Брать живьем! 1919-й (СИ) - Юров Сергей - Страница 47

Пройдясь по кабинету, я заметил на столе начальника стопку листов. На верхнем листе было крупно выведено: «Что надо делать». Я взял листы в руки. Послание, составленное 5 сентября и адресованное уездному ревкому, подписал председатель Петродарского уездного комитета партии большевиков. В нем содержались подробные указания относительно обороны Петродара в случае нападения мамантовских войск и эвакуации советских учреждений. Я стал с интересом читать его:

«Организовать боевую разведку до Желдатской слободы, лежащую в двенадцати верстах от бывшего гарденинского сахарного завода. Наладить летучую почту через села Троицкое, Хрущевка, Подгорное и другие до Петродара».

Проверить состояние ж/д телеграфа на Елец (есть предположение, что Елец оставлен Мамантовым).

Проверять все тревожные сведения.

Все данные разведки сосредоточить в руках одного члена революционного комитета, чтобы рисовалась полная картина, а то один член ревкома не знает, что слышал другой.

Распределить дежурство так, чтобы двое членов ревкома спали два часа, а один в это время дежурил.

Относительно семей коммунистов предложить постараться разместить, главное, молодых женщин, каковых казаки насилуют, по знакомым и в случае крайней опасности посадить на подводы, которые мобилизовать в Сокольской волости, так как там есть наши военные силы.

Ни в коем случае не забыть оставить в городе несколько человек, каковые в случае занятия Петродара казаками будут держать связь с нами, сообщая о положении города.

Помнить, что отряд т. Мотова, оставшийся охранять город, должен отступать вместе с нами в Козлов, а оттуда он может получить боевое назначение.

Выбрать из молочной фермы упродкома трех плохих коров, забить их для продовольствия солдат, а остальных коров гнать в обозе в случае отступления.

Всю готовую обувь и пр. в воензаге (обувь есть в муниципальной мастерской) немедленно передать в отряд тов. Мотова и наш, если в том есть нужда. Обоз же должен пойти с нами в Козлов, наберется возов 15 материалов чрезвычайной ценности. Не хватит перевозочных средств, мобилизуем повозки у крестьян, возьмем лошадям овса и сена и вывезем действительные ценности.

Хотя положение опасное, постараться напрячь силу воли, чтобы не поддаваться панике и отдавать точные распоряжения, для чего неукоснительно вытеснять публику из комнат ревкома в зал и даже из второй комнаты, где была бы возможность работать секретарю.

Выяснить, охраняется ли кем вокзал и еще раз не забыть иметь своего человека у телефона, кроме Бенецкого. Не забывайте, что казаки почти всегда начинают с вокзала.

Наша немедленная эвакуация всего ценного в Козлов имеет еще одну высоко стоящую цель – это помощь Козлову, у которого ничего не осталось после разгрома, а мы проживем так, если Петродар не тронут.

Опасность есть, долой праздность. Нервы и мозг напряжены, внесите в работу планомерность, введите в члены ревкома т. Яркина, а то трудно будет.

А главное, вон, вон и вон из комнаты ревкома всех лишних!

Если появится, хотя на минуту, возможность поговорить с Воронежем, сообщить 8-й армии только одно: «Стоим твердо на подступах к Петродару только своими силами. Отряд, склеенный из разных кусков в 300 человек, настроен хорошо, но слабо организован и плохо снабжен патронами. Все части ушли из Петродара, ценности увезли в Козлов, сами охраняем спирт (на Мариинском заводе 40000 ведер, завод, питающий Южный фронт) и делаем попытку вывезти его в Козлов. В уезде на границе Задонского уезда занят сахарный завод Гарденина. 50000 пудов сахара еще можно спасти, т. к. казачий разъезд невелик, очевидно, отрезан от главных сил и не имеет более 400 человек конных. Стоим крепко, надеемся отстоять, но моральная устойчивость невелика и столь большие ценности, питающие Южный фронт, могут пропасть.

Если можно, то послать своего надежного товарища, хотя бы члена ревкома, в Воронеж для доклада в штаб»…

Ознакомление с любопытным документом было прервано приходом Светловского. Он бухнулся на свой стул, закурил папиросу и хмуро проговорил:

– На подходе к южным окрестностям города замечен крупный разъезд белоказаков. Я вызвал сюда всех сотрудников Угро.

