Злая мачеха против! (СИ) - Муравьева Ирина Лазаревна - Страница 19

— С тех пор я стараюсь не показывать свои истинные знания. У меня есть место придворного мага огня, но меня вызывают лишь по особым случаям. В остальном — я веду тихую жизнь. Как Лилия того и хотела. Только вот ее рядом уже нет.

Печальная история, — думаю я, — И все же Лилия осталась в памяти Юджина светлой и не запятнанной. Это тоже благо.

— А что случилось с Крамером? — спрашиваю я.

Юджин ухмыляется и на секунду я вижу отблеск огня в его глазах. После он меняет тему нашего разговора. Остаток вечера мы проводим в более чем приятной беседе. О магии, жизни, театре, книгах…

Но вот вечер закончен. Юджин оплачивает наш счет, мы выходим из заведения. На улице — прохладно. Воздух дышит осенью. В небе загораются первые звезды.

Юджин смотрит ввысь.

— Невероятно, — говорит он, указывая на небольшую звезду, сияющую, в отличие от других, нежно-розовым цветом, — В созвездии короны видна ее "жемчужина".

Я тоже смотрю на звезду. Жемчужина короны — маленькая звезда, и ее можно увидеть только в самые светлые ночи. Поэтому ее появление на небе — всегда к большому счастью.

Юджин поворачивается ко мне, берет мои руки в свои.

— Эстэлла, ты так и не ответила. Ты когда-нибудь любила?

У Юджина очень маленькая квартира. Почти каморка. Шкаф, письменный стол, кровать. Впрочем, кровать решает дело.

Моя голова покоится на груди Юджина, который мирно спит. Над нами-беленый потолок. Но мне до сих пор кажется, что я вижу жемчужину короны.

Маленькая, редко видимся звезда, приносящая счастье… Хотя стоит ли мне со всем моим опытом верить в подобные приметы?

Где-то недалеко поют петухи. Мне пора уходить. Аккуратно, я поднимаюсь с постели, но рука Юджина задерживает меня.

— Останься, — тихо говорит он.

— Не могу. Дети будут волноваться.

Юджин придвигается ближе, целует мою обнаженную спину, откидывает волосы, целует шею. От его прикосновений я таю, словно воск.

— Дети, — говорит Юджин между поцелуями, — Знают, что ты со мной. Поверь, они не волнуются. Знают, что я смогу уберечь тебя от бед.

— И это странно, — легонько отпихиваю я Юджина обратно на кровать, — Два прошлых раза, что ты брался уберечь меня, на нас нападали то разбойники, то волки.

— И ты отлично справилась со всем, — Юджин целует мое ушко, — Но, если хочешь, давай перефразируем. Если что, дети знают, что Ты сможешь уберечь меня.

Я смеюсь. Пользуясь моментом, Юджин затаскивает меня обратно в постель.

Одним из самых важных дел в подготовке бала для Амелии — является выбор платья. И, хотя благодаря клубу леди графини Бретинской моя выпечка стала популярна, и я смогла заработать немного денег, на дорогого портного у нас с Амелией все равно не хватает.

Но горе не беда. Я открываю свой приданный сундук, и на самом дне нахожу аккуратный сверток. Мое " счастливое" платье. То, что подарил мне на свадьбу Арон.

Нежно золотого шелка, оно вышито узором из лилий и украшено мелким речным жемчугом.

Конечно, за всю жизнь у меня были платья много лучше и дороже этого, но это платье именно то единственное, в котором я была по-настоящему счастлива

Волосы Амелии темные, как и у меня. Поэтому цвет должен быть ей к лицу. Но моя падчерица ниже ростом. И некоторые детали фасона придется перекроить…

Мне несколько жаль расставаться с платьем. Оно мое любимое. Единственное счастливое платье. Но в одну воду нельзя войти дважды. И мне давно не двадцать один год.

Поэтому я смело иду в комнату Амелии, где мы делаем первые замеры.

