Хроники Нарнии. Вся история Нарнии в 7 повестях - Льюис Клайв Стейплз - Страница 17

– Проснись, Дигори! – воскликнула Полли. – Проснись, Стрела! Выросло конфетное дерево. А погода какая!..

Низкие лучи солнца пронзали лес, трава была седой от росы, серебрилась паутина. Прямо за лошадью и детьми тёмное небольшое деревце с белёсыми шуршащими листьями гнулось под тяжестью густо-коричневых, похожих на финики плодов.

– Ура! – закричал Дигори. – Только я сперва окунусь.

И он ринулся к реке сквозь цветущие заросли. Доводилось ли вам купаться в горной речке, которая несётся через багряные, сизые и жёлтые камни, а солнце сверкает на мелких водопадах? Там хорошо, как в море, даже лучше. Конечно, вытереться или обсохнуть Дигори не мог, оделся прямо так. Когда он вернулся, к реке пошла Полли и тоже выкупалась (так она сказала, но зная, что плавать она не умеет, мы думаем, она просто вымылась как следует), а Стрела вошла в воду по колено, напилась и заржала, потряхивая гривой.

Только тогда дети принялись собирать плоды конфетного дерева. Вкус был не совсем такой, как у настоящей тянучки: всё же плоды сочнее, – но похожий и очень хороший. Стрела попробовала, похвалила, но заметила, что на завтрак предпочитает траву. Потом дети не без труда взобрались лошади на спину, и она поднялась в воздух.

Лететь было ещё лучше, чем вчера, – и потому, что все отдохнули, и потому, что солнце всходило сзади, а всё красивее, когда свет сзади вас. Ах, как хорошо они летели! Куда ни взгляни, сверкали высокие горы. Долины зеленели ярко, реки, сбегавшие с гор, были синие, словно под тобой, внизу, огромные изумруды и сапфиры. Вскоре дети почуяли какой-то запах и стали спрашивать друг друга:

– А что это?

– Нет, правда пахнет?

– Откуда, с какой стороны?

Запах был просто дивный: нежный, сладостный, словно где-то росли прекраснейшие в мире цветы или плоды.

– Это из долины, где озеро, – сказала лошадь.

– Да, – подтвердил и Дигори, – смотрите! За озером – горы, а вода какая синяя…

– То самое место! – воскликнули все трое.

Стрела стала спускаться большими кругами, воздух теплел, запах усиливался, и просто плакать хотелось – так он был прекрасен, и когда лошадиные копыта коснулись земли, кругом были не скалы и не горы, а густая трава. То был пологий склон. Дети прокатились немного вниз по высокой траве и встали, переводя дух.

Оказались они почти у вершины – ну на четверть пути ниже – и решили сразу взобраться на самый верх. Там, наверху, стояла живая зелёная изгородь, а за нею росли деревья. Через изгородь свисали ветви, и, когда пробегал ветер, листья на них серебрились, даже отливали голубым. Довольно долго дети шли вдоль стены, обошли чуть не всю вершину, пока, наконец, не увидели золотые ворота, обращённые на восток.

Наверное, Полли и Стрела думали тоже войти в них, но сразу же отказались от этой мысли. Так и чувствовалось, что сад этот чей-то и ходить туда без спроса нельзя. Словом, Дигори подошёл к воротам один и увидел на золоте серебряные строки:

«Отдай его другим, – повторил Дигори. – Что ж, именно для того я и прибыл. Значит, есть его мне самому нельзя. Но как открыть ворота? Не лезть же через изгородь!» Он тронул ворота рукой, и они беззвучно открылись.

В саду стояла тишина, лишь слабо журчал фонтан. Пахло так же дивно, всё было прекрасно здесь, но совсем не весело.

Дерево он узнал сразу – и потому, что оно стояло посреди сада, и потому, что яблоки ярко сверкали, бросая отсвет на затенённую землю. Подойдя к нему, он сорвал серебристый плод и, прежде чем положить в карман куртки, понюхал его.

Лучше бы он этого не делал! Больше всего на свете ему захотелось сорвать ещё один, для себя, и он подумал: «Может, надпись не приказ, а совет? И вообще: я же сорвал яблоко для других; какая разница, что я сделаю с остальными?»

