Карантин для двоих (СИ) - Майер Аврора - Страница 28

— Алекс, ты тут?

В ответ молчание. Глаза привыкли, и я увидела, что на кровати кто-то лежит. Неприятное предчувствие. Ещё не хватало, чтобы он умер. Боясь убедиться в своих догадках, я не рванула первым делом к нему, а поспешила раздёрнуть шторы, чтобы впустить свет и рассеять неизвестность, которую таил в себе сумрак.

В комнате был идеальный порядок, даже какой-то неестественный, будто только что приходила горничная. На кровати лежал Алекс, по розовому цвету лица было ясно, что он всё же не умер.

Подошла, он не реагировал.

— Алекс, что с тобой?

Взяла его руку и пыталась разбудить. Она была прохладной. Попробовав лоб, убедилась, что у него высокая температура, это прекрасно ощущалось и без градусника.

Начала более интенсивно его будить. Он еле открыл глаза, слабо представляя, что происходит. Щурясь от яркого света, заливающего комнату.

И я впервые увидела причину, по которой он их скрывал.

— Мне что-то нехорошо.

— Сейчас принесу тебе воды.

Я быстро помчалась вниз, потом наверх.

— Наверное, у тебя начал проявляться вирус. И есть небольшая сыпь на лице.

Алекс медленно пил.

— По ходу, сегодняшнее путешествие отменяется.

— Да, уж. Где твой градусник?

— В тумбочке.

Померив температуру, я впала в панику. 40 градусов. Такое бывает?

— Алекс, срочно нужно вызывать скорую. 40 градусов — это очень много.

— Подожди, сколько времени? Доктор приходил?

— Нет, должен вот-вот.

Меня потрясывало от волнения.

— Дождёмся, он меня осмотрит. Это будет быстрее, — сказал он слабым голосом.

Сбегала в ванну и намочила ледяной водой полотенце, положила на лоб.

Алекс закрыл глаза и не возвращался.

— Жаропонижающие.

Разговаривала уже будто сама с собой. Помчалась быстро в свою комнату.

Нурофен, парацетамол, в общем, не принципиально, нужно с чего-то начать.

— Алекс, нужно принять таблетку! — прокричала я ему, а он опять еле открыл глаза. — Давай, это важно. Температуру нужно сбить, она слишком высокая.

К счастью, он не сопротивлялся. Но как только принял таблетку, сразу вырубился. Не могла сидеть в бездействии и выбежала на улицу.

К счастью, мне навстречу, словно космонавт в скафандре, уже шёл доктор. Подбежала к нему, не в силах ждать, пока он медленно перемещается, и собрав все свои знания английского языка, сбивчиво начала говорить.

Доктор по мере того, как я заканчивала рассказ, убыстрял шаг.

Быстро поднялся в комнату, а я осталась за дверью.

Безумно волновалась. Алекс мне был, по сути, чужим человеком, но в один миг он стал для меня словно родной брат. За него хотелось помолиться, больше я ничего не могла сделать.

Кажется, прошла целая вечность, пока вышел доктор. Я всматривалась в его выражение лица и искала трагичные нотки, но он был совершенно в нормальном расположении духа.

— У него ветряная оспа. В общем, ничего страшного, хорошо, что вы дали жаропонижающее, оно уже начало действовать. Вот мой номер, звоните по любым вопросам. Побольше жидкости, я пришлю раствор, им нужно смазывать волдыри, которые будут появляться. Ну и не давайте ему их чесать. Скоро всё пройдёт. Вы болели в детстве?

— Кажется, да.

— Тогда вы в безопасности.

Доктор осмотрел меня по уже стандартному сценарию и ушёл.

Поднялась в комнату. Алекс умиротворённо спал, на лице, словно грибы по осени, стали появляться маленькие прыщики. Я присела рядом и впервые получила возможность рассмотреть его. Скользнув по лбу рукой, отметила, что температура стала ниже, для этого даже не требовался градусник. Лицо было словно после ожога или, возможно, после операции, в районе глаз повреждение сильнее, веки без ресниц и смазанная кожа. Мне было жаль, что такой умный и симпатичный человек, по сути, тоже ограничен. Уродство на лице никак не вязалось с его блистательной фигурой, умением одеваться, манерами и положением. Была рада, что имела возможность привыкнуть к нему и не прятать взгляд, когда он придёт в себя.

Посидев минут двадцать, я ушла, оставив записку:

«Как проснёшься — выпей воды и позови меня, я внизу».

