Две Лисы для Изначального бога (СИ) - Оса Яна - Страница 4

Но открывшаяся картина ошеломила своей абсурдностью. По залу металась рогатая коза, игнорирующая законы тяготения, скачущая, кажется, даже по стенам. За ней — черной молнией Мынаш, орущий, «я тебя съем», а уже за ним, вовремя ухватившись за хвост адъютанта — жрец, спасающий свое четвероногое хозяйство.

Ричи сделал пару шагов, стараясь точно рассчитать траекторию вредного животного. Ополоумевшая коза сделала умопомрачительный пирует, оттолкнулась от стены и пронеслась над головой медведя.

— Хоп, — в его раскрытые объятья угодил Мынаш. — Быстро ко мне, — девушек не пришлось приглашать дважды, — заприте его в нашем логове.

Утягивая сопротивляющееся и извивающееся тельце, девушки выслушивали такие эпитеты в свой адрес, которые однозначно говорили о том, что у этого проказника, при его внешней скромности и не развращенности, были старшие братья.

Жрец свалился кулем под ноги медведя, пытаясь привести дыхание в спокойное состояние, хрипя и всхлипывая.

Коза, заметалась, зажатая в угол, с вытаращенными глазами и хриплым, и как бы предсмертным Ме-е-е, она была больше похожа на исчадие ада, чем сам Мынаш.

Ричи плюнул в козу, — да что б тебя, еще инфаркт заработаешь, — и медленно двинулся в сторону ворот. Коза, увидев щель, свет заходящего солнца, застонала и ринулась на свободу, цокая копытами по камням пола.

— Ты бы ее привязывал, что ли — обратился Ричи к жрецу.

— Она никогда в храм не заходила, вы засиделись, а ее пора было доить, вот она, как любопытная ворона, в приоткрытую створку морду просунула и втиснулась. А за ней дверь закрылась. А ёкаи начал орать, что теперь он станет большим, если съест целого рогатого. И побежал, а я за ним.

Жрец обессиленно махнул рукой. — Наверное у моей козы и молоко перегорело, пойду успокою.

В логове медведя ждала подозрительная тишина, оглядев перегородки, не заметив даже признаков разрушений, мягко скользнул в сторону купальни, из которой доносились ласковые мурлыканья девушек.

Интересно, — пронеслось в мозгу мужчины, — как они его успокоили, если раньше поглаживания пробуждали в Мынаше его красного зверя.

Картина, представившаяся его взгляду, была до абсурдности простой. Они запеленали тельце, и укачивали на руках по очереди, напевая колыбельную. Черт посапывал, что-то отвечал им обиженным голосом, а лисицы продолжали свою не хитрую работу. Отступая в комнату, он снова восхитился уму своих спутниц.

И еще несколько часов, уже успокоившийся адъютант принюхивался к своему богу, что бы определить не сожрал ли он сам козу, тем самым лишив Мынаша возможности стать большим. Еле успокоили и уложили спать. Затиснув между фигурками двух девушек, и запеленав на всякий случай.

У подножия Белой горы было две деревни Никуя с левой стороны горы и Нисё — с правой. Жители обеих деревень вели кустарное сельское хозяйство, жили маленькими общинами и не сталкивались ни друг с другом, ни с представителями государства, на территории которых прожевали. Еще больше им повезло, что даже жрецы Серого не нашли к ним дороги. И это была заслуга не только отдаленности, но скорее всего и влияния Белой горы.

Ежегодно, как рассказал жрец, правители двух государств устраивали карнавал в день осеннего равноденствия. В столицы враждующих государств стекались подданные, устраивалась ярмарка и проводились турнирные бои, участники которых, при должном везении могли попасть в императорский полк или личную охрану. Шанса подобраться к императорам ближе не было. Тратить время на разведывательные операции в свете того, что рассказывал жрец, тем более. Если отрубить голову, остальное тело должно сдохнуть само, такое решение, по нашему мнению, должно было разрешить скатывание мира в пропасть. Недостаток информации был главной проблемой, мешающей сложить пазлы происходящего, поэтому медведь и предложил Кицунэ и Хули-цзин посетить этот карнавал и собрать более современную информацию.

