Операция «Химера» (СИ) - Дремич Лан - Страница 2

— За… Захарова я, Марь Филипповна, — сообщила немагическая ведьма. — Старшая по лестнице, добровольная помощница управдома, — с каждым словом обретая уверенность и исполняясь чем–то очень похожим на подозрительность, добавила она.

Рой убрал ночное зрение: все равно глаза уже привыкли к полумраку. За–захарова Марь Филипповна, вопреки сложившемуся на слух портрету, оказалась совсем не старой еще женщиной, хоть и слишком объемной. Не в длину, в ширину. То, что сгоряча показалось Рою боевым шлемом, обернулось банальными бигуди, шелковый халатик необъятного размера трепетал, как перья у поверженной гарпии. Пыхтеть госпожа не перестала, зато переступила ножками–тумбочками и — не иначе, с помощью все того же немагического колдовства — еще туже втиснула кончики пальцев в устрашающе кокетливые шлепанцы с бантиками.

Пятки остались свисать, но уже не так критически.

— Старшая по лестнице, значит, — невольно скопировав отеческую улыбку шефа, протянул Рой, маскируя мысленный оскал: выражаясь местным диалектом, на ловца и зверь бежит.

— А вы кто такой будете? — осведомилась Марь Филипповна.

Рой без всякой магии видел кровавый бой, развернувшийся между необъятной грудью и обернутой в бигуди головой. Въевшееся во все поры кокетство требовало срочно улыбнуться и зазвать мужчину в дом — к розовым занавесочкам с рюшечками, вышитой скатерти и домашним плюшкам. Приобретенная же на должности «старшей» подозрительность буквально вопила о том, что сперва надо проверить документы, потом позвонить по всем инстанциям, убедиться в подлинности, и лишь затем пускать в дом. Но сперва ознакомить с местными правилами проживания и следить за каждым движением, сурово поджимая губы при малейшем намеке на шаг в сторону.

— Рой Петрович я. Инспектор ваш районный, — Рой попытался протиснуться между Сциллой и Харибдой, выбрав донельзя нейтральные интонации. — Прикомандирован из центра для общей проверки. Это хорошо, что вы уже не спите, я вот сейчас вещички распакую, душ с дороги приму, и к вам обращусь. Начать хочу с магазинов, — помня о насущной потребности первым делом определиться со временем, уточнил он. — Вы в каком номере проживаете?

— А я не в номере, я в квартире, — погребенная под грузом информации, Марь Филипповна, чье лицо живописно менялось от каждого выданного Роем факта, попробовала попятиться, но лишь снова начала выскальзывать из шлепанцев.

Точно. В домах располагаются квартиры. Номера — в постоялых дворах, именуемых здесь гостиницами.

— Ну да, — позволил себе Рой холодную улыбку, — какой номер вашей квартиры, в которой вы проживаете? Кстати, одна или с членами семьи?

— Одна, — с придыханием выдала Марь Филипповна, да так, что Рой сразу понял: несет прямиком к Сцилле. — В двадцать второй я проживаю, одна–одинешенька. А вы, значит, в тридцать третью, да? Ох, ну что же я стою, пойдемте, покажу, только я почти неглижом, вы уж простите, — пухленькая ручка дернулась поправить имеющиеся ввиду кудряшки, но уперлась во вполне реальную пластмассу.

На лице Марь Филипповны в полной мере отразился очередной боевой конфликт: с одной стороны, она не причесана, зато полураздета; с другой — она полураздета, но не причесана. И даже — о, ужас! — не накрашена. Пойти бы сейчас, привести себя в порядок, так инспектор же без нее тогда в своей квартире скроется! И вещички сам разбирать начнет, без женского пригляда и возможности поделиться потом со всей округой содержимым невнятного чемоданчика, который тот чуть ли не к груди прижимает.

— Удивительная наблюдательность, — польстил Рой, не забыв, однако, добавить в интонации щепотку снисхождения. Мол, оценил я ваши навыки и таланты, оценил. — А как догадались, что именно в тридцать третью?

