Выбери любимый жанр

Свои чужие (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 10


Изменить размер шрифта:

10

— Ты же можешь отойти? — тихо спрашиваю я, поворачиваясь к Диме. — Я не могу так работать.

Раньше могла. Гораздо раньше. Еще до того, как он начал докапываться до меня. Раньше он мог даже опустить подбородок мне на плечо и почитать, что я там пишу. Я не скрывала, не стеснялась, тогда он еще только почесывал мою самооценку.

И я вижу по его глазам, что он тоже это помнит. Но это было раньше.

Сейчас… Сейчас я не могла. Что-то во мне бурно протестовало против такой интимности.

— Хорошо. Без проблем, — ровно произносит Варламов и шагает в сторону дивана. — Тогда комментируй вслух, хорошо? Я буду обдумывать замечания.

— Ага, — я тихонько выдыхаю от этого облегчения, к которому почему-то прилагается легкое разочарование. Придвигаюсь к столу, опускаю кисти рядом с клавиатурой.

Ну-с, поработаем…

Глава 7. Полина

Первый мой “рабочий день” с Варламовым проходит так, будто мы, как два сапера, подошли с разных сторон минного поля и теперь делаем по ма-а-аленькому шажочку друг к дружке, бдительно тыкая перед собой миноискателем. Мне нужно терпеть, мне нужно быть бдительной — потому что если Варламов включит-таки своего мудака, то это же мне придется решать, как выкручиваться из конфликта с ним. Это мне думать о том, как бы сдать его Кирсанову так, чтобы господин-режиссер если что встал на мою сторону.

Впрочем, то ли Варламов толком не понимает, чего хочет, то ли он сам еще не в курсе был, как вывести меня из себя. Отвык же, за пять лет-то, забыл, как это делается, болезный.

Ведет Дима себя почти спокойно. Почти — это значит, что он практически не лезет в бутылку, и практически все предложенные мной правки обсуждает в режиме нормального диалога, лишь только пару раз сорвался и включил ехидство, но быстро сам опомнился. Потому что одна высокомерная дрянь на его выпендреж замолкала, откидывала в кресле и уставлялась на Димочку с видом: “Как давно я не была в террариуме и не слушала пение змей”.

Да, эта дрянь — я. Не стыдно.

С самых первых дней, приходя в телецентр, я с пару минут стояю в холле у стойки гардеробной и гляжу на людей. Потом еще минут пять занимаюсь тем же самым в коридоре у автомата по продаже кофе, и только после этого решаюсь шагнуть в кабинет к Варламову. В первые дни было ощущение, будто в пасть тигру голову засовываю, ей богу. Сейчас это ощущение уже сгладилось, но от привычки постоять и посмотреть на людей я так и не отказалась.

Я начинаю немного понимать Диму. Понимаю, почему он работает именно в телецентре, почему четыре года нашей с ним совместной жизни стремился именно сюда, а сейчас не желалет отсюда вылезать. Как и тысячи людей, что бегают здесь между этажами.

Хаос. Такой творческий, оглушительный яркий хаос, состоящий из мазков человеческих лиц, непрерывного движения и незамолкающих слов. Он завораживает, и хочется вплестись в этот буйный, вечно опаздывающий поезд, в котором все так удивительно по-настоящему.

Мне нравится сюда приходить, нравится пить местный дрянной кофе. От этого серьезно — чувствуешь больше вкуса собственной жизни, и хочется жить еще быстрее, ярче, сильнее, так, чтобы мало никому не показалось, чтобы никто не сказал, что ты жила не на полную катушку и просто бездарно тратила свое время, вместо того чтобы добиваться своей мечты.

Вы не поверите, но к концу второй недели моей совместной работы с Варламовым — я начинаю ценить даже время, проведенное в его кабинете, за его компьютером, занятое перепалками и уточнением сцен. Ценю настолько, что несколько раз даже засиживаюсь с Димой за сценарием до вечера. Причем настолько до вечера, что умудряюсь три раза отложить ужин с Костей. И мне перед ним очень неловко, почему-то, хотя я просто работаю над сценарием, там действительно было над чем. Сроки-то поджимают.