– Начинается, Григорий Иваныч?

– Похоже на то… В ту сторону отправлены разведчики, выдвигаются две роты петродарского гарнизона, отряд милиционеров… Решается судьба Петродара, вот какая штука, Данила!.. Уголовному розыску поставлена следующая задача: быть в городе группой быстрого реагирования, выдвигаться туда, где всего трудней. Перед лицом опасности мы наравне с чекистами должны пресекать любые провокации и попытки грабежа… По городу уже поползли слухи, один страшнее другого. Толкуют, что белоказаки разбили два заградительных отряда, повесили на деревьях командиров-большевиков, иссекли плетками сочувствующих. Люди взбудоражены, собираются здесь, на Коммунальной площади, много народу на Красной. Отличный шанс для провокаторов! Они уже проявили себя в конце августа… Теперь о заговорщиках. Маркин убежден, что их важная сходка состоится не завтра или послезавтра, а сегодня. В котором часу и где это произойдет?.. Черт, нам так и не удалось понять, из какого источника заговорщики узнают о встрече!..

Речь прервал ворвавшийся в кабинет дежурный.

– Товарищ Светловский, эсеры подбивают горожан на грабеж продовольственных складов!

– А, что я говорил?! – Начальник бросил на меня горящий взгляд и опять обернулся к милиционеру. – Где это происходит?

– У бывшего магазина Алисова.

– Свободен!.. Так, Данила, с минуты на минуту здесь должны появиться Скворцов, Гудилин и Щербинин. Ты, давай, шустрей переоденься и дуй к складам. Вызнай всю обстановку, вычлени зачинщиков. А мы, как сказал бы наш славный матрос, скоро подгребем туда, едрена каракатица!

Я заскочил к себе, переоделся, стремглав выскочил на улицу и помчался через бывшую Троицкую площадь к складам. По пути обогнал с десяток горожан, торопившихся в ту же сторону с ведрами и мешками. Между собой они вели такой разговор:

– Говорят, там крупы, макароны, сахарок с хлебушком, постное маслице.

– Да чего только нет! Прибавим шагу!

– Ох, и наберем же себе всего!

Я уже почти пробежал мимо этой группы, когда со стороны Воронежской показалась еще более внушительная толпа. Большинство ее составляла молодежь. В руках у многих виднелись увесистые палки, цепи. Рядом со мной оказался молодой чубатый паренек, несший большую холщовую сумку.

– Сплоченно идут, – заметил я, кивая на молодчиков с колами.

– Бывшие купчики и приказчики. Им под руку не попадай. Сейчас начнут бузить!

Я не думал, что слова мальца подтвердятся так скоро. Дорогу купчикам преградили двое пожарных в бронзовых касках, двубортных полукафтанах, хромовых сапогах, с широкими ремнями на поясе. Один был постарше, другой годился ему в сыновья. Тушили ли они поблизости пожар, отбились ли от своей команды, но именно они встали поперек дороги.

– К продовольственным складам намылились, граждане? – сказал тот, что постарше. – Вот, неймется! Шли бы вы домой, на складах харчей чуть. От детей малых отнимать станете, от вдов, матерей?

– Ты нам здесь Лазаря не пой! – выкрикнули из толпы.

– Ступай лучше дрыхнуть в свою пожарку!

– Да чего с этими дурнями толковать! – заорал рыжий детина, помахивая тяжелой гирькой на ремне. – Втоптать их в мостовую, да и шабаш!

Он первым начал боевые действия. Его гирька взметнулась в воздухе и со звоном обрушилась на каску пожарного. Если б не надежный головной убор, мужчине пришел бы верный конец. Молодой пожарный не стал ждать подарка от рыжего и сам перешел в наступление. Он хоть и был маловат ростом, но чрезвычайно силен. После двух его ударов в челюсть громила пошатнулся, вскинул руки и растянулся посреди дороги. Это, однако, был временный успех. Толпа спустя секунду смяла смельчаков, отдубасила их палками и двинулась дальше.