Мои семейные обстоятельства (СИ) - Лерой Анна "Hisuiiro" - Страница 15

— Вот она — радетельная Лайм… Только о себе речи и ведет! — ухмылка Ремана, этот ядовитый тон становится последней каплей. У меня больше нет сил кричать, горло саднит, поэтому говорю я достаточно тихо, но мои слова пропитаны отвращением:

— Вот только не нужно апеллировать к моему происхождению, Реман Йохан Верс. Ты по закону своих предков вообще должен был отметить смерть моего брата ритуальным самосожжением. Так, кажется, поступали Версы еще двести лет назад? Традиции хороши лишь тогда, когда не касаются тебя лично, ведь так?

Он молчит. Я даже рада. Кажется, впервые Рему нечего сказать. Можно восхититься собственной победой, упиться ею, если бы этот разговор не был таким гадким. Я подхватываю свои скромные пожитки и делаю три длинных шага к двери. Оборачиваюсь. Рем, родной и близкий, знакомый с детства, тот, в кого я когда-то даже была влюблена, блестящий юрист, интересный собеседник, в этот момент даже не смотрит в мою сторону, избегает моего взгляда.

— Предатель, — я ставлю точку в нашем общении и нашей истории и исчезаю за дверью.

В переулке мне становится плохо. За эти дни случилось слишком много невыносимого, тяжелого и неожиданного. Но никогда, даже в самом страшном сне, мне бы не привиделось то, что Рем откажет мне в помощи или поддержке, сдастся на милость обстоятельствам. Слезы льются из глаз почти потоком. Я не пытаюсь их вытирать, просто рыдаю, даю злобе, ярости и горечи выйти, покинуть мое сердце. За своими всхлипами не сразу слышу незнакомый голос:

— Извините, но с вами все в порядке?

Киваю, что все нормально. Но мне не верят. В голосе слышна улыбка:

— Извините еще раз, но почему-то мне кажется, что вы говорите неправду. Послушайте, я не буду лезть вам в голову. Но здесь через две улицы есть маленькая кафешка, я там работаю. Она приличная, не подумайте чего-то ужасного. Давайте мы вместе туда прогуляемся, и я угощу вас имбирным чаем?

— Зачем это вам? — удается мне спросить между всхлипами.

— Пару месяцев назад мне помог один парень, когда я так же плакала в подворотне. Считайте, что я отдаю долг… Да и кафешка действительно хорошая, вы не пожалеете!

Я сдаюсь этому напору, принимаю из рук незнакомки бумажный платочек и кое-как утираю зареванное лицо. Оказывается, пока я разговаривала с Ремом и плакала, уже наступил вечер. В свете фонаря виднеется моя провожатая — молодая, задорно рыжая и улыбающаяся.

— Привет, — говорит она. — Ты очень красивая, и у тебя все получится! А печали хорошо изгоняются парой рюмочек настойки на красной релле.

— Собранной после первых холодов? — мгновенно заинтересовываюсь.

— А как же иначе? — подмигивает мне незнакомка и предлагает свой локоть, чтобы я зацепилась за него. И я соглашаюсь на предложение. Плохо мне или нет, но кто я такая, чтобы отказываться от правильно собранной и настоянной красной реллы?

— Вот мы и пришли, — с гордостью указывает мне на вывеску моя рыжая «спасительница».

На медном щите выгравированы знаки медицины и кружка с пивом. Название «Под аптекой» не просто говорящее, а подталкивающее к действию. Мы действительно должны спуститься в подвал. Широкие двери из белого ясеня ведут в крошечный холл, стены которого увешаны старыми снимками, гравюрами и выписками из исторических хроник. Чтобы каждый знал, что не просто дали этому заведению такое название. На углу старинного дома действительно когда-то работала одна из первых аптек. В комнате находится начало винтовой лестницы, окруженной для безопасности вычурными перилами. Моя провожатая проворно слетает вниз по широким металлическим ступеням. Я колеблюсь недолго, скорее осматриваюсь, принюхиваюсь. Запахи же, как назло, манящие. Мне не остается ничего другого, кроме как, цокая каблуками по металлу, попасть в «Под аптекой».

