Бог Войны (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 39

— Неужели мой жеребец единственный в Британии с белой звездочкой? — рассмеялся я. — Пойдем в конюшню, отче. Ты найдешь там двадцать таких! — Он мог бы найти там и прекрасного серого жеребца Элдреда, которого я назвал Снаугебланд, то есть Буран, но я сомневался, что отец Свитун захочет проверять нашу конюшню.

И оказался прав, поскольку он проигнорировал предложение.

— А золото? — спросил он.

Я фыркнул.

— Не было никакого золота! И дракона тоже.

— Дракона? — вкрадчиво переспросил Свитун.

— Охранявшего клад с золотом, — объяснил я. — Ты веришь в драконов, отче?

— Они должны существовать, — осторожно ответил он, — поскольку упоминаются в Писании. На мгновение, собирая свои записи, он показался обиженным. — Ты понимаешь последствия смерти короля Гутфрита, господин?

— Женщинам в Эофервике стало спокойнее жить.

— А Анлаф из Дифлина потребует трон Нортумбрии. Наверное, уже требует! Это нежелательное последствие.

Он посмотрел на меня почти с укором.

— Я думал, на Нортумбрию претендует Этельстан, — ответил я.

— Так и есть, но Анлаф может с этим не согласиться.

— Тогда Анлафа нужно победить.

Вероятно, это были самые правдивые мои слова за всю эту длинную беседу. Я лгал с радостью, как и мои люди, даже христиане поклялись, что ничего не знают о смерти Элдреда. Помогло то, что им пообещал отпущение грехов отец Кутберт, которого я в тот вечер за ужином представил отцу Свитуну.

— Он был женат! — сказал отец Кутберт, как только я назвал имя отца Свитуна.

— Он был...— отец Свитун был абсолютно сбит с толку.

— Венчан в церкви! — радостно продолжил отец Кутберт, его пустые глазницы как будто смотрели куда-то за правое ухо Свитуна.

— Кто был венчан в церкви? — спросил ошарашенный Свитун.

— Король Эдуард, конечно же! Тогда он был принцем Эдуардом, но уверяю тебя, он был как полагается обвенчан с матерью короля Этельстана! Мною! — гордо заявил отец Кутберт. — И все эти басни про то, что его мать — дочь пастуха, просто чушь! Она была дочерью епископа Свитвульфа, ее звали Эгвинн. Тогда я еще видел, и она была прехорошенькая. — Он мечтательно вздохнул. — Такая хорошенькая.

— Я никогда не считал, что король был рожден вне брака, — сухо сказал Свитун.

— А многие считали! — с нажимом сказал я.

Он нахмурился, но неохотно кивнул. Когда подали еду, я одарил его историями о юности Этельстана, как я защищал его от многочисленных врагов, старавшихся не подпустить его к трону. Как я спас отца Кутберта от тех, кто хотел убить его, чтобы он не мог рассказать о браке Эдуарда и Эгвинн. И позволил другим поведать о битве у ворот Крепелгейт в Лундене, в которой те враги наконец были повержены.

Наутро священники покинули Беббанбург с полными лжи торбами, а в их головах звенели рассказы о том, как я растил, защищал и сражался за короля, которому они служили.

— Думаешь, он тебе поверил? — спросила Бенедетта, когда мы смотрели, как священники едут по дороге на юг.

— Нет.

— Нет?

— Он из тех, кто чует правду. Но он в смятении. Он думает, что я солгал, но не уверен в этом.

Она обняла меня одной рукой и положила голову мне на плечо.

— Так что он скажет Этельстану?

— Что, скорее всего, я убил Элдреда. — Я пожал плечами. — И что Нортумбрия погрузилась в хаос.

Этельстан объявлял себя королем Нортумбрии, Константин хотел быть королем Нортумбрии, а Анлаф верил, что именно он — король Нортумбрии.

Я укрепил бастионы Беббанбурга.

Смерть Элдреда принесла мне мрачное удовлетворение, но с уходом лета я начал подозревать, что совершил ошибку. План заключался в том, чтобы возложить вину на скоттов, навлечь гнев Этельстана вместо меня на Константина, но весточки друзей из Уэссекса говорили о том, что одурачить Этельстана не удалось. Он не посылал мне сообщений, но люди писали, что он зло отзывался обо мне и Беббанбурге. Все, чего я достиг — это погрузил Нортумбрию в хаос.

