Ведьмино Варево (СИ) - Прибылов Александр Геннадьевич - Страница 3

Нет, вовсе не беспомощен одинокий ведун. Помощники сговоренные многое сделать способны, только объяснить сумей, что хочешь получить. Что лешему дерево сухое повалить, что кабану матерому ствол на дрова расколоть? И кому доставить к землянке — тоже найдется. И ручей студеный рядом провести. Однако ж руки человеческие к делам бытовым куда как более способны. И, что немаловажно — без постоянного ведовского присмотра справятся…

…Вот только ловушка этот путь, как есть силок! Не снискать силу великую, не совершить ворожбы чудесной, песен достойной, если ты год за годом оборону своей земли крепишь да деревню защищаешь! И нового ничего не попробовать — ну как боком выйдет тем, кто рядом? Знай следуй истинам да рецептам в Книге, предками даденными. А потому для желающего Великое Ведовство учинить путь один — на Полночь, где человека нога еще не ступала. И там, в холоде и неуюте постоянном, найти свой путь к могуществу, совершить Великое Ведовство! И вернуться назад уже Великой Ведьмой, коя хоть с духами великими, хоть с князьями земными на равных говорит.

Ну или — сгинуть, как вкрадчиво сказала ей мать.

«Сколько тех, кто ушел, и сколько тех, про кого потом сказки складывают?» — спросила.

Ответить было нечем — но Ница вопреки всему утвердилась в своем выборе. И даже не подумала то от родительницы скрывать. А итог… вот он, стоит светиться в солнечных лучах янтарем да пахнет на весь лес хвоей. И не уйти теперь — долг-то платежом красен! Нет, матери она попыталась высказать — да толку чуть: «ты сначала на всем готовом самостоятельно зиму переживи, а уж потом нос задирай, конопатая». Вот и весь ответ. Как всегда резонный и весомый, что и не поспоришь толком — как и подобает словам настоящей ведьмы. А ведь мать молода еще, красоты женской ничуть не растеряла — но дочкой вертеть как прутиком ей это не мешает.

— Чего стоишь, заходи уже!

Ничка аж подпрыгнула — хоть голос из-за спины был с детства знаком. Опять подкралась, ушастая, да ладошки нетерпеливо трет! — Не мнись ты, принимай уже дом-то.

— А и войду, — собачится с оборотнем что с ветром говорить. Недаром многие таких, как Мява нелюдью кличут, а по крайности и глупости даже нечистью. Все как у людей вроде, только ухи треугольные над макушкой шевелятся, да хвост позади мотается. Но вот в голове от зверя много осталось, и человеческое тело приспосабливает на себя кошачьи повадки, иногда принимая такие позы, что со стороны смотреть больно.

Низенькая — чтоб тепло зимой держать — дверь отворилась без скрипа. Для того же и пол венца на три ниже располагался, чем уровень земли.

— За мной, — коротко скомандовала девушка, и лежащий у входа сундук подскочил на коротких трехпалых медных лапках, смешно закосолапил внутрь. А следом уже пытался протиснуться, перебирая массивными опорами, потемневший от времени скорее всего бронзовый котел. Те самые мамины подарки.

«Так ты же, Куничка, сама говорила: «ворожить хочу, новое пробовать буду!» Или думаешь, без инструментов удобных сподручнее? Вовсе даже наоборот все…»

И опять не в бровь, а в глаз. Но обидно, когда к правильному добавляется колкое: «Поверь своей старой матушке», — мол юна ты, дочь, неразумна перед мамкиным опытом!

Новый дом быстро затянул Ницу в привычную рутину: стоило только вещи на скорую руку разложить да скарб по углам кое-как распихать. Сначала понадобилось натаскать воды, да побольше — парой ведер обойтись не удалось, а следом и печь разжечь. Ну не в котле ж самоходном чародейском кашу запаривать, да притащенную неугомонной Мявой перепелку томить? В общем, ничего удивительного, что достать свою Книгу из походной котомки у юной ведьмы получилось лишь спустя несколько часов.

Увесистый том, затянутый в воловью кожу с тиснением, окованный металлическими бляхами и снабженный запорами, ощущался в пальцах именно так, как и должен был: надежный и никогда не подводящий инструмент. Её инструмент: Куничка с шестой весны от рождения, под материнским приглядом да вождением, конечно, долгих пять лет заклинала-заговаривала материалы, варила составы для их пропитки либо закалки. Потом компоненты были отданы в деревню — и саму Книгу, девственно пустую, Ница получила из рук матери в полночь на своё двенадцатилетие.

За следующие пару лет содержимое материнской Книги перекочевало на страницы фолианта молодой ведьмы — но не просто так, а после практического освоения каждого рецепта, каждого наговора, каждого ведовства. Кстати, мать как-то проговорилась, что у неё самой тот же процесс растянулся куда как на дольше.

Пустых страниц, конечно, после всего осталось еще порядочно: предполагается, что ведьма будет вносить новые знания всю жизнь. Не обязательно по ведовству — просто все, что посчитает важным, вплоть до того, как всю ту же кашу варить правильно. Параллельно будет продолжаться наложение заговоров на фолиант, а также ежедневно участие в ритуалах. Именно потому Книги старых ведающих уже и сами по себе становятся больше чудом чудесным, чем просто волшебным инструментом или амулетом, приобретают норов, иногда почти оживают. А в сказках и без всякого «почти»!

Оттого-то Книги никогда не передаются новому владельцу и всякий раз ученикам и наследникам приходится их переписывать, причем под присмотром создателя — иначе даже банальное копирование может обернуться трагедией. Почувствовавшая близящуюся смерть ведьма первым делом заботиться о своей Книге, зачаровывая тайник и пряча её там. Как правило — навсегда.

Считается, что обнаружить такой клад непосвященному невозможно, но селяне из поколения в поколение рассказывают друг другу страшилки про то, как деревенский дурачок находит Книгу давно почившего ведающего. И какой кошмар происходит потом. А вот у самих лесных колдунов истории в почете другие: в час испытаний иногда приходится искать ответы в мудрости тех предков, которых лично давно уже не спросить. И тогда смельчак и искусник идет и по тайным знакам находит давно заложенное… если повезет. Или не повезет.

Ница вдохнула-выдохнула, и волевым усилием изгнала из головы лишние мысли. Вернее, попыталась — на их место все лезли и лезли новые, словно столпились у порога нового дома и теперь, толкаясь боками, протискивались в низенькую дверцу. Вспомнилось почему-то, что еще до получения собственной Книги тогда еще совсем маленькая ведающая как раз-таки мечтала найти вот такой вот старый фолиант — и обуздать его. Сразу наскоком обрести мудрость, силу и знания, а не твердить бесконечные речитативы наговоров, безуспешно пытаясь заучить их наизусть, а так же название и приметы лесных растений, грибов, повадки животных и нечисти, духов…

Лет в семь-восемь от роду запомнить все хитрости да премудрости казалось невозможным — они просто не помещались в голове! Но вот стукнуло двенадцать — и Куничка вдруг поняла, что у неё получается. Более того, помнит все то, что зубрила, и, самое важное — понимает! И даже мать перестала попрекать её ленью да отношением к делу всей жизни спустя рукава. Наверное, тогда-то она и подумала в первый раз, что может добиться чего-то большего. Чего-то, чего не добилась её матушка. С годами уверенность крепла, превратилась в твердое решение… но тут мать смачно ткнула её в собственную слабость. Заставила остаться практически при себе, причем вообще даже без ворожбы. Пусть временно, но…

«Не обманывай себя, остановила один раз, остановит и второй. Хоть хворостиной не отлупила, скажи спасибо! Хочешь уйти — бросай все, что будет мешать, и уходи сейчас, пока она этого от тебя не ждет.»

Настроение, казалось бы успокоенное привычными домашними делами, опять испортилось, а на сердце словно камень лег. Сложно врать самой себе, а для ведьмы и вовсе недопустимо. Но начинать свой жизненный путь с нарушения одного из основных ведовских правил, обмануть людей, сделавших тебе что-то в долг?