Выбери любимый жанр

Неизвестная война (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 2


Изменить размер шрифта:

2

— А не пойдешь ли ты на хер? — предложил красноармеец.

— Чё-то я не понял, в натуре!

Тут решил вмешаться и я.

— А в натуре у Бобика болт красный, понял?

— Чё? — оторопел шестерка. Потом попытался ухватить меня за полу полушубка. — Сымай клифт, мудила!

— Щас, — пообещал я, перехватывая левой рукой загребущую лапу, а правой отвешивая мужичонку затрещину, от которой тот отлетел в сторону. Мой безымянный товарищ, меж тем, так классно двинул своим «хромачем» между ног одного бандита, что тот обиженно хрюкнул, переломился пополам и уполз.

И завязалось то, что современная молодежь называет «махачем».

Мы встали с красноармейцем плечом к плечу. Первое нападение отбили весьма успешно. Один из уголовников отлетел с расквашенным носом, второй «словил» удар моего сапога пониже коленки, теперь зажимает разбитую кость и плачет от боли.

Но долго бы нам не выстоять, растащили бы, повалили и избили. И точно я бы остался и без полушубка, и без сапог, если бы на помощь не пришли нежданные союзники.

— Круши блатных! — послышался звонкий голос.

— Даешь, Соломбала! — подхватил боевой клич мощный рык, показавшийся мне знакомым.

В спину уголовникам ударила пятерка каких-то людей в черных бушлатах и в некогда зеленых шинелях, и ситуация изменилась. Семеро против десяти, это уже неплохо. К тому же мы были закаленными, прошедшими огонь и воду фронтовиками, а с нами пытались драться уголовники, не имевшие нашего опыта рукопашных схваток, что на открытой местности, что в тесной траншее. Лучше бы им не связываться с окопниками! И скоро почти все блатные валялись на бревнах, баюкая изувеченные конечности или вообще без сознания, за исключением вожака.

Остальной народ — человек сорок, не меньше, жался на нарах и смотрел на драку с испуганным любопытством.

Вожак или как тут принято называть? — атаман или пахан, дрался отчаянно, отшвыривая от себя нападавших, а потом, вытащив откуда-то из-под полы нож, полоснул одного из наших по плечу.

Отскочив в сторону, прижавшись спиной к нарам, пахан выставил клинок перед собой и прошипел:

— С-суки! Подходи! Всем кишки выпущу!

Вот здесь пригодилось бы что-нибудь тяжелое или нож, но под рукой ничего не оказалось, а вытаскивать свою «начку», припасенную давным-давно, времени нет. Я уже сделал шаг вперед, как меня отстранила чья-то мощная рука.

— Ну-ка, Володька, в сторонку отойди!

Я слегка обалдел — даже в тюрьме знакомые! Так это же славный комендор Серафим Корсаков!

Корсаков, хотя и имел голосище, как у диакона, не был Илюшей Муромцем — ни тебе косой сажени в плечах, ни руки с оглоблю. Самый простой парень.

Серафим одним рывком стащил свой видавший виды бушлат, встал напротив пахана и насмешливо спросил:

— Бросил бы перышко-то свое, порежешься. Не бросишь? Сам не бросишь, я тебе помогу. Тебе нож-то куда засунуть — в рот, или в задницу?

— Порешу, падла! — пообещал главарь, перекидывая нож из левой руки в правую, а потом обратно.

— Ну-ну! — насмешливо сказал матрос, а потом неожиданно кинул скомканный бушлат в лицо бандита, а пока тот отбивался от одежды, ударил пахана в лицо один раз, потом второй, а еще от полноты душевной так приложил атамана затылком о твердую лиственницу, что та загудела.

В бараке же настала тишина. Один из уголовников, сумевших подняться с пола, подошел к поверженному вожаку, опустился перед ним на колени. Приложив ухо к его груди, перекрестился и тихо сказал:

— Кончился.

Между тем, рука бандита уже тянулась, чтобы прибрать выпавший нож.

— Ну-ка, — отстранил матрос уголовника. Осмотрев нож, презрительно хмыкнул, но прибрал трофей.

— А с этим что? — поинтересовался я, наблюдая, как «соратники» мертвого атамана споро обшаривают его тело, и делят нехитрое имущество. Одному достался железнодорожный бушлат, другому шапка. Шестерка с довольным видом снимал с мертвеца сапоги, а потом и портянки. Стащили добротные суконные штаны, верхнюю рубаху, оставив покойника лежать в грязном нательном белье.

