Молись, королева! (СИ) - Муравьева Ирина Лазаревна - Страница 38

Когда Майя поднялась к нему, Эрих поклонился и поцеловал ее руку, как и положено было по этикету.

Майя окинула его взглядом. Это был первый раз, когда она видела господина Дернау. И этот человек ей понравился. За спиной мера стояли двое детей. Девочка лет шести, и мальчик четырех.

Майя знала, что мэр "врат" был вдовцом. Супруга его умерла от родов ровно четыре года назад, когда на свет появился очаровательный малыш, что сейчас стоял за спиной отца и смотрел на Майю такими большими доверчивыми глазами. А еще Майя знала, что именно ему- овдовевшему, порядочному и состоятельному человеку- четыре года назад пророчила в жены свою племянницу герцогиня Тропен.

4 года назад…

Скромное платье сидело идеально. Оно подчеркивало тонкую девичью фигуру, и цвет слоновой кости идеально подходил к нежной коже.

Даже сестра Клер, никогда не отличавшаяся славным нравом, довольно вздохнула.

— Ну вот, еще одну нашу птичку мы отдаем в хорошие руки.

Майя стояла перед огромным зеркалом в единственной келье обители, где оное было. Платье, присланное ей, было свадебным подарком дорогой тетушки (гори она на углях темного Тира).

Сестра Клер, убедившись что подарок подошел и товар вполне можно будет "упаковать" в него через две недели, наказала Майе снять платье и возвращаться к дневному послушанию. После чего женщина удалилась по своим делам. А Майя еще немного постояла у зеркала. Платье действительно было сшито хорошо. Изящное и не вычурное. Украшенное мелким речным жемчугом. Но, о славный Вальтер, как же она ненавидела этот наряд!

Внезапно, с остервенением которого она даже не ожидала от себя, Майя принялась срывать с себя платье. Жемчуг рассыпался по полу. Пуговки, обернутые шелком, разлетались в стороны. А Майя рвала лоскут за лоскутом, словно это была ненавистная омертвевшая кожа.

Все. Довольно! Птичка не полетит в золотую клетку. Никогда и ни за что!

Майя наскоро приоделась в свое повседневное платье, засунула то, что не изорвалось от свадебного в его коробку, и плотно закрыла крышку. Затем, чуть подумав, девушка села на корточки и собрала все мелкие жемчужинки, что упали с одеянья. Зачем брезговать, когда лишний доход может более чем пригодиться?

Через полчаса девушка покинула комнату, плотно заперев ее на ключ. Впереди было послушание- сбор клубники в саду- и вечерняя молитва. Последняя показалась Майе чуть ли не вечностью, столь не терпелось девушке осуществить задуманное.

Через час вся обитель, погасив дорогостоящие свечи, погрузилась в мрак.

Кровать Майи находилась в общей комнате. В ряду двадцати таких же узких и жестких лож. Обычно, измученные за день, воспитанницы обители засыпали, едва головы их касались подушек. И сейчас, вытянувшись на своей кровати струной, Майя ждала, когда затихнет весь шепот, уляжется шуршание и дыхание ее сестер станет гладким. Это время казалось Майе долгим, как никогда. Наконец, все уснули. Майя подождала еще чуть-чуть и лишь тогда опустила ноги на пол. Аккуратно, она переоделась в молельное платье. Положила заранее сшитый кошелечек в тайный карман внутри. Одела стащенные у сестры Този, занимавшейся садом, высокие ботинки со шнуровкой. И, словно кошка, тихо пошла к выходу.

— Ты куда?

Чья-то рука схватила Майю за запястье. И девушке понадобилось все ее самообладание, чтобы не вскрикнуть.

Но это была всего лишь Зоя. Подруга или, скорее, сестра Майи по несчастью.

— Сестра Рен приписала мне сегодня ночное моление, — ответила Майя заранее приготовленную ложь, — Дабы я могла помолиться о будущем муже и попросить у святой Майи его любви.

— Он будет любить тебя без всяких молитв так как ты моложе его втрое, — усмехнулась Зоя.

Майя лишь пожала плечами.

— Увы. Решение сестер не обсуждаются. Хотя я с радостью поспала бы.

Зоя посмотрела на не изучающе. Затем, откинувшись обратно на подушку, сказала:

— Благих тебе помыслов и чистых молитв.

