Выбери любимый жанр

Неизвестная война (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 8


Изменить размер шрифта:

8

Спасти удалось не всех. Когда вытаскивали не то пятого, не то шестого, начала обваливаться крыша, и мы едва успели выскочить сами.

Дом догорал, а спешившийся Хаджи-Мурат уже охаживал нагайкой нашего часового — хлестал того по спине, ниже, но не бил ни по лицу, ни по голове. Парень лишь мужественно терпел удары и бормотал:

— Виноват, товарищ командир, сморило. Больше такое не повторится.

Похоже, часовой заснул на посту, а теперь командир проводил с ним воспитательную работу. Надо бы пожалеть парня, но не стал. И так по его милости погибли наши товарищи. Я бы на месте Хаджи-Мурата расстрелял раззяву. Но если подходить чисто формально — караульным приказывали следить, чтобы больные не выходили из дома, а не за их целостью и сохранностью.

Ладно, будем считать, что оставшиеся в доме люди уже скончались от тифа, либо отравились угарным газом и приняли быструю смерть.

Тем временем, командир отряда уже проводил суд и расправу над поджигателем — тем самым мужичком, что ежедневно отвозил трупы на погост.

— Знаэшь, что с табой дэлать нужно? — спросил Хаджи-Мурат у крестьянина.

— Да что хошь со мной делай! — психанул тот. — Они кажый день дохнут, а как все сдохнут, так и нас за собой потянут. А я дохнуть не желаю, у меня семья, дети.

Командир отряда задумался, окидывая взглядом нас, уцелевших беглецов, перевел взгляд на крестьянина, потом сказал:

— Мой голова так думает, что ты свой дом асвободит должен.

— Что? — переспросил крестьянин. — Как это, свой дом освободить? А я куда?

— А куда хош, — равнодушно сказал командир отряда, поигрывая нагайкой. — К садэдям пайдешь, или в хлэву станеш жить, мне все равно. Думат был должен, кагда жывых людей поджигал. Ты их дома лышил, теперь свой дом отдаш. Не отдаш — расстреляю. Понал? И в банэ их вымыт надо, понал?

— Понял, — угрюмо ответил мужик, понимавший, что с кавказцем лучше не пререкаться, а выполнять все его приказы.

Итак, нас осталось тринадцать человек. Число плохое, но мы в приметы не верим. Пока крестьянин и его плачущая семья переселялись в сарай — у соседей квартировали бойцы отряда, так что свободных мест нет, мы переезжали на новую квартиру. Ну, или в очередной сыпнотифозный барак, как пойдет. По приказу Хаджи-Мурата нам привезли нательное белье. Не новое, но хотя бы чистое. Не знаю, где его каптенармус сумел раздобыть тринадцать комплектов, но как-то сумел. Возможно, провел дополнительную ревизию у крестьян, но я этим отчего-то не поинтересовался. Привез — и ладно, и молодец.

Теперь можно вымыть товарищей теплой водой — тащить их в парилку, как посоветовал кто-то, мы не решились, потом переодеть во все чистое, а старое завшивевшее белье лучше сжечь.

Зато с каким удовольствием я парился в бане, выгоняя из отощавшего тела всю грязь и мерзость, скопившуюся со времени пребывания в английской контрразведке. Это, получается, я не мылся и не менял белье больше двух месяцев? М-да... сказал бы мне кто такое раньше, прибил бы на месте.

Для полного счастья мы с парнями еще и побрились, убрав все лишнее не только с подбородков и щек, но и с головы. Посмотреть бы, на что стал похож некогда пышущий силой и здоровьем Володька Аксенов, но зеркал поблизости не наблюдалось. Так, ладно, руки и ноги на месте, ребра торчат, не смертельно.

Потихонечку болезнь сходила на «нет», и наши товарищи принялись выздоравливать. Из тех, кто пережил пожар, не умер никто.

В числе первых встал на ноги командир Серафим Корсаков, чему мы особенно обрадовались. Нет, конечно же, мы были рады выздоровлению и других, но этот человек особенный. Зато теперь нам стало полегче. И вдруг, когда почти все уже начали подниматься на ноги, мне вдруг стало плохо. Голова налилась тяжестью, руки и ноги превратились в вату, а что было дальше, помню плохо.

Меня бросало то в жар, то в холод. Почему-то казалось, что я лежу раненый в земской больнице Череповца, а Полина снова меняет мое белье, пытается поить, а еще время от времени ругается, но отчего-то мужскими голосами.

Когда впервые пришел в себя, то понял, что лежу на полу, а неподалеку сидит на табурете какой-то грустный человек. Присмотревшись, понял, что это Серега Слесарев. Увидев, что я открыл глаза, Сергей оживился:

— Ну, наконец-то, а я уж думал — кирдык тебе.

Я попытался спросить, долго ли валялся без сознания, но Слесарев меня опередил.

— Вовка, ты две недели пластом лежал, не ел и не пил. Я тебе тряпочку мокрую в рот совал, так ты ее сосал, как титьку младенец.

Две недели?! Интересно, дистрофия уже началась или еще нет? И чего внутривенно меня никто не догадался покормить? М-да, опять забыл, куда я попал, какие уж тут внутривенные, если из всех лекарств только холодная вода.

Кажется, Серега ужасно скучал без собеседника и теперь спешил вывалить на меня все новости.

— К Хаджи-Мурату гонец прискакал с приказом: велено к Пинеге выдвигаться, ее от белых отбивать станут. Все наши вместе с ним и ушли, а меня здесь оставили с тобой. Витька, наш комиссар, приказал — мол, Слесарев, ты у нас музыкант, в бою от тебя проку мало, так ты за Володькой Аксеновым присматривай. Берданку мне оставили, патронов. Правда, — вздохнул Серега, — я из ружья все равно стрелять не умею.

Услышать такое от военного музыканта несколько странно, и я даже приподнялся на локте, желая узнать подробности.

— Я ж раньше музыкантом был, — сообщил мне Серега. — В ресторане на пианино играл, на трубе. В германскую на фронт не взяли — плоскостопие у меня и зрение хреновое, а как интервенты пришли, в армию и загребли. Говорят, будешь в оркестре играть, на кой тебе хрен винтовка? Вот я и играл. А потом решили «Интернационал» сыграть, чтобы бучу в батальоне поднять. Но не вышло, бывает.

Что ж, такое тоже бывает. Помнится, служил у нас в роте водитель, имевший водительские права, но не умевший водить машину.

— Хочешь водички? — поинтересовался Слесарев.

Он еще спрашивает. Конечно, хочу.

Я выпил одну кружку, вторую, а потом и третью. Нет, третью до конца уже не осилил. Заснул.

Мне снилось, что я сижу на скамейке у Патриарших прудов, любуюсь на уток, клянчивших подачку у туристов, прибывших посетить Булгаковские места, а рядом со мной сидит командир партизанского отряда Хаджи-Мурат, увешанный оружием, Георгиевскими крестами вперемежку с орденами Красного знамени, и говорит: «Моя голова думает, что лишние мысли иметь вредно. И если у тебя будут лишние мысли, то можешь остаться без головы. А для тебя даже и масло не надо разливать». Хотел поинтересоваться у красного джигита, — о чем это он, но вместо кавказца рядом со мной уже сидел кот очень похожий на Бегемота — не того, что из книги, а из музея-квартиры Михаила Афанасьевича, говорить со мной не соизволил, а только зевнул и принялся вылизывать темно-шоколадную шубку. Закончив, мохнатый хранитель музея соскочил со скамьи и куда-то пропал.

Проснувшись, я задумался: означает ли что-то мой сон, но пришел к выводу, что сны — это просто фигня. Зато меховая шубка кота напомнила, что у меня был когда-то полушубок. Наверное, его бы тоже следовало кинуть в печь, чтобы не разводить лишних насекомых, а может, уже кто-нибудь догадался это сделать. Хотя полушубка жалко. Все-таки я в нем и на операции ходил, и на Мудьюге сидел. Историческая реликвия, так сказать. Глядишь, лет через пятьдесят, в ознаменование годовщины победы в Гражданской войне повесят мой полушубок в каком-нибудь музее на радость моли. А что? Моль тоже живое существо и кушать хочет. Потом вдруг вспомнилось, что полушубок остался в сожжённом доме. Ну вот, осталась моль без еды.

К утру дурацкие мысли, что приходят ночами, улетучились. Серега Слесарев кормил меня с ложечки жиденькой кашей, я торопливо съедал, открывая пошире рот. Съел бы сейчас целое ведро каши, запил ее супом, но Слесарев, сволочь такая, скормив мне ложечек пять, сообщил:

— Сказано было — как Володька очнется, корми его с ложечки, понемножку чем-нибудь жидким. Много нельзя — пузо у тебя слабое, наешься, кишки порвет. Ниче, терпи, я тебя через два часа покормлю. Баб попросил — целый горшок для тебя сварили, на два дня хватит.

8
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело