Где же ты, любовь? - Картленд Барбара - Страница 21

Майкл только руками развел:

— Сдаюсь! Ничего не понимаю!

— Да, дорогой, не понимаешь. Но так ли это важно? У тебя своя жизнь, у меня своя.

— Туги, как ты можешь говорить такие вещи? Ты же знаешь, что ты мне как мать. Да ты и есть моя настоящая мать.

— Нет, дорогой мой, у тебя была своя, родная мать. Ты ее не помнишь, но она была очень хорошей, любящей женщиной.

— Я ее совсем не помню, и, значит, ты — моя мать, — упрямо повторял Майкл, — и хотя ты знаешь, что я не выношу эту женщину, ты все равно приняла ее в свой дом.

— Синтия неопытна, Майкл, но у нее есть два качества, которые мне нужны, — смелость и сила. Это фундамент, на котором можно выстроить все, что угодно. Опыт придет с годами. Смелость и сила — вот что нужно в первую очередь.

— Но ты никогда не говорила, что тебе нужен помощник, — настаивал на своем Майкл. — Если бы ты сказала об этом мне, то я подыскал бы кого-нибудь получше ее.

— Кого-то вроде Мэри?

Туги засмеялась, а Майкл отчаянно махнул рукой:

— Ты загнала меня в угол! Конечно же нет!

— Ты хочешь сказать — кого-то такого, как Синтия?

— О боже! — Майкл невольно засмеялся. — Ты неисправима.

— Тогда замолчи и пойдем ужинать.

Синтия ждала их. Что-то в ее облике тронуло Туги. Она была похожа на ребенка, первый раз отправившегося в школу. И Туги знала, даже не глядя в ее сторону, что взор Синтии устремлен на Майкла.

— Идите сюда, дорогая, — сказала Туги. — Садитесь справа от меня, Майкл всегда сидит во главе стола, а Мэри — напротив него.

Не сказав ни слова, Синтия уселась на свое место. Воцарилась неловкая тишина, пока Майкл раскладывал еду по тарелкам, В этот момент в комнату вошла Мэри.

— Простите за опоздание, мисс Туги, — сказала она и, увидев Синтию, угрюмо замолчала.

Туги представила девушек друг другу:

— Синтия, я не думаю, что вы уже встречались с Мэри Ренкин, она работает секретарем у Майкла. Мэри, это мисс Синтия Стендиш.

Женщины нехотя пожали руки друг другу через стол и быстро сели, словно их потянули за веревочки.

— Это вы купили работный дом на Сондерс-Лейн, правда? — спросила Мэри, чтобы завязать беседу.

— Да, — ответила Синтия.

Она взглянула на Майкла, которого смутила тема разговора.

— И вы хорошо там поработали, — сказала Туги. — Я получила письмо от одной из тамошних жительниц. Вы сделали этих людей счастливыми, Синтия.

— Это, должно быть, стоило вам много денег, — тихо сказала Мэри.

— Мне еще не присылали счетов. Но во сколько бы мне это ни обошлось, я считаю, что игра стоила свеч, — ответила Синтия.

— Легко говорить, если можешь позволить такие траты, — не без ехидства заметила Мэри.

Туги посмотрела на нее. Что-то во взгляде пожилой женщины заставило Мэри опустить глаза и заняться едой.

Когда ужин был закончен, Майкл посмотрел на часы.

— Мне надо вернуться в палату, — сказал он. — Ожидается голосование по важному вопросу в половине десятого, и мне нужно там быть.

Он подошел и нежно поцеловал Туги, потом повернулся к девушкам:

— Спокойной ночи, Мэри. Увидимся завтра. Спокойной ночи, мисс Стендиш.

— Спокойной ночи, Майкл.

Она назвала его по имени намеренно, и он понял, что этим она просит его забыть о той пропасти, которая пролегла между ними.

В этот момент он понял, насколько она хороша, как прелестно ее лицо, и быстро отвернулся.

— Спокойной ночи, — сказал он, не называя ее по имени.

Как только он ушел, Туги также распрощалась с ними.

— Я пойду спать, — сказала она. — Я очень устала.

Она ушла в свою комнату и закрыла дверь, но не стала сразу раздеваться, а достала фотографии Майкла из туалетного столика и села рассматривать их. Туги долго сидела и вглядывалась в фотографии, потом отложила их.