Я открыл глаза, и яркий свет безжалостно впился в них.

— Что б тебя!

Полностью разбитый, будто по мне проехался бульдозер, всё тело жутко болело.

— Да что ж такое!

Лежал и смотрел в потолок, постепенно осознавая, что произошло. Всё словно во сне. Ася, доктор. Значит, она уже видела моё уродливое лицо… Толика горечи опустилась на сердце. Что теперь ждать? Какой реакции? Все планы к чёрту. Приподнялся и увидел записку, выпил воды, но звать её не стал. Дошёл до ванны, и в зеркале мне открылся «прекрасный» вид. Помимо известных мне проблем, я был в жуткой сыпи. Что за ерунда! Это просто издевательство. Что со мной?

Хуже уже быть не могло, поэтому пошёл вниз.

Ася, увидев, что я спускаюсь, сразу подбежала. Беспристрастным, обеспокоенным взглядом смотрела прямо в глаза, чем жутко меня смущала. Я будто голый стоял на площади.

— Ты зачем встал? Всё нормально?

Заботливо потрогала мой лоб, проверив на наличие температуры, а потом, взяв меня под руку, отвела и усадила на диван.

— Да, всё нормально, — пытался я избавиться от её внимания.

— Не думаю, кажется, опять температура поднимается. Но у меня есть проверенное средство.

Ася заботливо протянула таблетку и стакан воды.

— Что это?

— Ибупрофен.

Молча кивнул и выпил.

— Доктор был? Что сказал?

— У тебя ветрянка.

— Серьёзно?

Смешнее болезни трудно выдумать.

— Ты что, в детстве ей не болел?

— Не помню. Нет, кажется.

— В общем, ничего страшного, парочку дней у тебя будет температура. И главное, не чесать волдыри, иначе останутся шрамы.

Я непроизвольно засмеялся. Не уверен, что она поняла причину, но шрамы от ветрянки вряд ли сделают меня ещё страшнее. Ладно, смирился, она видит меня во всей красе и не падает в обморок. Это уже хорошо.

— Я постараюсь. Настя, есть что-нибудь поесть? Очень проголодался.

Девушка встрепенулась, словно нерадивая хозяйка.

— Конечно. Прости, без излишеств, тебе сейчас что-то полегче и попроще, так что торт отложим до выздоровления. Куриный суп. Как ты к нему относишься? — тараторила она.

— Отлично, готов съесть целую кастрюлю.

Ася с удовольствием меня накормила, было видно, ей это в радость. Похоже, она и вправду нашла своё призвание.

Молчал. Не хотелось шутить, строить интриги и вести личные расспросы. Всё потеряло свою актуальность. Теперь я не принц на белом коне, а чудовище. Моя участь — тихо страдать и не попадаться на глаза.

Ася не прятала глаз, не отводила в сторону, а смотрела прямо на меня внимательным проникновенным взглядом. Порой казалось, что она меня узнала, но я не хотел этого. Сейчас точно не время. Я уверен, доказательств нет, и правду я не выдам ни под каким предлогом. Особенно узнав о том, что она меня по-настоящему полюбила в юности.

Ася же упрямо испытывала меня взглядом, делая меня всё неуверенней. Она, пожалуй, единственная в моей жизни, которая так долго и пристально смотрит на меня, не пытаясь отвести взгляд. Даже отец не мог этого долго делать, думаю, его до сих пор мучит чувство вины. Казалось, вся моя броня, которую нарастил за столько лет, разлетелась вмиг и обнажила мою хрупкую, неуверенную сущность уродливого человека. У меня даже не было сил вспомнить о своих достоинствах. Хорошо, что я болен и всё можно списать на недомогание. Едва пережив обед, сославшись на плохое самочувствие, поднялся наверх.

Ася была заботлива, тиха и смиренна. Но меня вовсе это не радовало. Это жалость, я знал абсолютно точно. Ещё вчера она мне дерзила и, возможно, ненавидела, а уже сегодня совсем другое настроение. Такое часто бывает у женщин, они всех жалеют, особенно особей мужского пола. Они жалеют больных детей, разрешая им то, что не позволено в здравии, прощают измены мужчинам, зная, что те при смерти. Ну а мой случай был где-то посередине. Я знал, Ася добрая и отзывчивая, но чувство жалости меньше всего хотел бы видеть с её стороны. Однако судьба распорядилась иначе.