Сам же медведь намеревался вдоль границы пропутешествовать к Северным горам и выяснить у соплеменников Мынаша, зачем они отправили того в обитель Изначального, и что они знают о происходящем на их планете.

По меркам ёкаи, Мынаш был подростком, и отослать несмышленыша так далеко от дома было по крайней мере недальновидно. Если не принимать во внимание то, что это очень напоминало ссылку. Оказалось, что ёкаи могут ходить Сумеречными тропами, и взрослый мог бы провести медведя сразу в Северные горы. Мынаш не мог. Вот если бы съел козу — то стал бы большим — прокомментировал он эту информацию, — и смог бы. Кицунэ покрутила у виска, на эту реплику.

А Хули-цзин поинтересовалась, — и как бы ты ее съел?

— Целиком, — ответил Мынаш, — с рогами и копытами!

— И как бы она в тебя влезла? — снисходительно переспросила она.

Адъютант завис, так и просидел оставшееся время совещания. В уголке и о чем-то усиленно соображая.

Самым насущным был вопрос одежды. Жрец снабдил их чистыми, но достаточно древними хламидами, Мынаш нашел халаты, кимоно в которых мы прибыли на эту планету годились скорее для участия в карнавале, но не для ношения на пути к поставленным целям. Облазив логово и ничего не найдя для использования в качестве одежды, мы задумались. Две деревни, могли послужить в качестве обменного пункта, но как объяснять свое появление?

Пока мы корпели над этой задачей, Мынаш витал где-то в высших сферах. Услышал только фразу о том, что щиты нам тоже пригодились бы. Посмотрев поочередно на нас, он вздохнул, и выдал — а под кроватью есть лаз.

— Какой лаз, — осторожно поинтересовался медведь.

— В полу, узкий, я не пролезу, — почему-то сразу дополнил он.

— Но посмотреть стоит, — вынес вердикт Ричи. И мы двинулись к кровати.

Сдвинуть ложе было делом техники, упершись поднажали и нашим глазам предстал круглый люк, посредине перерезанный узкой щелью, которая не дала соединиться краям. Именно в этой щели и торчал край какого-то предмета, основательно сплющенного, но все же устоявшего в противоборстве с краями. Пританцовывая вокруг люка, Ричи рассматривал края и просчитывал возможность раздвинуть створки.

— Надо помочь предмету выпасть, — неожиданно заявила Кицунэ.

— Как, — почти одновременно спросили два голоса.

— Мне кажется, он металлический, если Мынаш натаскает нам углей, то мы повысим его температуру, он размякнет и стечет вниз.

— Гениально — похвалил мужчина и обернулся к Мынашу. — Нужны камни побелее, только сразу бросай их сюда — и ткнул пальцем в кромку люка. Сначала один, потом посмотрим.

Мынаш принюхался к щели, почесал лоб и неуловимым движением выдернул из воздуха булыжник, разжаренный до белого цвета. Металл под булыжником потек через минуту, оставляя небольшие вмятины на крышке, которые медленно схлопнулись. Мынаш тут же убрал остывающий камень. Из вулкана, что ли он их таскает, — опять подумал медведь.

Пару минут ничего не происходило, как будто, механизм люка выполнил цикл и застыл теперь навсегда. Необходимость искать скрытый механизм для открывания не поднимала настроение.

Но вдруг, где-то в глубине горы, под нашими ногами что-то содрогнулось и створки медленно поехали в стороны, открывая нашим глазам лестницу, уходящую спиралью вниз. Спускались друг за другом, кое где тьму разгоняли тусклые шары. Около трехсот лет назад ушел Изначальный, а его детище до сих пор работает. Уверенность, что мы спускаемся в святая святых этого человека крепла с каждой ступенью. Лестница спускалась в огромную пещеру, заставленную всевозможными образцами тех или иных механизмов. Некоторые выглядели не завершенными, о назначении каких-то можно было только догадаться. Мини трактор на паровой тяге, — неожиданно прозвучал голос Кицунэ. Ух ты, молотилка — это уже Хули-цзин. Медведь рассмотрел колесо для водяной мельницы, с системой шестерней, стоящее на их пути. Изначальный проделал поистине тираническую работу, пытаясь принести этому миру благосостояние и достаток. Знакомя людей с механизмами, облегчающими жизнь.