Волшебница на грани (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 13

Напала-то она именно на меня. Ту даму в зеленом платье, которая вышла отсюда передо мной, ящерица не тронула.

Может, я пахну по-другому? Раздражаю ее? Или пугаю? Поди знай, какие привычки у здешних ящериц.

— Помогите! — заорала я во всю глотку и, вспомнив одну неприятную историю, прокричала: — Пожар! Горим!

Редко кто бросится спасать девушку из лап маньяка, который схватил ее возле лифта. Никому не хочется стать героем посмертно. Но на крики о пожаре выбегут все, даже глухие и безногие.

Был случай убедиться.

Ящерица разразилась отвратительным писком и затопала ножками, готовя очередной плевок. Платье дымилось. Я попробовала было обежать эту тварь и вырваться в коридор, но ящерица проворно отрезала мне путь. Кажется, она даже увеличилась в размерах.

Зеркало, подумала я, можно попытаться сбежать отсюда через зеркало.

И куда я попаду? В камеру Генриха или ту комнату, в которой меня держал Андерс?

— Спасите! — крикнула я, и ящерица выдала целую очередь плевков.

Платье загорелось. В ту же минуту открылась дверь, в туалет заглянул стюард и, пробормотав что-то исключительно удивленное и неприличное, задал деру. Хотелось надеяться, что он звал на помощь. Задыхаясь от ужаса и боли, я выбросила руки перед собой, словно пыталась оттолкнуть ящерицу или заслониться от нее, и увидела, как от пальцев разливается голубое зарево.

Последним, что я увидела перед тем, как рухнуть на пол без сознания, была визжащая ящерица, окутанная огнем.

— Осторожно, осторожно. Вот так.

Голоса доносились до меня словно через слой ваты. Я лежала, и лежать было мягко.

Значит, все кончилось?

— Подержите вот тут. Надо смазать.

Прикосновение к колену было прохладным, но за прохладой пришло такое жжение, что я с криком села на койке. Немолодой мужчина в черном мундире с силой удержал мою ногу и произнес, отчеканивая каждую букву:

— Лежите, миледи! Еще немного!

Я увидела на колене толстый слой мази: под ним было черное и красное, и от одного взгляда меня повело в сторону, и я едва не упала с койки. Генрих поддержал: он, оказывается, сидел рядом и смотрел, как врач — я подозревала, что мужчина в мундире был именно врачом — наносит мазь.

— Что случилось? — прошептала я, глядя на Генриха и видя, что он страшно испугался, и этот страх только сейчас начинает разжимать пальцы.

— Беленский огненный змей, — ответил врач. — Я понятия не имею, как он пробрался на дирижабль. Но он несколько раз плюнул в вас, миледи, вы горели.

Черное и красное под мазью на глазах становилось меньше. Теперь чувствовала едва уловимое покалывание. Через несколько мгновений врач провел по колену губкой, и я увидела абсолютно чистую розовую кожу без малейшего следа ожога.

— Спасибо вам, — искренне сказала я. — А что со змеем?

— Вы его испепелили, миледи, — сообщил врач. — Направленный магический удар такой силы, что дирижабль едва не сошел с курса. Кстати, — он снял очки, убрал их в карман и принялся складывать банки и склянки в распахнутую пасть саквояжа. — Рекомендую вам сделать пометку в паспорте о том, что вы волшебница. В халифатах к этому относятся беспечно, а вот фаринтцы предпочитают знать, с кем имеют дело. Капитан поставит печать.

— Хорошо, — согласилась я, и доктор вышел. Генрих помог мне лечь, набросил на меня покрывало, и я вдруг окончательно поняла, что все это время была в одном белье.

Панталоны и сорочка, причем изрядно декорированные обгорелыми пятнами и не скрывающие ровным счетом ничего. Врача-то не стыдно, он по долгу службы и не такое видел. Но вот Генрих это совсем другое дело.

— Я услышал, как ты кричишь, — негромко сказал он. — Бросился бежать. От той ящерицы осталась только тень на полу. А ты… — Генрих провел ладонями по лицу и признался: — Я испугался, что тебя больше нет. Слава всем святым, у них было достаточно мази от ожогов.

— Я сожгла ящерицу, — прошептала я. — Генрих, она там оказалась не просто так!

