Место в жизни (СИ) - "Marke" - Страница 32

— М-морган…?

Укусы в шею расползлись дрожью по телу. От обхватившей пах ладони тело Фостера вытянулось, точно на дыбе. Так сладко и болезненно, что новая краткая вспышка боли в шее заставила лишь рыкнуть.

— Спокойно, спокойно…

Вывернувшись из хватки, разворачиваясь и перехватывая Моргана ладонью за загривок, Джеймс впился в его губы и вжал в себя. Свободная рука грубо прошлась по пояснице Артура и спустилась ниже. Мысли о жене и дочери исчезли. Осталось лишь одно — осознание того, что от Моргана ведет сильнее, чем от виски. Что Артур как влезший под кожу клещ, как живое дерево, пустившее корни. Что женские касания и сама Бриджит не идут ни в какое сравнение с ним и его грубоватыми, уверенными, дающими кардинально другое терпкое удовольствие, действиями.

Шею пронзила очередная вспышка болезненного укуса, и Джеймс дернулся. Провел рукой по темноте в надежде стиснуть плечо Артура, притянуть ближе, и…

Сбитая движением ладони бутылка покатилась по столу и, расплескав остатки бренди, упала на пол.

Резко проснувшись и дернувшись из-за шума, Джеймс едва не опрокинулся назад вместе со стулом, но вовремя вцепился в край стола и удержался. Первые секунды не принесли ничего кроме мутной картинки перед глазами и тяжелого дыхания. Мир двоился и раскачивался, виски простреливало болью.

— Мммм-н-н-н….

Замычав, шериф потер глаза, надеясь, что это хоть как-то вернет четкость зрению. Но этого не произошло. Лишь ломота расползалась по телу, как последствие неудобной позы, в которой отключился Фостер: затекшая шея не гнулась, отчего каждый поворот-наклон сильнее бил в голову; в руки, казалось, налили свинца и подставили под сотню игл, а спину пробили колом до крестца.

Сон, просто чертов сон. Очередной, мать вашу, сон с внезапным участием Артура Моргана!

Сон, от которого, несмотря на общее состояние, сводило в паху так сильно, что хотелось рвать и метать.

Помассировав переносицу, Джеймс оперся локтем о стол и подпер лоб ладонью. Мысль расстегнуть штаны и довести себя до желанной разрядки была отринута со злым негодованием, поскольку потакать «такому» своему желанию Фостер не намеревался. Зная, на что у него встал. Вернее, на кого. Пусть и во сне.

Однако возбуждение продолжало мешать, воскрешая в памяти последние минуты и ощущения из сна и не позволяя окончательно прийти в себя; вновь и вновь подстегивая откинуться назад на спинку стула, отпустить себя и… Ведь было бы достаточно нескольких движений рукой, воспоминаний кусачих поцелуев…

Чертов Артур Морган, будь он проклят!

Стиснув зубы, шериф издал нечто среднее между рыком и ругательством, яростно ударив по столу ладонью. Боль сверхъяркой вспышкой прошила от запястья до плеча.

— С-с-сука…! — зашипев, Джеймс перехватил кисть другой рукой и сжал в попытке унять жгущее ощущение.

— Да что со мной не так!

Навалившаяся с последним выкриком усталость заставила Фостера обессиленно откинуться на спинку стула. Он не знал, как освободиться от сжирающих эмоций, и это сводило с ума.

Прикрыв глаза рукой, Фостер дернул уголком губ. Он устал. Он так, черт подери, устал! От треклятых мыслей, от чертовых снов. Да ему вообще раньше особо ничего не снилось! Зато теперь даже в моменты отдыха от реальности его не оставляет в покое этот ублюдок!

И все почему? Почему?! Его ведь пытались поиметь! Так какого же черта?!

Утро, в которое они собрались и, не проронив ни слова, доехали до фермы Хемпсов две недели назад, Джеймс помнил даже лучше, чем вчерашний день. Он помнил, что предпочел не поднимать возникшей… проблемы, не устраивать конфликта. Ведь начал все сам. Сам под веянием отключившегося контроля полез к Артуру, и то, что Морган ответил, и как он ответил, не делало охотника виноватым.

«Пару дней и все забудется», — убеждал себя Фостер, ретируясь с фермы.

Но ничего не забылось: как бы он ни старался, как бы не бесился из-за того, что его пытались нагнуть, как он ни возвращался в размышлениях к жене, дочери, к шлюхам — Артур Морган продолжал беспокоить его. Своим присутствием, простым нахождением в городе.