Работа над сценарием — штука интересная, оказавшаяся для меня не очень простой с непривычки.

На самом деле, если ты умеешь писать книги — далеко не факт что из тебя выйдет хороший сценарист. Тут важно умение видеть происходящее в совершенно определенном ритме. Дробить ситуацию на ракурсы, на кадры, на детали.

Я — писатель. Автор женских романов. Я люблю истории о любви, я живу ими, на кончиках моих пальцев живут эмоции, сильные чувства, головокружительные страсти. Я пишу настолько эмоционально, насколько могу, потому что я должна заставить работать женскую фантазию. Это очень эрогенная зона женского мозга, на самом деле, мы очень любим мечтать, фантазировать, и делать это умеем прекрасно. Зачастую, нам далеко не всегда обязательно даже добавлять картинку. Ну то есть, окей, есть картинка красавчика? Дайте две. Нету? Ну окей, погодите, сейчас я его сама себе представлю. Ой, вы картинку нашли? Нет, простите, совсем не то!

И в моих книгах все — блики осеннего заката, капли дождя на стекле, сотня сотен мелких деталей, которые рисуют историю чьей-то любви до последней мелочи. Я не могу без этого, я балдею, описывая соприкосновения пальцев, нежданную встречу взглядами, вибрации между героями, случайные выдающие чувство вздохи.

Одному лишь танцу главных героев я могу посвятить целую главу, потому что, а как иначе? Там же все — кипящий воздух, боязнь всякого лишнего вдоха и этот потрясающий ритуал, когда герои говорят друг с другом не словами, а чувствами, обращенными в жесты…

Дима — сценарист. В его строчках сухость, деловитость, четкая картинка. Жесты, краткие фразочки, которые помогают актеру изобразить именно ту эмоцию, которую я описала в двух абзацах текста.

Блики солнца? Кадр!

Танец? Две минуты экранного времени, расписать по ракурсам. Кратко. Никаких лишних слов. Из абзаца надо взять фразу, жест и эмоцию. И перейти к следующей сцене.

Варламов не врет, говоря, что за те пять лет что мы с ним не вместе — сильно вырос в профессиональных навыках. Это действительно так. Когда-то я имела наглость к нему придираться, тогда я чуть меньше понимала в художественных текстах, и в принципе гораздо чаще смотрела на сценарии. И я видела недочеты, да. Недожатые сцены, недописанные кадры, потерянные эмоции. Сейчас этого не было.

Варламов действительно качественно поработал с моей книгой, превратив четыреста шестьдесят одну страницу чувственного коллапса, окунающего в историю о невозможной любви, о долге, о путешествиях — в двести одиннадцать страниц сценария, где выбраны самые эффектные сцены, а те, которые не прошли отбор — сокращены и сброшены в “дополнительные материалы”. Их тоже увидит режиссер, решит, что с ними делать, и может что-то и добавят для соблюдения хронометража.

И все же, я читаю Димин сценарий, и про себя им восхищаюсь. Нет, Дима, конечно, не во всем прочувствовал акценты моей книги, но все равно… Дело он свое действительно знает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет, я женщина. Мне всегда есть что сказать, что добавить. Правда это желание приходится контролировать, и воображаемой линейкой стукать себя по кончикам пальцев, чтобы не перебарщивать со своими дополнениями. В принципе — я уже подстроилась под Варламова, поняла, что от меня нужно, он уже даже почти не корректирует, не “подсушивает” мои дополнения, убирая из них лишку информации.

— Поль, обед заказать?

Нормальная фраза, да?

А если представить, что её вам говорит не кто иной, а некогда до безумия любимый, и позже — бросивший вас мудак, ради которого вы были на очень многие жертвы? А если добавить к этому хриплый, приглушенный тон и факт того, что сказано это вам был прямо на ухо? Так что чертовы мурашки по спине так и побежали….

В общем…

У вас все еще есть вопросы к тому, за что Варламов получил локтем по носу? Вот! Я думаю, все вы понимаете и рады за меня. А вот у Димы вопросы все еще имеются.

— За что, блин? — трагично интересуется он, нашаривая в ящике стола упаковку бумажных платков и запрокидывая голову.

10
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело