Операция «Химера» (СИ) - Дремич Лан - Страница 4

Голубое свечение еще несколько мгновений поплясало по изоляции ведьмиными огоньками и погасло. Следом раздался звук, как граблями по ведру. Длинный, громкий и унылый.

— …мать! …твою! …тебя! — долетали сквозь грохот отдельные перлы. Складывалось ощущение, что шеф тщательно их дозировал. — Восемьдесят два пункта, — почти отчетливо выговорил он во внезапно воцарившейся тишине.

Рой на миг решил, что ослышался. В голове гудело, по барабанным перепонкам словно утюгом проехались. Правильно говорили наставники — не стой под стрелой.

— Прямо сейчас подписать решили? — недоверчиво уточнил он.

До сих пор в мировой практике не случалось, чтобы командированную рабочую силу — считай, бесплатную — отпустили с галер раньше срока. Стать первым Рой не стремился: службу тащил давно, закадычных врагов, как ни старался, избежать не смог. А уж завистники точно постараются разнести по всему мировому сообществу, насколько нужно уметь всех достать, чтобы тебя даже даром терпеть не захотели.

— Ага, сей момент, — шеф, похоже, выдохся, даже с сарказмом слабо вышло. Рухнул в кресло — злые языки поговаривали, что несмотря на кажущуюся суровость, местечко под самым седалищем заботливо обито контрабандным шелком от самих Норн. Судя по всему, не врали. Рой, если бы так пятой точкой на голое дерево приземлился, точно не обрадовался бы. А шефу — хоть бы хны, покачнулся только, как в мини–гамаке: — Вот это что такое? — сварливо вопросил он, схватив из стопки на столе самую верхнюю деревянную тарелку и пихнув в сторону Роя.

Тарелка прогрохотала до края, и непременно ляпнулась бы на пол, не подхвати ее Рой на полдороге. Следом, шлепая порядком подвядшим листиком на плодоножке, прокатился золотисто–розоватый фрукт.

— Древний–инвентарь–активируемый-молодильным–яблочком, — бодро оттарабанил Рой.

— Наливным, — наставительно поправил шеф. — Тьфу ты! Без разницы, — снова начал раздражаться он. — Ты это мне того! Активируй, говорю. Вот это — что, я тебя спрашиваю?

— Предпоследний отчёт, — Рой пожал плечами и попытался запустить капризную технику.

Чертово яблочко то и дело цеплялось листком за плохо отполированную древесину, отчего изображение на дне блюда плыло и подергивалось.

Удивительная любовь к корням — весь цивилизованный мир, включая секретаря в приемной, давно на магические сферы перешел, а шеф упорно называет их то экзотикой, то эзотерикой, и даже учиться использовать отказывается. Говорит, в магические плетения можно узелков всяческих понатыкать, чтобы потом информацию тырить. А с деревяшки, мол, какой спрос? Разве что всю упереть, да еще вместе с руками и головой, которые ее активировали.

Если бы еще яблочки со временем не протухали.

— Ты его одной извилиной делал? — продолжал наседать шеф. — И задней левой ногой помогал?

Рой предусмотрительно промолчал.

— Я же ж и не разглядел поначалу, что он у тебя весь обмотанный, как гусеница в коконе, — сокрушенно покаялся шеф. — А гипсу–то, гипсу сколько! И лекарства всякие через трубочку ему вливают, а ну как уморят совсем?

— Предположительный прогноз — девяносто девять и девять, — мрачно вставил Рой, уже примерно представляя, куда клонится разговор.

— А жизни, жизни сколько же ты ему укоротил! — не слушая, возопил шеф. — Он же ж, сколько вот так промается, бедолага? А восстановление потом? И за это… за халтуру такую, не побоюсь сказать, двадцать пять из двадцати пяти?!

— Да прекратите вы уже, — не выдержал Рой. — Жизнь я ему не укорачивал, минимум лет двадцать лишних подарил. А то, что в гипсе вылеживаться остался, так это ему время на размышления. Из больничной койки ни в кабак не сбежать, ни по бабам. Да что я рассказываю, все в отчете есть. Без нашего вмешательства пропал бы мужик. Сами меньше года ему давали.

— Ну, давал, — не стал спорить шеф. — Только ты со своими лимбовскими ухватками слишком уж прямолинейно к задаче подошел. Можно же было помягче как–то, понежнее. А ты его взял — и под грузовик столкнул. Нехорошо.

Рой вдохнул, сосчитал до трех — дальше не успел — и выдохнул:

— Так. Мужик по нашей части шел? — в лоб спросил он.

— По нашей, — подтвердил шеф. — Точнехонько по нашей. Ни единой светлой мысли, токмо о себе любимом… то есть, даже не любимом.

— Приступы аутоагрессии были?

— Аутос… — попытался прикинуться шеф дурачком. Рой посмотрел на него в упор. — Ну, были, были. Даже на суицидника походить начал.

— То есть, брёл прямиком во тьму, ни на что не оглядываясь.

Шеф подпер щеку кулаком и сделал честные глаза:

— Всё так. И что?

— Да то, — буркнул Рой, отчетливо осознав, что от его выступлений, доказательств и убедительности не зависит сейчас ровным счетом ни–че–го. — Встряска требовалась, — по инерции продолжил он. — Сильная, чтобы все в душе перевернула. А потом время на обдумывание своего плохого поведения.

Про очень большую вероятность дальнейшего совместного сосуществования клиента по выходе из госпиталя с приятной и строгой медсестричкой Рой даже упоминать не стал — видел, что бесполезно.

— Угу, — шеф покивал. Грозовые тучи над его головой незаметно рассосались, поверху вновь повисла чернота с вкраплениями красиво подсвеченного космического мусора. — Только я вот что тебе скажу. Надыть комиссия пожаловала. Из ваших, из лимбовских. Уж не знаю, кто этих эриний на нас натравил, да только в твои блюдца они вцепились как голодные тараканы. Все по кусочкам, по клочкам растащили, из восьмидесяти двух твоих пятьдесят семь сделали. Эй, ты что, друг ситный, ты чего? Аль не вечный уже стал? Клепушку, что ль, позвать, а?

— Не надо, — процедил Рой. — В норме я, хорошо все.

Выходило, что не сумел Хроныч дело замять, из–за которого Рой сюда в командировку сослали. Они–то с начальником рассчитывали, что посидит Рой в глуши, заодно аттестацию пройдет, а когда все более–менее уляжется, назад в Лимб вернется. Воевать.

— Ты не думай, — уверил шеф, — я за каждый пункт бился, много чего отстоял, они бы тебе вообще ноль с удовольствием впаяли.

Рой не сомневался.

— Ладно, — хмуро подытожил он. — Рапорт об отставке самому составлять или у вас уже готов, и мне только расписаться?

Снова пытаться набрать двадцать пять из двадцати пяти за оставшуюся неделю — дело бесперспективное, более чем напрочь. Значит, все уже решено и аттестацию он не прошел. Вопрос лишь в том, позволят ему самостоятельно хлопнуть дверью, или отвесят мощного пинка под зад. Наверное, пинка, иначе Хроныч уже известил бы, несмотря на все помехи связи.

— Да что ты, что ты, душа моя! Я ж тебе говорю, бился за тебя, аки лев! — шеф только что не вспотел. А может и вспотел — из–за буйной растительности все равно толком не видно. — Уговорили мы их с твоим бывшим начальником пока тебя не трогать, времени дать поболе. Не слишком много, конечно, ты не расслабляйся, готовься пока, а как у вас там все уляжется, так и досдашь спокойненько! Тем более что пятьдесят семь у тебя уже есть.

Похоже, все–таки, вспотел. Иначе, зачем бы ему по карманам шарить? Разве что платочек или салфеточку искать.

— Уговорили, значит, — подытожил Рой. — С начальником, — наблюдая, как шеф кивает в ответ на каждую реплику, — с моим. С бывшим.

— Ага, — снова поддакнул шеф. — То есть, нет, конечно! — ни платка, ни салфетки он так и не нашел, зато выкопал из глубин своей невнятной хламиды уменьшенную копию злополучного яблочка. — Ни с каким не с бывшим, а очень даже настоящим, токмо, негласно, понимаешь? Де юро пока ко мне переходишь, на земле поработать, знания, так сказать, освежить, а де факто, как только схлынет там у вас, сразу на свое место вернешься, под эгиду. Ай, да что я тут попусту мелю? На, вона, сам поговори, — шеф криво улыбнулся и то ли покачнулся, то ли поправил контрабандный шелк под седалищем. Во второй его руке появилась миниатюрная тарелочка под стать откопанному яблочку.

— …а еще Голем нуждается в постоянной охране, тоже служба почетная, — стоило тарелочке оказаться на критическом расстоянии от яблочка, как оно само прыгнуло в середину, принявшись с бешеной скоростью наворачивать по дну микроскопические кружки.