Забравшись пальцами во всклокоченные волосы, Джеймс оперся локтями о стол. Тело превратилось в сплошной сгусток напряжения. Если бы сейчас до шерифа дотронулся хоть кто-то, то он взорвался бы: накинулся, разбил лицо, сломал все кости и бил бы.

Бил, бил, бил — пока в руках не осталось бы силы.

Бешенство неприятной горечью осело на языке, а из горла шерифа вырвался протяжный сиплый рык. Рука резко смела в сторону стоявший рядом стакан. Пачка сигарет оказалась смята и брошена в стену. До бутылки Джеймс не добрался — наклоняться за ней было лень, к тому же мир все еще кружился в глазах Фостера.

Он чертовски устал от этой… Проблемы.

И все было далеко не в порядке, несмотря на…

Скрипнувшая дверь заставила Фостера оторваться от бумаг и поднять голову, встречаясь взглядом с вошедшим. Не с Данко, не с кем-то из Хемпсов или Бунов, не с кем бы то ни было еще из жителей Кейптауна. Это был Артур Морган. Чертов Артур Морган, прошедший в офис шерифа и остановившийся прямо перед его столом, положив руки на поясную кобуру.

— … Что… — Джеймс собрался было первым начать разговор, но его перебили.

— Кхм, шериф. Нам может… М… Нужно поговорить? — почесав коротко подбородок, смотря в сторону, Артур кашлянул и продолжил. — О том, что произошло.

Дернув бровью, Джеймс стиснул зубы и резко прервал намечающийся разговор:

— Не о чем говорить.

— Значит все в порядке?

— В полном.

— М. Тогда хорошо.

Артур Морган ушел, закрыл за собой дверь и исчез с поля зрения шерифа, но… Ничего не было в порядке. Абсолютно.

Воспоминание о разговоре, произошедшем спустя три дня по возвращению в город, пронеслось вспышкой в истерзанном сознании.

— Все в поооолном порядке, — протянув, Фостер едва не засмеялся, — Взрослого мужика, нормального, с женой, пусть и бывшей по сути, и дочерью, живущего вполне спокойной и достойной жизнью, внезапно начало тянуть к другому мужику. Со мной точно блять все в порядке!

Ведь в представление о «полном порядке» вписывается каждый день после работы закрывать дверь на замок, садиться на пол у стены и пить. Пить глоток за глотком, снова и снова, стараясь заглушить вскипающую в венах кровь, сдержать рвущийся вой полный тоски и желания, потому что перед глазами… Перед глазами был Морган и вызывал внутренний неожиданный звериный трепет.

Джеймс видел Артура Моргана, ощущал силу его рук и совсем не женские поцелуи. Испытывал яркое ни с чем несравнимое удовольствие от кусачей «ласки», которая клеймила его так, как делал он сам со своей женой. Наслаждался возможностью не сдерживать себя и тем, что можно стиснуть, укусить до боли, самому поддаться грубости рук и выпустить себя… Настоящего?

Морган…

Морган, Морган, Морган…

Чертов ублюдок. Со своей усмешкой, живыми и загадочными глазами, таящими опасность и что-то еще никем неизведанное, лично его — «Моргановское»… С губами, в которые хотелось впиться и искусать до болезненной чувствительности; руками, по которым хотелось пройтись ладонями и ощутить напряжение мышц….

Каждый раз при мыслях об Артуре, Джеймсу казалось, что его захватывает черная бездна, океан, утягивающий куда-то на самое дно, на котором он никогда не был, которое было ему так… Чуждо? Лже-чуждо? Но почему же тогда оно так манило? Почему ему нравится испытанное с Морганом и хочется больше и большего, и отринуть это не получается?

Почему…?

Почему ему от этого не по себе и он не осознает, что испытывает кроме злости за свой порыв кое-что еще — тонкое, жалящее, пугающее его?

Почему…?

Потерев переносицу, Джеймс нехотя встал и пошатнулся. Ухватившись руками о стол, мужчина почувствовал, как к горлу подкатывает горький ком от тошноты. Нужно было прекращать так много пить. Нужно было прекращать думать о черт знает чём и заняться делами.

Переждав когда неприятные ощущения улягутся, мужчина полностью выпрямился, а затем нетвердым шагом направился к двери во двор.