Красавица и чудовище (СИ) - Бигси Анна - Страница 45

Алекс нервно сглотнул и, прикрыв глаза, медленно сосчитал до десяти, чтобы не поддаться эмоциям. Давно никто не разговаривал с ним в таком тоне. Ведь все его уважали, боялись, годами заработанный авторитет был непоколебим. Он добился своего могущества не для того, чтобы какая-то истеричная особа позволяла себе безнаказанно вытирать о него ноги.

С трудом подавив вспышку агрессии, Гилберт нехотя оторвался от документов и посмотрел на Лизу. Их взгляды встретились: жгучий огонь и арктический лед сошлись в одной точке, обещая кровавую битву. Он не хотел вступать в полемику, куда проще было выкинуть ее из своего кабинета, но Краснова не оставила выбора.

Выражение ее лица говорило о том, что она жаждет скандала. Такую Лизу Алекс точно не знал. Когда-то ей достаточно было одного взгляда, чтобы усмирить обидчика и не опускаться до базарных разборок. Теперь все изменилось.

Его хваленое терпение и выдержка полетели к чертям, как только он взглянул в пылающие гневом глаза. Чувства вихрем закружили в душе, срывая маску надменности. Когда Гилберт понял, что сохранить спокойствие не удастся, решил поставить ее на место — раз Краснова хочет крови, она ее получит. Он отлично понимал, что причинит боль, но именно эту цель и преследовал. Заставить ее страдать — вот, чего он по-настоящему хотел, и в своем желании был непоколебим.

— Ты с мужем-то разобраться не можешь, а в результате страдает ребенок. Какая ты после этого мать?

Его голос, холодный и острый, как лезвие ножа, был беспощаден. Слова, насквозь пропитанные ядом, попали точно в цель. Лиза непроизвольно вздрогнула — такого исхода явно не ожидала, но не собиралась уступать. Знала, что она хорошая мать, и не считала нужным доказывать это, тем более, такому мерзавцу. Ради сына она готова была на все, в том числе бросить вызов надменному директору.

— Не тебе меня учить! — процедила она. — Будут у тебя свои дети, вот тогда и поговорим.

Ироничная усмешка вмиг сползла с его лица, а грудь сдавило стальными канатами. «Мне жаль, но своих детей у вас уже не будет», — внезапно в памяти всплыли слова врача. Алекс с силой стиснул зубы, справляясь с сокрушительным ударом. Несколько секунд ему потребовалось, чтобы прийти в себя, восстановить шаткое равновесие внутри и перейти из обороны в решительное наступление.

— С чего ты взяла, что у меня их нет?

Он встал из-за стола, задумчиво прошелся по кабинету и остановился в метре от Лизы. Она источала бешеную энергетику, буквально обжигала его на расстоянии.

Вопрос застал врасплох. Сама того не желая, Краснова выдала себя с потрохами. Но признаваться в том, что изучала его биографию, не хотела.

— Если бы были, ты бы так себя не вел, — слабое оправдание, но ничего лучше она не придумала.

— У меня их не будет. Никогда, — коротко и жестко Гилберт выдал чистую правду, пронзая взглядом, полным ненависти.

Во всем винил ее, но не считал нужным рассказывать подробности. Он не боялся ее сочувствия, наоборот, рассчитывал, что Лиза пожалеет о сказанных словах и будет мучиться угрызениями совести за свою бестактность.

— Поэтому ты решил воспользоваться чужим? Потешить свое самолюбие? Достойный поступок, ничего не скажешь!

Однако расчет оказался ошибочным. Краснова не уступала в этой битве ни на йоту. Будто разъяренная волчица, скалила зубы, вновь и вновь бросаясь в атаку, чем сильно удивляла Алекса.

Помимо воли он восхитился ее силой и упорством. Давно не встречал такого соперника и при других обстоятельствах зауважал бы ее, но сейчас не собирался сдавать позиции, вознамерившись выйти победителем из этого поединка.

— Что ты знаешь о достоинстве?

— Я? — возмущенно воскликнула Лиза, немного опешив от такой наглости.

— Муж тебе изменяет, избивает сына, а ты все это терпишь и прощаешь… Так себе достоинство… — язвительно усмехнулся Гилберт и смерил ее брезгливым взглядом, явно демонстрируя, какое она для него ничтожество.

