Статус D - Василенко Владимир Сергеевич - Страница 6

– А мои оценки?

– Уровень успеваемости у тебя хороший, да. Но, увы, сам по себе он мало что значит. Ты не задумывался, почему рейтинг называется именно социальным? Для Системы не так важно, какие у человека способности. Куда важнее, насколько он безопасен, адаптивен и полезен для общества. А вот тут у тебя картина вырисовывается тревожная. Если, конечно, ориентироваться только на данные Системы. Рассказать?

Не удержавшись, я снова обернулся к ней. Она не шутит? Большая часть инфы по детализации очков СР засекречена. Лишь иногда Система выдает сообщения о том, что «ваши действия негативно оцениваются Системой социального рейтинга», но и то без подробностей. Ну, или «позитивно оцениваются». Но такие сообщения я получал гораздо реже.

Хотя, как нам объясняли, после активации статуса можно время от времени обращаться за его расшифровкой. Но и в этом случае тебе покажут только обобщенную схему, которая поможет понять, из каких факторов складывается твой текущий статус, и как ты можешь его поднять.

Главные факторы (опять же, как нам объясняли) – это уровень образования и профессиональных навыков, наличие имплантов, повышающих твою эффективность (как тот же НКИ у Джулии), уровень дохода, состояние здоровья, психологический портрет и те самые пресловутые очки социального взаимодействия, показывающие, насколько ты ладишь с другими членами социума.

Ну, и раздел с полицейским досье, конечно, который балластом тянет тебя на дно. Штрафные очки за мелкие нарушения частично сгорают через определенный срок. Но сама информация о каждом твоем проступке, вплоть до перехода улицы в неположенном месте, навсегда остается в твоем идентификационном чипе.

– Да не смотри ты на меня так, – фыркнула Джулия. – Ничего лишнего я тебе разбалтывать не собираюсь. Но, как твой куратор, я имею доступ к некоторой инфе. И в рамках, так сказать, наставления тебя на путь истинный имею право делиться ей с тобой.

– Хорошо.

– Твоя главная проблема, как я уже сказала – психологический портрет и очки социального взаимодействия. Которые у тебя почти на нуле. Цитирую: «Замкнут, скрытен, контакты с другими учениками минимальны, по большей части в рамках учебного процесса. Неоднократно замечен в конфликтных ситуациях».

Она взглянула на меня, проверяя реакцию. Но ответить мне было нечего.

– За время обучения зафиксировано твое участие в двадцати восьми драках. Плюс отсутствие неформальных контактов с другими учениками. Плюс отказ от посещений штатного школьного психолога. Ну, и этот инцидент перед самым выпускным. Этого вполне хватило, чтобы Система оценивала тебя, как потенциально опасный элемент.

– Это интернат. Там все д-дерутся. И я никогда не начинал п-первым.

– При твоих физических данных удивительно, что кто-то осмеливался на тебя нападать.

Я лишь натянуто улыбнулся.

Во-первых, я не всегда был таким. До шести с половиной футов я вымахал буквально за последние два года. А мускулатура… В интернате был обязательный минимум часов на занятия физкультурой. В основном все рубились в стритбол, футбик или прочие командные игры, которые я терпеть не мог. С четырнадцати лет, когда разрешили выбирать направление, я выбрал тренажерный зал. Не самый популярный сейчас вид спорта. Зато тягать железо можно и в одиночестве, и это меня устраивало.

Ну, а во-вторых, такие, как Марко Марино, никогда не нападают один на один.

– Ты, конечно, прав. У других учеников тоже штрафных очков хватает. Тебе просто нечем их уравновешивать. В твоем досье особая пометка: «Недостаток данных». Так бывает, когда Система получает слишком мало входящей информации. При этом Система расценивает подобную скрытность как однозначно негативный фактор.

– Почему у нее недостаток д-данных?

– А вот это уже у тебя надо спросить. Система считывает информацию откуда только можно. В том числе анализирует поведение каждого гражданина в Сети. Что смотришь, в какие игры играешь, какие поисковые запросы делаешь, как решения принимаешь при просмотре интерактивных видео…

Да уж. А я все свободное время книжки читаю или смотрю старые фильмы, без всякого интерактива. Для Системы я слепое пятно.