— А Головня нехай здесь лежит, не сбежит, чай, — усмехнулся Серафим. — Завтра с утра на работу выйдем, вытащат. У нас что ни ночь, так то один покойник, то другой. Кому интересно, пришили атамана или сам умер? Охрана, та только рада будет, пайку давать не надо, себе заберут.

В этот вечер в бараке произошла небольшая революция. Политические заняли верхние нары, предварительно выкинув оттуда барахло уголовников. Правда, кое-что мы оставили.

— Вот, парни, с посудой у нас беда, себе возьмете, — сказал Серафим, передавая нам две «воровские» кружки, изготовленные из консервных банок. — Сюда вам и воды плеснут, и супчика. Супчик у нас такой, что крупинка за крупинкой бежит с дубинкой, но лучше, чем ничего.

— Серафим, а как ты-то сюда попал? — поинтересовался я.

Корсаков смущенно почесал затылок и рассказал:

— Я же срочную на Балтике отслужил и империалистическую там же, а потом домой вернулся. Но без моря скучно. Хотел на военное устроиться, комендором, так не получилось. Хорошо взяли на ледокольный пароход «Таймыр» в орудийную прислугу. Там хоть и пушек-то всего две осталось, но все-таки при деле. А на «Таймыре» матросы подполье организовали, с Архангельском связь наладили. У нас же радиостанция мощная, военные сводки по боевым кораблям в Питер передаем. «Таймыр»-то теперь у гидрографов, у контр-адмирала Вилькицкого, но рейсов мало, во льды редко ходит. Так что нас в Архангельск раз-два в месяц да отпускают. Я же и в прошлый раз, когда мы из пушки пальнули, в увольнение сошел. А тут надо было у подпольщиков свежие листовки взять, мы с товарищем и пошли. И патруль. Он-то радист, без него никак. Вот я ему и кричу: ты беги, а я задержку. Патруль меня взял, помутузил слегка, да сюда, на Мудьюг. А Вилькицкий по Северному пути к Колчаку собирался. От нас оружие и офицеров везти, а от адмирала продовольствие.

Фамилия Вилькицкого показалось знакомой. Точно, он же открыл Новую землю. Или Северную? Даже не знал, что адмирал в Архангельске, у белых[1].

Еще заинтересовал грузообмен между Архангельском и Омском. Интересно, знает ли о том Троцкий[2]?

Среди пятерых так вовремя пришедшим к нам на помощь, старшим и по возрасту, и по должности был товарищ Стрелков — бывший председатель Архангельского уездного исполнительного комитета. Петр Петрович, в отличие от прочих своих «товарищей», сбежавших в Котлас, при наступлении белых и интервентов труса не праздновал, а сражался, потом попал в плен. Не расстреляли лишь потому, что он был ранен, решили — сдохнет и так. Но не умер, и его отправили на Мудьюг в числе самых первых каторжников. Петр Петрович тут почти год. Вместе с первыми заключенными корчевал вековые деревья, строил саму тюрьму — копал землянки, собирал из сырых бревен срубы, даже карцер строил.

— Раньше на всем Мудьюге одни политические были, — рассказал Петр Петрович. — А охранниками французы и англичане. Мы для них даже не скот, а так, живые мертвецы. Так они повадились по ночам в бараки вбегать и стрелять по уровню нар. А наутро смеялись — мол, сколько большевиков капут? Еще тир устроили — погонят нашего брата, а сами по нам стреляют. Еще и спорили — кто больше большевиков перебьет, тому бутылку виски. Меня дважды гоняли, да бог миловал — не попали ни разу! Как хасеи с французами убрались, да наших в охрану поставили, полегче стало. И мордуют нас и стреляют, но все-таки не так, как союзники. А политических всех повыбили, стали привозить разную шелупонь — и уголовников, и дезертиров, которые по пять раз с фронта сбегают.

Петр Петрович сидит здесь почти год. Когда красные возьмут Архангельск? В феврале? Это что ж, мне здесь еще полгода с лишним жить? Нет уж, нет уж.

— Товарищи, а мы тут долго собираемся сидеть? — спросил я.

— Ты о чем? — посмотрел на меня Корсаков.

Оглядевшись — нет ли посторонних ушей, и убедившись, что окружавший нас народ уже укладывается или уже спит, сказал:

— Бежать надо.

2
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело