На все размышления у меня год. Драконы держатся бодрячками, потому что думают, что я знаю, что делаю. Я и раньше часто держал в секрете решение до последнего момента. И на рейдере никому не объяснил, почему приказал отключить все, что связано с нуль-т, а сам, на ручном управлении, на пятикратной перегрузке бросал рейдер из стороны в сторону. А за бортом то справа, то слева, но чаще за кормой расцветали на секунду маленькие голубоватые звездочки. Наверно, это было очень красиво.

Кто-то из драконов был на базе в тот момент, когда такая маленькая звездочка расцвела внутри корпуса. Она разрушила нуль-коннектор, и вся база превратилась в небольшое солнышко. Смерть этих драконов на моей совести. Я даже не знаю их имен. Знаю, что такие есть. Знаю, кто уцелел. Это те, кто вокруг меня. Но кто погиб, не знаю.

Драконы думают, им повезло, что на рейдере в тот момент оказался я. Они восхищаются моей реакцией. Тем, что я бросился в кресло пилота и врубил двигатели. Они не знают, что я неудачник. Звездочка, предназначенная для нас, вспыхнула за бортом. Близко, но все-таки снаружи. В космосе взрывы очень быстро теряют разрушительную силу с удалением от эпицентра. Но мы остались без главной нуль-камеры. Той, через которую могли вернуться домой. Одна такая была на базе, вторая – на рейдере. Теперь нет ни одной. Все остальные – мелочь. Для перемещения на пять-шесть сотен светолет. Грузовой отсек я отстрелил сам. Слишком высокий там был уровень радиации. А в грузовом отсеке – все. И киберы, и инструмент, и материалы. И двадцать тысяч рентген в час. В основном, изотопы с очень коротким периодом полураспада. Расчеты показывают, что сегодня там уже не больше восьмисот рентген. Ну и что? Киберы, которые там были, превратились в лом. Электроника не выдерживает такой радиации. Мы заперты на этой унылой планете. Можем раз двести слетать на катере на рейдер. Потом катер исчерпает ресурс.

Эта планета – дыра. Мрачная и унылая. Кто-то назвал такие планеты колыбелью жизни. Эта – колыбель уродца. Здесь нет условий для прогресса. Здесь нет ископаемых, нет ураганов, нет приливов и землетрясений. Здесь вообще ничего нет. Ошибка природы. Вообще непонятно, как здесь зародилась жизнь. Тимур говорит, это лучшее подтверждение гипотезы космической панспермии. Но, как бы там ни было, эта жизнь никогда не выйдет на сушу. У планеты нет спутника, который создавал бы приливы. Нет причин, побуждающих слизняков покидать воду. Первое время после высадки драконы исследовали все, что могли. Теперь исследовать нечего, изобретают развлечения. Вчера играли в чехарду. Драконы – в чехарду.

Я привел экспедицию на эту планету. Слава мудрейшему.

Анна выкладывает на земле прямоугольники из камней. Остальные окружают, некоторые пытаются помочь, но Анна их отгоняет. Подхожу.

– Что это?

– Наш дом. Надоело быть бездомным шакалом в степи. Твой кабинет там.

Изучаю планировку. Это наши апартаменты на Кванторе. Кора очищает пол своей комнаты от мелких камешков, сгребает их к стенам. Высота стен уже больше двадцати сантиметров. Маразм. Очищаю от камней тот угол кабинета, в котором стоял диван, ложусь и наблюдаю. Маразм крепчает. Драконов захватила идея градостроительства. Еще бы, можно будет ходить друг к другу в гости. Размечают целый поселок африканского типа. Дома по кругу, в центре площадь для собраний. Процесс пошел.