– Огромное значение имеет и социальное взаимодействие. Система анализирует круг твоих знакомых, коллег, друзей. И если они имеют хороший рейтинг, это идет тебе в плюс. Понимаешь, к чему я клоню? Хочешь поправить свое положение – вылезай из раковины.

– Вы серьезно? – огрызнулся я, скривившись так, будто с отвращением выплевывал эти слова.

Прозвучало, наверное, резковато, но я и правда не ожидал, что она начнет мне втирать те же самые нравоучения, что и интернатские преподы. Больше общайся с другими учениками. Заведи друзей. Сотрудничай с администрацией. Участвуй в общественной жизни класса. Делись своими переживаниями с психологом. В общем, будь как все, и зарабатывай гребаные очки.

Самое смешное, что на практике окружающие делали все для того, чтобы мне захотелось, наоборот, поглубже забраться в эту свою раковину, а на верхушку панциря еще и установить турель с пулеметом.

Джулия, к счастью, не обиделась на меня за эту вспышку.

– Откуда у тебя этот ожог на шее? – спросила она, меняя тему.

– Не помню, – буркнул я, поправляя ворот куртки так, чтобы прикрыть уродливое серое пятно, идущее от левого уха к ключице. – Маленький был.

Шрам этот был у меня всегда и получил я его, скорее всего, в том же пожаре, в котором погибли мои родители. Это самые ранние мои воспоминания из детства, и они до сих пор иногда возвращаются в кошмарах. Особенно одна сцена.

Охваченный пламенем дверной проем, будто портал в ад. Там, за ним – чьи-то крики, топот ног и клубы черного едкого дыма. И чья-то рука с блестящим кольцом на безымянном пальце, бессильно скребущая ногтями по полу.

– Понятно. Очень мутная история. Судя по досье, ты не отказник. Ну, допустим, родители умерли. Но странно, что не нашлось других родственников. Информация по этому поводу закрыта, но я попробую сделать запрос. Если ты, конечно, хочешь найти кого-нибудь из родни.

От этого вопроса я оцепенел. Хочу ли я? Она еще спрашивает?!

Когда я немного подрос и научился пользоваться Сетью, я принялся забрасывать поисковик запросами о пожарах, произошедших в городе за последние годы. Пересмотрел кучу видео с репортажами. Сам вид огня меня тогда пугал до чертиков, но я раз за разом заставлял себя смотреть на все это, надеясь увидеть или услышать что-то знакомое. Что-то, что наведет меня хоть на какую-то информацию о том, кем были мои родители.

От волнения глотку мою перехватило спазмом, так что вместо ответа я лишь кивнул.

У учителей на мои расспросы о родне всегда был один ответ – нет данных. А мой повышенный интерес к теме пожаров был истолкован превратно. Не удивлюсь, если в отчетах психолога указано, что я какой-нибудь скрытый пироманьяк или что-то в этом роде. Я вообще думаю, что в моем нынешнем положении процентов на восемьдесят – вина Баумгартена. У него была возможность влиять на мой рейтинг, и он ей пользовался. Осторожно, методично, не вызывая подозрений, постепенно выстраивал в своих отчетах нужную ему картину. Мстил мне за ту историю, произошедшую шесть лет назад.

И у него получилось. Но теперь это уже неважно. Я вырвался, и это самое главное.

– Что ж, ладно. Не обещаю, что получится, но я попробую, – кивнула Джулия и потянулась за своим шлемом. Машина к тому времени замедлила ход, съезжая с магистрали в жилой квартал. – Напомни мне через недельку.

Она перехватила управление и направила свой маленький бронетранспортер к входной группе ближайшего к нам здания.

– Мы почти на месте. Добро пожаловать в твой новый дом, Фрост!

Подозреваю, что девятый жилой округ как две капли воды похож на восьмой, седьмой или двадцатый. Или сколько их у нас тут в зоне. Огромные бетонные коробки жилых зданий эконом-класса – человейников, как их часто называют. Три-четыре десятка этажей с низкими потолками и крохотными окнами, зато с огромными рекламными видеощитами по всему фасаду. Нижние этажи занимают всякие мелкие заведения, ориентированные на местную публику. Продуктовые магазины, забегаловки, игровые залы, салоны бодимодификации… это из того, что я смог распознать по вывескам. Большинство остальных названий мне ничего не говорило.