Мой чужой ребёнок (СИ) - Ильина Настя - Страница 2

— Что ты волнуешься? Может, следует справиться, как она? — спросила мама, кивнув на телефон.

Я бы поехал сейчас к ним с Витей, но — во-первых, выпил немного вина, а во-вторых, в полночь они точно спят.

— Всё нормально, мам. Там в гостевой комнате, где вы с папой отдыхали, всё чистое… Постелишь сама? Я с ног валюсь!

— Постелю! Иди отдыхай. Утро вечера мудренее. Я ещё немного посижу тут и тоже лягу.

Я улыбнулся, поставил пустой бокал на журнальный столик, поцеловал маму, проходя мимо неё, и поспешил в спальню. Вот только приблизившись к двери, остановился и задумался. Не было желания ложиться рядом с женой. Но и спать в кабинете я не хотел. Я имел на спальню куда больше прав, чем она. Поэтому вошёл, скинул с себя верхнюю одежду, впервые небрежно разбросав её по полу, и лёг.

— Почему ты не предупредил меня, что привезёшь свою маму? — спросила Галя, отложив в сторону журнал, который до этого листала.

— А я должен спрашивать, можно ли привезти маму в мой дом? — задал я встречный вопрос, прекрасно осознавая, что сейчас мы можем добраться до той самой точки, откуда уже нельзя будет вернуться.

— Должен! Потому что мы семья, если ты ещё не забыл! Скажи спасибо, что я до сих пор терплю твои измены! Другая уже давно подала бы на развод, а я терплю и прощаю! — всхлипнула Галя.

Её слёзы уже не действовали на меня, скорее наоборот, — раздражали. Как и претензии об изменах, которых не было никогда… Пусть и очень хотелось после встречи с Олей.

— Измены? Ты сейчас в своём уме? Когда это я тебе изменял? М? — повысил я голос.

— Думаешь, я не догадывалась? Я пару раз приходила к тебе на работу, а тебя там не было, а потом ты говорил, что задержался на какой-то планёрке… — Галя скрестила руки на груди.

На секунду мне стало её жаль. Внутри проснулись чувства к той Гале, которую я полюбил. И я почти представил, что именно она пережила, думая, будто бы у меня есть другая. Ведь фактически так и было. Я проводил это время с Олей.

— А ты не думала, что планёрки и встречи могут проводиться в других местах?! — спросил я, стараясь оправдаться.

— Значит, ты мне не изменял? — тут же перебила Галя.

— Я тебе не изменял. А ты мне?

Я думал, что встречный вопрос застанет Галю врасплох, но она широко распахнула глаза и помотала головой.

— Когда мне тебе изменять? У меня же такой плотный график… Ох… Давай ложиться спать. Завтра непростой день. Мне надо будет выглядеть на все сто.

Я не стал спорить и отключил свет над своей половиной кровати. Пелена сна сразу же заволокла, убаюкивая, словно материнские руки. Мне даже не захотелось спросить, что за важный день завтра предстоит Гале.

Разбудил меня будильник. Я попытался отключить его и уснуть дальше, но потом вспомнил об Оле и решил ехать на работу к обеду, а сначала проверить, всё ли у неё в порядке.

На кухне стоял волшебный запах оладий. Впервые за долгое время настроение с утра внезапно подскочило до уровня «счастлив». Домработница сидела за одним столом с мамой, и они что-то обсуждали.

— Максим Викторович, простите меня за такую вольность! — подскочила она с места, едва увидела меня.

— Всё в порядке! Вы кушайте, пожалуйста…

Мне не понравилась реакция женщины. Возможно, Галя представила меня тираном в её глазах и запугала так, что бедняга чуть не поперхнулась своим недопитым чаем и вспыхнула от смущения, хоть и была одного возраста с мамой.

— Я тут похозяйничала с утра, — улыбнулась мама. — Попьёшь чайку?

— Я бы попил, но есть одно неотложное дело… — развёл я руками. — Оставьте мне пару штучек на ужин, — кивнул я на оладьи.

— Какое такое дело? — спросила мама.

— Оля! — прошептал я одними губами и, поймав мамину улыбку, поспешил к машине, думая, куда так рано уехала Галя.

Вторая попытка пробуждения принесла столько душевной боли, что мне хотелось раствориться, исчезнуть в небытие, но я нужна была сыну. Витя ждал меня дома.

Я присела, чувствуя, боль внизу живота и пустоту. Боль разливающуюся горечью в душе. Я зажмурилась и постаралась выровнять дыхание. Хотелось рыдать, но нельзя было… Груди горели, скорее всего, из-за того, что были наполнены молоком. Вот только физическая боль — это ничто по сравнению с душевной, с той, что уничтожала меня изнутри, превращая в пустышку.

— Доброе утро! — заглянула в палату девушка лет двадцати пяти.

— Где мой ребёнок? — спросила я, понимая, что она, скорее всего, не ответит.

— Ну… Я думала, что мы начнём с разговора о вашем самочувствии, но если вы хотите сразу же перейти к беседе о ребёнке…

Она взяла стул, поставила его рядом с кроватью и присела. Девушка открыла папку, которую держала в руках и достала ручку.

— Ольга, начнём с того, что вы с самого начала знали, что это не ваш ребёнок. Вы ему не биологическая мать.

Она говорила размеренным голосом, пытаясь убедить меня в своей правоте. Вот только я без её слов всё это знала… Это не мой ребёнок, но не могла я не попрощаться с ним… или с ней… Я даже не узнала дочь это или сын… И не сказала малышу, что всегда буду помнить и любить его, пусть я и не биологическая мать.

Пустота начала пожирать изнутри. Я прислонилась спиной к стене, чувствуя, как через тонкую ткань сорочки холод пробирается к телу и пощипывает его.

— Я хочу просто увидеть ребёнка, узнать его пол, мне многого не надо, просто поцеловать и сказать, что я не забуду. Пожалуйста-а-а! — взмолилась я.

Слёз больше не осталось, вот только глаза всё ещё пекло от горечи разочарования. Тяжесть громадным камнем повисла на душе.

— Его биологические родители запретили вам встречаться. Вы подписывали договор, в котором такая вольность с их стороны допускается. Мы не имеем права нарушать его. Поймите вы, Ольга, будет только хуже, если вам удастся встретиться с ребёнком. Я психолог, я смогу помочь вам.

Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы кто-то лез в мою голову и вскрывал всю подноготную, пробуждая чувства, которые мне не хотелось трогать. Я считала Максима иным человеком. Я не рассчитывала, что он позволит мне общаться с ребёнком, но и не думала, что всё получится вот так. Что он даже не позволит узнать сын это или дочь… Что не придёт…

— Я могу отказаться от ваших услуг? — спросила я, облизывая пересохшие губы.

— Не можете, — нахмурилась девушка, но потом поправилась: — Фактически можете, но я крайне не рекомендую делать это. Понимаете, многие мамочки отказываются от услуг психолога, а потом пожинают плоды этого в виде затяжных депрессий и нервных срывов. Я помогу вам справиться с болью.

— Я отказываюсь от ваших услуг, — уверенно сказала я. — Я должна поговорить с врачом, который вёл мою беременность.

— Ольга, вы не понимаете…

— Почему вы ещё тут? Я отказалась от ваших услуг! Я не желаю больше ничего слышать! — поджала я губы и тяжело выдохнула.

Я постаралась успокоиться, ведь я нужна была сыну и Стасу. Стас… Я вспомнила, что перед тем, как начались роды, я обещала ему поехать вместе в больницу, куда увезли его маму с инфарктом… Сердце вдруг начало колотиться, и я принялась озираться в поисках телефона.

— Где мои личные вещи? — спросила я.

— Это следует спрашивать у медсестры. Я понятия не имею. Вы уверены, что хотите отказаться от моих услуг? — она смотрела мне в глаза пристально.

Наверное, если бы не своя боль потери, мне бы стало немного жаль эту девушку… Но не сейчас, когда горечь заполонила все фибры души, пульсируя там и плескаясь дальше ядом. Хотя, казалось бы, куда дальше?!

— Уверена. Спасибо.

Она протянула мне уже готовое заявление, где я поставила подпись. Девушка ушла. Я прислонилась головой к стене и прикрыла глаза. Сознание спуталось. Все мысли сплетались в хоровод разочарований. Врач, который вёл мою беременность, не заставил себя долго ждать и вошёл в палату уже минут через пять после ухода психолога.