А Константин воспользовался этим хаосом. Он был королем, ему требовалась земля, поскольку землю можно раздаривать лордам. У лордов есть арендаторы, и арендаторы носят копья, собирают урожай и выращивают скот, а урожай и скот — это деньги. Деньгами платят за копья. Камбрия — не самая лучшая земля, но здесь есть речные долины, где растет зерно, холмы, где могут пастись овцы, и она такая же плодородная, как бо́льшая часть суровых земель Константина. Он желал ее получить.

И в хаосе, последовавшем за смертью Гутфрита, когда Эофервик остался без короля, который мог бы заявить о своих правах, Константин обнаглел. Эохайд, которого назвали «правителем» Камбрии, осел в Кайр Лигвалиде. Местной церкви подарили серебро, монахи получили драгоценную шкатулку, усыпанную кроваво-красными сердоликами, в ней находился обломок валуна, на котором Святой Конвал приплыл из Ирландии в Шотландию. Стены Кайр Лигвалида охранялись воинами Эохайда, у большинства были кресты на щитах, хотя у некоторых были черные щиты Оуайна из Страт-Клоты. Хотя бы Анлаф, считавший себя преемником Гутфрита, не предпринял никаких шагов, чтобы претендовать на Нортумбрию. Новости свидетельствовали, что он слишком занят врагами-норвежцами, с которыми его армия сражалась в центре Ирландии.

Но эти шотландские щиты означали, что войска Константина вторглись вглубь Камбрии. Они расположились к югу от великой стены, построенной римлянами, и Эохайд послал отряды дальше на юг, в земли озер, требуя дань с норвежских поселенцев. Большинство платили, у отказавшихся уничтожали постройки, а женщин и детей брали в рабство. Константин это отрицал, он даже отрицал, что назвал Эохайда правителем Камбрии, утверждая, что молодой человек действует сам по себе и делает все то же, что и норвежцы, когда они отплыли из Ирландии, чтобы забрать себе суровые камбрийские пастбища. Если Этельстан не может управлять своей территорией, то чего он еще ждет? Кто-то придет и возьмет, что захочет, и Эохайд — просто очередной такой поселенец.

Лето уже клонилось к концу, когда на своём быстром корабле Банамадр в Беббанбург прибыл Эгиль. Он привёз мне вести.

— Три дня назад пришёл ко мне человек по имени Троэлс Кнудсон, — начал он, усевшись в пиршественном зале с кувшином эля.

— Норвежец, — буркнул я.

— Да, норвежец, — он помедлил, — от Эохайда.

Я удивился, хотя и не должен был. Половина людей на земле, которой якобы правил Эохайд, была норвежскими поселенцами, и к тем, кто его принял, относились хорошо. Никаких миссионеров, чтобы уговаривать их поклоняться пригвожденному богу, низкая арендная плата, и если придет война, а она придет, эти норвежцы скорее всего будут биться в стене щитов Эохайда.

— Если его прислал Эохайд, он наверняка знал, что ты мне расскажешь.

— Троэлс так и сказал, — кивнул Эгиль.

— Значит, какие бы вести он ни принес, они предназначались и для моих ушей.

— И, вероятно, исходят от Константина, — сказал Эгиль. Он остановился, чтобы посадить Алайну себе на колени. Она обожала его, как и все женщины. — Я сделал тебе корабль, — сказал он ей.

— Настоящий?

— Маленький, вырезанный из бука. — Он вынул кораблик из кошеля. Прекрасная вещица, длиной с его ладонь. Без мачты, но с рядами скамей для гребцов и носовой фигурой в виде волчьей головы. — Можешь назвать его Хуннульв.

— Хуннульв?

— Волчица. Она будет грозой океана!

Алайна была в восторге.

— Когда-нибудь у меня будет настоящий корабль по имени Хуннульв.

— А как ты собираешься купить корабль? — спросил я.

— Никак. Ты мне купишь, — нахально ухмыльнулась она.

— Я думаю послать ее на какую-нибудь ферму в холмах, — сказал я Эгилю. — Самую бедную, чтоб ей пришлось работать с утра до ночи.

Алайна посмотрела на Эгиля.

— Не пошлет, — уверенно сказала она.

— Знаю, что не пошлет, — улыбнулся Эгиль.

— Так что Троэлс Кнудсон?

— Он видит, что надвигается война.

Я снова хмыкнул.

— Мы все это видим.