— Конечно, — усмехнулся Генрих. — Они очень скрытные и не нападают на людей. А эту натравили на тебя.

— Марвинцы? — спросила я. Генрих усмехнулся.

— Кто же еще…

Некоторое время мы молчали. Я запоздало поняла, что мы перешли на ты, и от этого сделалось как-то теплее, что ли. По большому счету, мы оба были невероятно одиноки — и вдвоем нам было легче переносить это одиночество.

— Что же нам теперь делать? — спросила я. Улыбка Генриха стала светлой и ободряющей.

— Тебе — лежать и приходить в себя, — ответил он. — А мне — поставить метку в твоем паспорте у капитана и принести тебе одежду.

— Спасибо, — сказала я, чувствуя, как между нами сейчас натягиваются тонкие, едва заметные нити. Что это было? Духовное родство, дружба?

— Было бы за что, — Генрих смотрел на меня с теплом и любовью. — Отдыхай.

Я послушно свернулась калачиком под покрывалом и сама не заметила, как погрузилась в сон.

Фаринт утопал в зелени.

Из окон дирижабля он казался зеленым медведем с кудрявой шерстью, который сунул лапы в океан. Возле одной из лап толпились птички кораблей — там был порт.

Город, в который мы приехали, назывался Лакмер. Пройдя таможню, мы вышли на стоянку экипажей, и Генрих довольно сказал:

— Ну, наконец-то твердая земля под ногами.

Я понимающе кивнула. Теперь можно было жить спокойно, не думая о том, сколько под тобой километров пустоты.

Экипаж повез нас по улице мимо аккуратных, почти кукольных домиков под рыжими черепичными крышами. Город был изящным и каким-то легким — он рассыпал зелень бесчисленных садов, перебрасывал мосты через нитки рек, звенел золотом в магазинах и магазинчиках, и постепенно мое настроение стало таким же легким и беспечным.

— Куда мы сейчас? — спросила я.

— Для нас уже снят гостевой дом в Фалуни, — ответил Генрих. — Элитный район, лучшие люди страны. Там очень красиво.

Я нахмурилась.

— Знаешь, если его оплатили наши друзья из халифатов, то лучше бы нам держаться от него подальше, — сказала я, и Генрих согласно кивнул.

— Разумеется. Но не так сразу. Амиль поймет, что мы начали свою игру, и быстро ее закончит. Тут надо действовать тоньше.

Некоторое время мы ехали молча. Когда экипаж прогрохотал мимо площади с двумя колоннами, утыканными отрубленными носами кораблей, я задумчиво сказала:

— Знаешь, мне кажется, та ящерица была проверкой. Амиль хотел посмотреть, что я могу как волшебница.

— Он мог бы сделать это еще в халифатах, — заметил Генрих.

— Конечно. Но в экстремальной ситуации организм работает по-другому. А ему надо было увидеть меня не на тренировке, а в деле.

— Логично, — кивнул Генрих. — Нам надо придумать, как отказаться от дома. Хотя… — он устало покачал головой, — это может оказаться бесполезным.

Я вдруг подумала, что если Генрих жил здесь, то у него наверняка остались знакомые. И эти знакомые могут его опознать. Впрочем… впрочем, это было давно. Люди меняются. Во дворе моего университета была автомастерская, и там трудился работяга, похожий на президента, словно брат-близнец. Ну и что?

Ладно, с этой стороны все вроде бы безопасно. Что, если Амиль сотоварищи решат проверить меня как-то еще? Что, если это была не проверка, а попытка убийства? Вернее, даже способ обезоружить Генриха и оставить его одного?

От волнения у меня даже голова начала болеть.

Наконец, экипаж остановился возле маленького уютного дома, белевшего сквозь ветви пышного сада. У гостеприимно распахнутых ворот стоял молодой человек в белом костюме. Увидев нас, он с улыбкой заговорил на незнакомом языке, полном сдвоенных гласных — должно быть, приветствовал гостей.

Я разочарованно подумала, что не стану здешней сокрушительницей сердец, не зная ни слова на фаринтском. И сама не подумала об этом, и Амиль не предложил мне хоть пару уроков. Генрих ответил молодому человеку на том же языке и негромко сказал мне:

— Это Камиль, наш домоправитель. Приветствует нас на фаринтской земле и надеется, что наше путешествие принесет нам только удовольствие.