Рядом с кроватью стоял телефон. Она подняла трубку, набрала междугороднюю и, когда оператор ответил, назвала номер: «Мелчестер 235».

Когда из-за деревьев показалась крыша усадьбы «Клэверли», Туги почувствовала, что ее охватили самые противоречивые чувства.

Было трудно понять, приятно ей снова увидеть сэра Нормана или же грустно.

Как хорошо она помнила то утро пятьдесят лет назад, когда ее брат за завтраком сказал:

— Я слышал, в деревне есть парень, который изобрел новый вид велосипеда.

— Как интересно! — воскликнула Сьюзан Трагрот. — Как его зовут?

— Болтис, кажется. Он племянник старого Милларда, владельца «Грин-Мен». Говорят, большой умник.

— Ой, мы обязательно должны поехать и посмотреть на его велосипед!

Велосипеды тогда только входили в моду, и Сьюзан была едва ли не единственной девушкой в округе, у которой был велосипед.

— Мы съездим туда сегодня же утром, — пообещал ей брат. — Но лучше не говорить об этом маме.

Сьюзан захохотала. Жизнь в восемнадцать лет так прекрасна! Столько всего предстоит сделать, столько радостей и удовольствий ждет тебя впереди.

Она встала из-за стола и посмотрела на ровный зеленый газон, над которым трудилось трое садовников.

— Как красиво! — сказала она вдруг.

Брат рассмеялся:

— Ради бога, Сьюзан, можно подумать, ты никогда раньше не видела этого места.

— Разве нельзя восхищаться тем, что давно знаешь? — спросила Сьюзан.

— Думаю, что можно, — ответил он. — Кстати, ты сама стала очень хорошенькой. И я обязан сказать тебе это, хотя знаю тебя уже давно.

— Спасибо, — ответила она с насмешливым поклоном.

Они поехали в деревню, сторож услужливо открыл им железные ворота, работники, попадавшиеся им навстречу, прикасались к козырькам своих картузов, чтобы поприветствовать их.

Деревня, притулившаяся в тени Котсворлд-Хиллз, состояла из нескольких черно-белых, крытых соломой домиков. Вдалеке от них высилась квадратная серая норманнская церковь. «Грин-Мен» был там единственным общественным зданием. И когда они остановились рядом со старым конюхом, знавшим их с детства, он поспешил взять у них лошадей.

— Мы приехали повидать племянника Милларда, — сказал брат.

— Вы найдете его на заднем дворе, сэр. Он работает там над каким-то хитрым изобретением.

Сьюзан прошла за братом в большой сарай позади дома. Норман Болтис был занят работой.

Это был хорошо сложенный молодой человек лет на десять ее старше. У него были ярко-рыжие волосы и синие глаза.

Именно его глаза и привлекли ее внимание. Она никогда раньше не видела таких живых и выразительных глаз. Сьюзан с детства внушали, что молодые люди другого класса и социального положения недостойны ее внимания. Но она почувствовала мужественность Нормана Болтиса с первой же секунды их знакомства.

Он поприветствовал их вежливо, но без восторга, и она почувствовала, что он раздражен тем, что ему мешают работать.

— Ну, Болтис, — сказал ее брат, — я слышал, что ты делаешь новый велосипед. Мы с сестрой пришли взглянуть на него.

— Он еще не готов… сэр.

— Тогда позволь нам посмотреть на то, что уже сделано.

Норман Болтис с большой неохотой показал им велосипед.

Смотреть было почти не на что. Но, показывая им свое творение, он увлекся, в его голосе послышались восторженные нотки.

— Посмотрите, как крутятся колеса, и педали расположены ниже. Таким образом, вы сможете развивать большую скорость.

Сьюзан совсем не смотрела на машину. Вместо этого она смотрела на юношу, который с гордостью показывал им то, что сделал. Он был так не похож на всех тех, кого она встречала в своей жизни.

В нем были обаяние и уверенность в себе. Но было и нечто другое, что-то, чего она никогда не встречала ни в ком, с кем ей приходилось общаться раньше. Она не знала, как точнее определить это ощущение, и назвала его необузданной жизненной силой.

Она привыкла к вялым молодым людям. В то время было модно, чтобы джентльмен растягивал слова, воспринимал все, что для него делают, как должное и был подчеркнуто равнодушен к удовольствиям.