Размышляя об этом, он ненароком взглянул сквозь ветви на верхушку дерева. Там, над его головой, прикорнула прекраснейшая птица. Я говорю «прикорнула», потому что она то ли спала, то ли нет: один её глаз был закрыт не совсем плотно. Казалась она побольше орла, грудка её отливала золотом, хвост – пурпуром, на голове алел хохолок.

– В таких местах, – говорил Дигори позже, рассказывая обо всём этом, – надо держать ухо востро. Мало ли кто за тобой следит!..

Однако, я думаю, он бы и сам не сорвал яблоко. Должно быть, всякие прописи (скажем, «не укради») вбивали тогда мальчикам в голову крепче, чем теперь. Хотя кто знает…

Он повернулся, чтобы идти обратно, огляделся напоследок и замер от ужаса, увидев, что здесь не один: неподалёку от него стояла колдунья. Она как раз отшвырнула сердцевину только что съеденного яблока. Губы её были выпачканы соком, почему-то очень тёмным; это было страшновато, и Дигори смутно начал понимать строку о страсти и муке – колдунья казалась ещё сильнее и надменнее, чем прежде, торжествовала, и всё же лицо её было белым как соль.

Мысли эти мелькнули в его мозгу, и он уже летел к воротам, а колдунья гналась за ним. Как только он выбежал, ворота закрылись сами собой. Но не успел он добежать до друзей и крикнуть: «Полли, Стрела, скорей!» – как колдунья, перемахнув через стену, нагнала его.

– Стой! – крикнул он, повернувшись к ней лицом. – Стой, а то мы исчезнем. Не подходи.

– Глупый мальчишка, – засмеялась она, – зачем ты от меня бежишь? Я тебе зла не желаю. Подожди, послушай меня, иначе пожалеешь. От меня ты узнаешь то, что даст тебе счастье на всю жизнь.

– Не хочу, спасибо, – сказал Дигори… и остался.

– Я знаю, что тебе нужно: слышала вчера вашу беседу, я всё слышу. Ну что ж, яблоко ты сорвал, оно у тебя в кармане. Ты не тронешь его, отнесёшь льву, он его съест и обретёт счастье и силу. Простак ты, простак! Да это же плод вечной молодости, яблоко жизни. Я съела его, и теперь никогда не умру, даже не состарюсь. Съешь его сам, съешь сам, и мы будем жить вечно и станем править любым миром, если хочешь – твоим.

– Нет, спасибо, – сказал Дигори. – Навряд ли мне захочется жить, когда умрут все, кого я знаю. Поживу сколько надо, умру и пойду на небо.

– А как же твоя мама? Ты говорил, что очень любишь её.

– При чём тут она? – сказал Дигори.

– Да неужели ты не понимаешь, глупец, что яблоко исцелит её? Оно у тебя, мы одни, лев далеко. Вернись домой, дай матери откусить от яблока, и через пять минут она поправится. Ей станет легче, она заснёт без боли, без лекарств – по-думай об этом! Наутро все удивятся, увидев её здоровой. Всё станет у вас хорошо, вернётся счастье, и сам ты будешь таким, как другие мальчики.

– Ой! – задохнулся Дигори, словно ему стало больно, и приложил ладонь ко лбу. Теперь он знал, что перед ним самый страшный выбор.

– Что сделал для тебя этот лев? – не унималась колдунья. – Почему ты служишь ему? Подумай, что сказала бы твоя мать, если бы узнала, что ты мог её спасти – и не спас. Отец твой умрёт от горя, а ты предпочитаешь служить какому-то дикому зверю в диком краю…

– Он… он не дикий зверь, – еле выговорил Дигори. – Он… я сам не знаю…

– Он хуже зверя, – сказала колдунья. – Смотри, что он сделал с тобой. Смотри, каким ты стал по его вине. Таким становится всякий, кто его слушает. Жестокий, безжалостный мальчишка! Мать умирает, а ты…

– Перестань! – еле слышно проговорил несчастный Дигори. – Что же я, не понимаю? Но… я дал слово.