— Так просто же все, — игриво повела плечиком Марь Филипповна. От движения халатик натянулся и безнадежно затрещал всеми пуговицами. — Я женщина хоть и хозяйственная, но ответственная и одинокая, все свободное время общественной деятельности отдаю. Наших жильцов знаю досконально, и не только в своем подъезде, но и в доме, и еще успеваю по округе помогать. Вы обращайтесь, товарищ инспектор, обращайтесь, я вас и по магазинам проведу, и про всех расскажу. Вот про Кольку, алкаша нашего, он недавно по пьяни мопед у Саньки свистнул, а потом бросил у пруда, и в глухую несознанку ушел. Мы с Катериной все участковому Мормышкину доложили, специально к нему ходили, а он говорит, что заявления не было. А как не было? Конечно, было — Санька при всех заявил, что это Колька мопед угнал…

— Я вас понял, — веско сказал Рой, улучив момент, когда в необъятной груди Марь Филипповны, наконец, закончился кислород. — Разберемся.

— А? — Марь Филипповна запнулась и моргнула. — Ага. Так вот, свободных квартир в нашем доме нет, все заняты, кроме одной — тридцать третьей, ведомственной. Так и догадалась. А вот Мормышкин этот, хочу сказать, хоть и заслуженный там какой–то, но не на все сигналы реагирует должным образом…

— И с Мормышкиным разберемся, — от души посочувствовав неведомому заслуженному участковому, пообещал Рой. — Вижу, работы нам с вами, Марь Филипповна, предстоит непочатый край. Так что я сейчас в свою тридцать третью, ведомственную, а потом сразу к вам, в двадцать вторую. Правильно запомнил? — строго уточнил он, руля поближе к Харибде, подальше от Сциллы, пока госпожа За–захарова снова не выпала из делового модуса.

— Абсолютно правильно, — закивала та. И уверенным курсом повела обратно: — Вы обживайтесь, не торопитесь, я вам сейчас еще за молочком сбегаю, только в порядок себя приведу.

— Не нужно мне никакого молочка, — ужаснулся Рой. — Я сам куплю, когда магазин инспектировать пойду.

Не хватало еще, чтобы помощница местного управдома его личной горничной заделалась.

— Фу, да как вы только подумать такое могли! — всерьез оскорбилась Марь Филипповна. — Чтобы я дорогому районному инспектору, да еще из самого центра, магазинное молоко предлагала?! Только свое! Парное, теплое! Из–под Зинкиной коровы!

— Ну разве что из–под Зинкиной коровы, — неопределенно протянул Рой.

Приподнял наведённую звукоизоляцию, обошел Марь Филипповну и потянул на себя вторую дверь.

— Лестничка одна! — явно маясь совестью, что не провожает приезжего до квартиры, заорала ему в спину Марь Филипповна. — Прямо–прямо по ней, и не ошибетесь! Четвертый этаж, первая квартира слева! На ней написано!

— Вот спасибо, — буркнул Рой себе под нос, все быстрее перебирая ногами по ступеням. — Сам нипочем не догадался бы.

Внизу отчетливо щелкнул замок, эхо воплей тоже прекратило гулять по стенам. Рой звукоизоляцию убрал совсем, слегка замедлился и оглядел двери, ведущие в квартиры на третьем этаже. Номер красовался только на одной — обитой жесткой, кое–где треснувшей, клеенкой. Из обивки соседней торчали клочки наполнителя. Дверь напротив, наоборот, производила впечатление ухоженной, почти новой. Рядом с ней скромно соседствовала простая, деревянная, покрашенная в жуткий красно–коричневый цвет. Ни одной усиленной, или хотя бы железной.

Площадка этажом выше повторяла все прелести нижней, разве что с небольшими нюансами.

Все–таки, восьмидесятые.

Или, учитывая периферийное расположение поселка, все–таки, девяностые?

На пятый, последний, этаж Рой заглянул исключительно для проформы, но и там ничего выдающегося не нашел. Заодно проверил уровень серости на участке — ровненько, как и до разговора с Марь Филипповной. Ну да, с разбега не разрулил, зато и не напортачил.

В ведомственную тридцать третью попасть удалось не сразу.

Рой ключик, выданный к замку, и так приложил, и эдак; и плашмя и другой стороной. В использовании спецсредств, то есть магии бытовой обыкновенной, как шеф и обещал, его никто не ограничивал. Но намекнуть — намекнули. Мол, люди там, в поднадзорной местности, простые, несколько десятков лет атеизма им как слону дробина. Так что если засекут, могут и вилами пырнуть и петуха выпустить.