Это было стандартной фразой Майониток при прощании, только вот в голосе Зои читалась некая усмешка. Когда же Майя была совсем у двери, ей вслед раздалось:

— Тебя все равно поймают.

— Да сохранит и тебя Вальтер под своими крыльями, — искренне ответила Майя и скрылась в коридоре.

Там, взяв со специальной полки возле входа свечу, Майя стала медленно продвигаться во мраке. Сначала она шла одна, но скоро из тьмы показалась чья-то фигура и путь Майи преградила одна из сестер.

— Куда идешь ты, грешное дитя, в столь поздний час? — спросила она.

Майя, со смиренно опущенной головой, достала из кармана молельного платья маленькую синюю бумажку и подала ее сестре.

— Ночная молельня в честь грядущей свадьбы, — прочла та, — Хорошо. Иди с миром.

На сердце Майи отлегло. Неимоверных усилий ей стоило стащить один из бланков, на которых сестра Рен писала разрешения на ночной выход из общей кельи. И еще больших- максимально подделать подчерк сестры.

Майя распрощалась с патрулирующей и столь же спокойно пошла дальше. Конечно, сердце ее колотилось словно барабан, и все естество кричало бежать(!). Скорее. Дальше отсюда. Ей нельзя было опоздать и промедление могло стоить слишком дорого. Но бежать было нельзя. Встретившая ее патрулирующая сестра была не единственной. Бег привлечет внимание. Потому Майя шла смиренно. По темным коридорам. мимо маленьких комнат молельных, где послушно склоняли колени ее сестры. Пока наконец не достигла конца коридора. Там, за маленькой дверцей, располагалось ее спасение. Черный ход, ведущий к причалу. А на причале в этот час всегда была лодка.

Об этом месте Майя узнала давно. Когда сестра Истрил, страдающая ревматизмом, однажды забрала Майю с ночной молитвы, дабы девушка помогла ей и ее больной спине.

Дело было в том, что обитель Майониток располагалась на острове. У него был лишь один причал, строго хранимый днем и ночью. И, учитывая холодные озерные воды, удаленность берега и множество водоворотов, выбраться с острова кроме как на лодке главного причала не представляло возможности. Этакая "тюрьма на воде" как порой звала обитель Майя.

Пока однажды Истрил не позвала ее. У сестры был вечер ночного послушания, но ревматизм так сильно скрючил бедняжку, что она рискнула всем, дабы лишний раз не сгибать силу. Тогда и узнала Майя что к черному ходу молельного крыла, в высокий камыш, ровно в полночь каждого четверга, причаливает лодка. Крестьянин с "бережных" забирал у майониток плоды их огорода, а в обмен давал мясо, шерсть или же деньги.

Конечно, по закону обители, сестры не должны были торговать, и сами обязаны были обеспечивать свой быт. Но женская островная обитель не могла всего. От того ночью, "пока боги хуже видят во тьме", происходил торг.

Сегодня была "ночная" у сестры Жаклин. И Майе подумалось, что ей жутко повезло. Жаклин обычно торговалась долго. Со знанием дела. Эту женщину нельзя было обмануть и на крупинку риса, и скорее старик уедет сегодня с пустыми руками, чем заломит Жаклин цену на товар. Впрочем, не совсем с пустыми. Майя планировала прошмыгнуть в лодку и спрятаться под тюками. А там- будь что будет: главное продержаться до суши. И план бы удался, не возьми с этот вечер старик с собой помощника. Молодой парень не участвовал в торгах и потому неуклюже переминался с ноги на ногу возле лодки.

Майя выругалась не самым пристойным для юной послушницы словечком. Помеху следовало отвлечь. Скрываясь в высоком камыше, Майя набрала небольших прибрежных камней.

— Бульк! — нечто плюхнулось за спиной юного торговца.

Бульк! — еще раз.

И еще. Пока тот не решил сходить "проверить" что твориться в воде за ним, и не плавает ли так какая огромная рыба.

Тогда Майя пробежала к лодке, быстро откинула один из тюков и забралась под скамейку в лодке. После чего постаралась "задвинуть себя" мешком с поклажей.

Скоро торг закончился. Дед с внуком принялись грузить в лодку коробки с ароматной клубникой. И чем больше коробок они ставили, тем легче становилось у Майи на душе: ее не заметят!