«max and pauline_live» (СИ) - "NastasiaStory" - Страница 8

Вообщем, Евгений сел за третью парту среднего ряда вместе с Виктором. Я же довольствовалась одиночеством на последней у окошка. Училка начала трындеть на ломаном английском. Где она ставила такое отвратное произношение?! По ней сразу видно, что эта женщина никогда не слышала речь англоязычного европейца. Я слышала. Макс слышал. Мы можем позвонить папе, и он наглядно продемонстрирует величину её неграмотности. На вид некой Ларисе Львовне Николаевой было сорок с большим таким хвостиком, но чутьё подсказывает, что ей было меньше на самом деле. Так себе тетка. Совсем не стильная. В длинной монашеской юбке почти до середины икр. В очках. И с пучком на голове. Боже, в комбо с толстой задницей просто застрелиться. С первых минут она не особо мне понравилась, и по катанию от скуки ручки туда-сюда по парте я поняла, что Макс со мной солидарен. И это не есть хорошо. Хуже всего, когда Макс скучает. Обычно он становиться безразличен к тому, что ему не нравиться. Вылитый наш папа.

Англичанка накинулась на меня с первых секунд. Она доставала и других абсолютно тупыми вопросиками. Наверное, самым нормальной и логичной оказалась просьбой рассказать про лето каждого. Мои одноклассники говорили неохотно, из чего следовало, что никто в этом классе не знал языка и не собирался начинать. Нас с Максом оставили на десерт и заставили рассказывать не только о лете, но и о себе.

Мое лето прошло просто отвратительно. Я не хочу даже вспоминать о нем лишний раз. Что всё-таки случилось? Ну, много всего. Наши семейные неприятности начались с омерзительной выходки Элен, которая чуть не разрушила имидж нашего отца. Видите ли, ей не понравилось, что на её карте закончились деньги после «пары покупок» и, собственно, сам лимит. Не нужно было ей в очередной раз накидываться на меня во время интервью с репортером из известного журнала. Око за око. Зуб за зуб. Я привыкла, что Миссис Стерва несёт про меня всякую ересь, пытается настроить общество богатеев против меня и всячески поносит мое имя, потому что чувствует мою власть в семье.

Я — папина принцесса. Единственная и любимая дочурка, напоминающая ему о маме. К Максу он относится несколько иначе. Нет, не потому, что любит меня больше, чем его. Просто Макс — мальчик, сын, которого подсознательно ждет любой мужчина. Им проще общаться. Эм, мужская солидарность и всё такое. Папа пытается вырастить из Макса достойного преемника компании. Никто не сомневается, что в кресло владельца контрольного пакета акций и генерального директора одной из крупнейших в мире авиастроительных корпораций — «Pacific Constructions» — непременно сядет мой брат. И я не завидую, ведь, во-первых, Макс — мой родной и любимый брат и, во-вторых, в моей жизни есть другие увлечение, которым я хочу посвятить всю свою жизнь. Я имею возможность выбирать свой путь несмотря на то, что я чертовски запуталась в своей жизни.

Папа нас поддерживает. Поэтому он и ввёл на карточку ведьмы ограничения, чтобы впредь держала язык за зубами. За что она подослала на нашу яхту свою подружку, на минуточку известную модель, и фотографа. В свою очередь, та пристала к папе, пока он от нее отбивался, их успели запечатлеть и быстро слить фото прессе. Тиффани Редиссон, чья популярность в модельном бизнесе резко упала после развода с мужем и неудачного показа в Нью-Йорке, ссадили с яхты, но было поздно. Самое печальное, что мы отошли далеко от берега и никто кроме меня не видел, что папа не приставал к этой модели. Скандалы посыпались на нашу семью. Папа держался с достоинством. Мне никто не верил, сколько бы интервью я официально не давала. СМИ считали, что я выгораживаю блудливого отца. Я рвала и метала. Потом в моей голове созрел гениальный план. Я нашла все наши семейные фото и видео с папой, начиная с пелёнок, где Макс и я с ним обнимаемся, где он достиг нас на ручках двухмесячных, где учит меня ходить и водить машину, где говорит маме, как сильно её любит, и так далее, и выкладывала фрагментами одного большого в фильма в «IGTV» нашего аккаунта с хэштегом #RichSartoriusThePerfectDaddy. Я писала о моем самом лучшем, добром, заботливом папочке так много под каждым новым видео, что хэштег подхватили наши подписчики и начали положительно отзываться о моем отце в своих историях. Я сделала все возможное и невозможное, хотя папа уже даже не верил, что сможет отмыться от этой грязной истории. Параллельно с этим мой лучший друг (тот самый, которого мне напомнил Евгений) и я провели свое расследование и тем же путём, которым пошла Элен, донесли до прессы опровержение. На местную ведьму посыпались упреки. Тиффани Редиссон раздавили. Она хотела напомнить о себе этим скандалом, повысить интерес, наболтав журналистом небылиц про отношения с папой, но в конце уничтожила саму себя.

