Полвека тому вперёд (СИ) - Кара-Басов Максим - Страница 16

По центра поляны стоял небольшой прямоугольный камень. Его поверхность слабо светилась голубовато-металлическим сиянием, а от земли вокруг него шёл слабый гул.

Ворона подошла к камню и махнула мне рукой:

— Подходи, не бойся.

Я шагнул вовнутрь растаявшего снега и почувствовал, как от странного монумента во все стороны расходится слабое тепло. Дозиметр в рюкзаке внезапно затрещал, но уже через пару секунд успокоился, щелчки совсем прекратились.

Вокруг камня в траве были раскиданы сотни небольших камушков. На многих из них были какие-то рисунки и надписи, но со временем они поблекли и стёрлись.

Воительница показала рукой рядом с собой:

— Стань на колени…

Прилив Мути — явление, наблюдающееся при сильном ветре от центра Москвы к окраинам. Туман почти не рассеивается, сильно уплотняется и быстро, со скоростью бегущего человека, захватывает огромные территории. Наблюдается на Востоке и Юго-Востоке Москвы. (Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).

— Пли!

Нестройная серия щелчков из однозарядок, шеренга новиков в одинаковых льняных рубахах, штанах и беретах неопределённого серого цвета. Уже неделю мы отрабатываем курс молодого бойца, как его понимает наш новый сержант — лупоголазый качок с позывным Топор.

— Вынуть патрон, перезарядить!

Получается у нас не очень дружно, и совсем не одновременно. Старые, изношенные до предела «копья» — однозарядные переделки столетних винтовок Мосина с неотъёмным штыком — постоянно клинят, заедают и расшатываются даже на учебных патронах. А что будет, когда начнём из них стрелять по-настоящему?

— Противник — Две сотни шагов! Целик установить! Целик на два, я сказал! Тупые животные!

Мне досталась совсем уже убитая винтовка, ремонтом которой пришлось заняться в первый же день. Благо, на бывшей военной автобазе нашлась неплохая мастерская. Подтянул цевьё, подивился варварски заклёпанной магазинной коробке, смазал затвор и отрегулировал прицельные приспособы. Даже штык привёл в порядок. Но всё равно, стрелять из такого раритета я бы не решился.

— Готовсь! Пли!

Топор, наш бравый и довольно громкий начальник, за эту неделю успел своими кулаками (а иногда, и ногами), отметелить практически всех новиков из нашей учебной полусотни. Доставалось за любую провинность; сержант не использовал шагистику или отжимания для вразумления новичков, но дубасил с удовольствием и умело. Всего лишь четверо избежали этой доли — наша тройка и Батыр. Этот молодой и туповатый, но очень крупный и добрый парень с какого-то удалённого посёлка внешним видом и дубовыми кулаками показывал, что с ним лучше не связываться. Топор же, будучи садистом, дураком отнюдь не был. И дубасил слабых, кто не мог дать ему отпора — что совсем не добавляло ему уважения в солдатской среде.

— Молчун! Молчун, мать твою так! Выйти из строя!

О, это он мне. Посмотрим, что ему приспичило на этот раз.

Лупоглазый сержант подскочил ко мне и начал орать:

— Почему тупишь? Почему нечётко выполняешь приказы?

“Молчуном” назвали меня не зря. Стою как образцовый солдатик, ружьё к ноге, грудь колесом, взгляд лихой и туповатый, как принято по уставу.

Топор выхватил у меня «копьё», проверил целик, планку, вернул обратно.

— Так, показывай снова упражнение.

Я как на автомате показал вращение ружьём, привёл его в боевое положение, вставил старый патрон в ремень-патронташ, дослал новый учебный патрон, прицелился и «выстрелил». Топор хмуро проследил за моими действиями:

— Встать в строй.

И по новой принялся орать. И как только не охрипнет? Я давно заметил — хорошие преподаватели говорят тихо, но всё равно голос у них постоянно севший. А такие вот тупорезы типа нашего сержанта орут постоянно до ломоты в ушах, но хоть бы раз голос сорвали!