Подвальные помещения обычно меня не особо привлекают. Наверное, потому что сложно терпеть отсутствие нормальной вентиляции, низкие потолки, полумрак и сырость из-за холодных полов. Ступень за ступенью, чем ниже, тем больше успеваю увидеть. Спуск выводит прямо к барной стойке: тяжелой, из темного дерева, широкой и частично уставленной заказами, а частично занятой клиентами. Над головой висят яркие лампы-шары с матовой поверхностью, из-за чего свет вокруг приглушенный и равномерный. Когда вместо металлической ступени под ногами оказывается кирпичный пол, останавливаюсь и оглядываюсь.

Налево от барной стойки уходит вдаль прямоугольный узкий зал. В старых домах не могло быть больших помещений в подвале, по крайней мере, больше самого дома точно. По углам вычурные рожки горелок, так что мрак не клубится нигде. Да и холод посетителям не грозит. Все столы и стулья в зале непомерно высоки, ноги попросту не касаются пола. Для самых неустойчивых посетителей есть угловые столы, расположенные на деревянных пандусах.

— Сюда-сюда, — у стойки появляется моя знакомая.

Она здесь как в родном доме. Это чувствуется по одобряющим взглядам других работников, по приветственным кивкам клиентов, по тому, как заботливо она поправляет слегка сдвинутый стул.

Указанный мне столик совсем рядом с лестницей. Пока я устраиваюсь, догадываюсь, где здесь крючки для того, чтобы повесить поклажу, и привожу себя в порядок, рыженькая успевает исчезнуть и появиться с уставленным посудой подносом. На столе оказывается узкая цилиндрическая рюмочка с вольно изображенным растительным орнаментом, к ней такой же крошечный и сходный по дизайну графинчик. На нем тоже рисунки, но их сложно разглядеть из-за темно-алой и густой настойки. Любопытство побеждает: стоит емкости оказаться на столе, как я аккуратно приподнимаю узкий клинышек пробки и принюхиваюсь. После рыданий мое обоняние еще не способно распознать все нотки богатого запаха, но кое-что, а именно нежную сладость, уловить получается. Во рту тут же скапливается слюна, и я невольно улыбаюсь. Хорошо, что есть такие примитивные вещи, как вкусная еда или приятные запахи, которые способны переключить мысли от унылых к более оптимистичным. Но общая картина стола влияет на меня гораздо сильнее. Желудок уныло квакает, напоминая, что кроме карамельки в нем немало часов ничего не было.

— Я оплачу, — сглатывая, киваю на стол, уставленный красивыми керамическими плошками. Стопка ароматных небольших лепешек, десяток начинок и соусов, тонкие листы салфеток, чтобы можно было взять еду, хрустящие длинные пирожки с сырной прослойкой, маринованные и пропеченные овощи, одуряюще пахнущие мясные ломтики, крохотные пирожочки… Все сочное, свежее, ужасно сытное, но другой закуски к настойке и желать нечего. Не дело, конечно, заедать плохие новости, но отказываться от вкусностей моей силы воли не хватает.

— Не нужно, все за счет заведения, — довольная моей реакцией, девушка улыбается.

— А хозяин не оштрафует?

— Саму себя штрафовать я не буду.

— Значит, ты здесь хозяйка? А почему сразу не сказала? — я немного расслабляюсь, не хотелось, чтобы эта хорошая девушка как-то пострадала из-за своей доброты. А так все складывается как нельзя лучше.

— Чтобы не напугать, — объясняет мне она. — Обывателям часто кажется, что свое дело начинают либо зазнайки, либо толстосумы, либо обманщики. Считаю, что не отношусь ни к одной из этих категорий. Да и «я работаю в кафешке» звучит приятнее и проще, чем «я владею кафе».

— Действительно, — соглашаюсь.

— Так что не робей, приступай!

— С удовольствием, — принимать подарки тоже нужно уметь, и я с достоинством благодарю. — Думаю, «Под аптекой» только что приобрела постоянного посетителя в моем лице. И, кстати, мы так и не познакомились. Я — Лайм.

— Очень приятно! Ктена, — представляется моя собеседница и присаживается напротив, проворно вскакивая на высокий табурет. Легкими движениями наливает настойку мне и лимонад из высокого запотевшего кувшина себе. — За знакомство!