Все — хорошо, что хорошо кончается, однако морально я было истощена из-за всей этой чуши, которой я наслушалась о своём отце. Я всегда буду о нем самого высокого мнения, просто мне, как его дочери, не приятно слышать всякую гадость. Тем не менее, скандал, учинённый Элен, отнял у нас где-то месяц. Папа даже похудел. Он нервничал и переживал, его PR-менеджеры, хотя их работу не назовёшь пиаром в отличии от Голливуда, никак не могли замять сандал. Я помню папино ошарашенное лицо, когда ему позвонили и сообщили, что вышла статьи, в которых известные издания приносили свои глубочайшие извинения, а потом добавили, что это только моя заслуга. Он был спасён. Он не знал, как меня благодарить. Но-но-но, я делала это все потому, что люблю свою семью.

И все же тишь да гладь продлилась пару недель. Потом поползли слухи, что Вики, девушка Макса и моя лучшая подруга, была замечена с богатеньким американцем, учившимся в нашей Академии по обмену, будто в Америке своих частных элитных школ нет. Вообщем, мой лучший друг и я опять полезли выяснять, в чем, собственно, дело. Потом опять скандал за скандалом. Я не могла смотреть на страдания своего братика, ведь, если каникулы, это не значит, что мы все свободны. Элита обязана посещать школьные клубы. Поэтому мы встречались с этими надменными придурками. Максу откровенно досталось, но он, как папа, выдерживал все упреки и колкие шуточки весьма стойко и молчаливо. Под занавес моей тирады хочу сказать, что это было самое худшее лето в моей жизни. Я ненавижу этих людей. Я их презираю. Пусть катятся к чертовой матери, а мы пошли. Папа вовремя понял, что нам пора сменить в обстановку. Накануне перед вылетом мой лучший друг наорал на меня и сказал, что мы больше не друзья. Офигенное лето, выдалось, конечно. Не хочу о нем говорить и открыто врать, что все прошло просто шикарно. Уточнять подробности хочется меньше всего.

Как только я открыла рот училка начала презираться к каждому звуку, который я издавала, и к словам, которые произносила. Нужно изъясняться так, как она хочет, так, как эта женщина умеет, а не так, как это делают цивилизованные носители языка.

— Простите, но я вынуждена не согласиться с вашими замечаниями. Так уже давно не говорят, — возражаю я, когда мне насточертели её нравоучения.

— Откуда Вам знать, Полина? В свои семнадцать лет вы уже успели получить высшее образование? — слегка раздраженно говорит Лариса Львовна, — Или вы считаете себя носителем языка?

Она была не права. Да, в глазах окружающих я могу выглядеть и выгляжу точно как выскочка, сопляка, местами даже эгоистка, но меня воспитали два гордых, сильных человека. Упрямством я безусловно пошла и в папу и в маму. Я упряма и порой горделива. Я не позволю никому умолять мои права, опускать мою личность только потому, что мне всего лишь восемнадцать, ведь я уже многого добилась. У меня есть мечты, планы на жизнь, идеи и бизнес предложения, которые поддержал папа. Он говорит, что искренне горд тем, что он мой отец. Я не идеальна. Никто не идеален, но в этой жизни главное — уметь слушать других. Англичанка не умеет проявлять уважение к своим ученикам, не хочет учиться у нас чему-то новому. Ничего, я это исправлю. —Не считаю, но живу с ним под одной крышей. Мой папа — коренной европеец и привык говорить с нами по-английски, — начала с менее шокирующего из своей биографии я и решаю нагло добавить, ведь это важно, — И, будьте добры, называйте меня Полин, пожалуйста. И мне восемнадцать.