— Вы все — тупые животные! Корова моего соседа стоит дороже, чем вся ваша ватага уродов и криворуких придурков! Посмотрите на себя — вас одевают, кормят и поят, живёте вы в теплой казарме из милости нашего князя — и чего вы добились за эти дни неустанной заботы о вас? Мерзко смотреть на ваши тупые рожи! Марш на завтрак!

Бывшая военная автобаза занимала периметр примерно в триста на двести метров. Окруженная со всех сторон трёх-пяти этажными строениями, внешние стены которых уже после Войны были превращены в неподступный глухой периметр, база стала главным опорным поселением Орловского Княжества на его восточных пределах. Рядом с ней, в хорошо сохранившихся многоэтажках, жили местные рабы, обрабатывавшие поля и фермы на запад от стен крепости. В общем, это было самое крупное поселение, которое мне довелось здесь увидеть. Жаль, девушек здесь совсем не было. За такого рода утехами нужно было идти в соседнее Архангельское поселение.

— Оружие — в пирамиду!

Из руководства «Мясухи» новики видели пока что только двух бояр: боярина Перовского, как я понял — заместителя воеводы, по совместительству местного «молчи-молчи». И боярина Баранова, из соседнего Архангельского поселения, командовавшего дежурной полусотней базы, по совместительству дальнего родственника Топора. На самой базе в данный момент находилось две полусотни: собственно боевая полусотня Баранова и учебная полусотня под временным командованием Перовского. Остальная полусотня, включая десяток Малера, находилась в поселениях Восточного Предела Великого Княжества Орловского, охраняя их от нападения врагов и нечисти.

— К принятию пищи приступить!

Несмотря на холод и мелкий снежок, пищу принимали под навесом на плацу. В столовой ели командиры и бойцы боевой сотни, а нам, новикам, было положено испытывать неудобства и черпать похлебку ложками из общего котелка, по одному на каждую тройку. При этом, есть приходилось на улице, под пронизывающим ледяным ветром.

Жили мы на последнем, третьем этаже восточного корпуса, из внешних окон которого днём и ночью была видна слабо светящаяся Пограничная Муть. Если ветер дул от нас, её неплотная пелена отступала, обнажая заснеженный лесопарк. Если же ветер дул с города, то Муть подступала своими призрачными щупальцами к самому краю полосы отчуждения. И тогда восточная арка с основными воротами наглухо запечатывалась жрецом, и связь с внешним миром происходила через небольшие северные ворота.

Каждый день на базе начинался с побудки. В зимнее время побудку свистели в 7 утра, летом обещали поднимать ещё на час раньше. После обязательного построения и пения гимна Тотему, следовали зарядка, пробежка и час стрелковой подготовки. Затем — завтрак (пустая похлёбка), новое построение, опять гимн Тотему и отправка на хозработы. За час до обеда новиков запускали в учебные классы, где десятники обучали нас азам рукопашного боя, грамоты, практическим навыками работы с холодным оружием.

— Везёт тебе всё же, Молчун. Нас с Крюком каждый день на овощной склад посылают, лук перебирать. Вон, уже глаза как у рака варёного стали! — Март, сноровисто подцепив из котелка кусок картофельной кожуры, с трудом запихнул содержимое ложки в рот.

— Слушай, Молчун, ты там её случаем не того? — это Крюк решил в очередной раз блеснуть остроумием, — а то вы с ней у святого камня считай час наедине…

Я пожал плечами, сосредоточенно пережевывая кусочек чего-то, напоминающего кочан капусты.

— Ага, нехороший он человек, Крюк. Не хочет поделиться с друзьями подробностями так называемого «посвящения в оруженосцы воительницы». Кто там кого девственности лишил, а, Молчун?

Ворона удивила, так удивила. Подозвала к себе, показала место у того гудящего камня:

— На колени!

Вытащив свой меч, она окунула его в синее сияние, положила его на моё плечо и торжественно прокаркала:

— За спасение товарищей, за умелое использование оружия, новик Фёдор посвящается мной, Воительницей рода Орлов, в личные оруженосцы и нарекается священным позывным Молчун! Целуй меч!