Краснова опустила глаза. Это был удар ниже пояса. Вся спесь и грубость, которой она облепила себя, как доспехами, испарились, и она осталась с полностью обнаженными чувствами. Одной фразой Алекс просто уничтожил ее, унизил как женщину, смешал с грязью. Лиза всегда была убеждена, что ей удается сохранять видимость приличной семьи хотя бы для коллег. Сейчас все стало очевидно — если Гилберт знает так много об их отношениях с Максом, значит, о них знают все.

Было жутко неприятно, обидно и стыдно это осознавать. Но ради сына она могла вытерпеть все что угодно, поступиться своими принципами, пойти на любые жертвы, только объяснять все это самоуверенному начальнику, не видела смысла.

Лиза поняла, что опять проиграла. Сказать ей было нечего — Алекс победил, а победителей, как известно, не судят. Она чувствовала на себе его леденящий душу взгляд и хотела провалиться сквозь землю. Собрав в кулак последние силы, посмотрела на него и с грустной улыбкой сказала:

— Если бы ты хоть когда-то кого-то любил, кроме себя, ты бы меня понял…

Боль, отразившаяся в ее глазах, задела Гилберта за живое, но он мужественно терпел и не отступал от намеченной цели. Заметил произошедшие с ней перемены и насторожился. А через пару мгновений с ужасом для себя осознал: перед ним снова та самая Лиза, его Лиза, растерянная и беззащитная. Пришло время добить ее, нанести сокрушительный удар, но он не осмелился. Что-то дрогнуло в его душе, в один момент потушив весь запал.

— Неужели так сильно любишь? — спросил он и задержал дыхание, ожидая ответа. Все десять лет, что они не виделись, его интересовал один-единственный вопрос: правда ли она любит Макса? И наконец выпала возможность спросить у нее самой.

— Конечно, люблю, — честно ответила Лиза, имея в виду сына. Она неправильно истолковала суть, но уточнять не стала. Ей казалось, и так все понятно.

Глаза Гилберта вмиг потемнели. Она инстинктивно попятилась, но вскоре уперлась в стол — бежать было некуда.

Ее признание отняло последнюю, неведомо откуда взявшуюся надежду. Буря, только несколько секунд назад утихшая в груди, всколыхнулась с новой, чудовищной силой. Эмоции беспорядочно метались внутри, рвались на волю, жестко ударяясь о ребра. Гневный огонь стремительно плавил заледеневшее сердце, жаркой ненавистью расползаясь по венам.

Все вокруг померкло, лишь слабый свет ее глаз освещал путь. Осталось одно только желание — наказать, выплеснуть на нее всю боль и отчаяние.

Поддавшись искушению, Алекс резко скользнул по шее Лизы к затылку и прижался к ее губам своими. Хотел заставить пожалеть о сказанном, стереть чужие поцелуи, напомнить о том, что когда-то она принадлежала ему одному. Не жестко, как планировал, а страстно и требовательно ласкал ее губы, но не стремился проникнуть глубже, боялся, что потеряет над собой власть.

Краснова растерялась — такого поворота событий не предвидела совсем, поэтому не смогла вовремя среагировать и оттолкнуть Гилберта. Сердце встрепенулось и испуганной птицей затрепыхалось в груди. Ее тело невольно отозвалось на его призыв, мурашки теплой волной разливались по коже. Вопреки ожиданиям, его губы оказались мягкими и нежными и не причиняли боли. Сотни тысяч бабочек захлопали крыльями в животе, приятно щекоча и даря сладостную дрожь предвкушения.

Заметив едва ощутимый отклик, Алекс теснее прижал Лизу к себе, разрушив последние границы личного пространства. Не сумел сдержать своего узника — почувствовав слабину, Царев с легкостью перехватил инициативу и вырвался наружу. С волнующим трепетом прикасался к любимой женщине, жадно впитывая в себя ее запах. Забытый вкус ее губ дурманил рассудок, Гилберт балансировал на краю, рискуя в любой момент сорваться в пропасть своих так и не умерших чувств.

Головой Краснова понимала, что это неправильно, что нужно закончить это сумасшествие, но сердце диктовало свои правила. Она, словно под гипнозом, отвечала на поцелуй и, как прежде, ныряла в омут с головой. Давно уснувшие ощущения вновь просыпались в ее душе, она оживала. Только один человек вызывал в ней такую палитру разнообразных эмоций, и это был вовсе не Алекс.