Шить, конечно же, я буду сама. И типун на язык тем, кто скажет, будто я не умею этого делать. Конечно, к швейному мастерству я отношусь много более спокойно, чем к выпечке. В молодости у меня было любви к нему вовсе. Но поверьте: в пересменах между мужьями, когда каждая монета была на счету, а выглядеть приходилось много лучше заправских модниц (иначе кто польстится на замарашку?)Я навострилась шить как заправская швея.

Итак, мы с Амелией снимаем мерки и направляемся в город-купить лент, ниток нужного цвета, тесьмы и других мелочей, требующихся для преображенья платья.

Погода стоит хорошая. Золотой осенний денек, и мы с Амелией решаем прогуляться. Впрочем, конь у нас все равно один-так что прогулка еще и логический выбор. По дороге Амелия болтает что-то о книгах, и том, что они поведали ей. И я даже слушаю девчонку-в жизни многие знание могут оказаться полезными.

Когда же мы прибываем в городок возле Хилсноу, то я удивлена увидеть карету Бретинских. Что они здесь забыли-ума не приложу. Я, конечно же, всячески хочу избежать подобной встречи. Одежда моя сегодня несколько простовата и сапоги в осенней грязи… Но графиня Бретинская, эта старая ведьма, замечает меня из окна кареты.

— Милочка! — кричит она мне через всю площадь, и я слегка закусываю губу, чтобы не сказать чего в ответ.

Однако теперь приходится подойти и почтительно поздороваться.

Бретинская, не вылезая из кареты, рассказывает нам с Амелией про свой артрит и подагру. Падчерица откровенно скучает, да и я жалею, что на площадь не могут заявиться волки. Вот кого бы я от них точно спасать не стала. Но я улыбаюсь. Так положено по статусу. И вот, наконец, старая графиня говорит, что ей пора ехать. Она всего лишь сопровождала внука в местную книжную лавку. Но малец может торчать там часами, а у бедняжки графини уже болит голова. Ах, ее хрупкое здоровье! Поэтому Герберт доберется домой сам на своем вороном, а Бретинская прощается с нами. Я улыбаюсь и прощаюсь в ответ. И радость моя двойная. Первое-старуха уехала, и мы можем заняться делами. Второе-юный Герберт Бретинский остался. Значит дела будут интереснее, чем я предполагала в начале пути.

Проходит час, в течении которого мы закупаемся в местной галантерейной лавке, а когда выходим, я даю Амелии несколько монет.

— Ты очень помогла мне с кексами, и я решила выделить тебе чуточку денег. Увы, не так много, как хотелось бы, с нашими долгами. И все же, думаю ты сможешь купить себе новую книгу.

После этой фразы я дружелюбно улыбаюсь. Глаза Амелии сверкают счастьем.

— О, маменька! — она почти порывается обнять меня, но вовремя останавливается, уже зная, что я не поклонник подобных нежностей. Вместо, Амелия радостно улыбается и почти бегом мчится в сторону книжной лавки.

— Отлично, — думаю я, — Все идет по плану.

Вороной Герберта еще привязан возле входа в магазин, а значит — юный граф Бретинский еще там.

О, я давно заметила, как он смотрит на мою Амелию. И, должна признаться, из всех претендентов на ее руку — Бретинский самый подходящий. Богатый и молодой. Поэтому будет очень мило, когда они с Амелией "неожиданно" столкнуться в книжной лавке. Возможно даже, им будет о чем поговорить.

Я прогуливаюсь по площади, рассматривая то один то другой уличный киоск.

Глиняные поделки. Свечи. Пряники. Веники. Чего здесь только нет!

Но мне, конечно же, очень хочется заглянуть в книжный магазин. Однако нельзя. Мое присутствие не только испортит хрупкую романтику, но и может натолкнуть на мысли, над которыми, по моему плану, Бретинский не должен и раздумывать.

Поэтому я гуляю туда-сюда, бесцельно разглядывая вещи, на которые у меня даже нет денег. Это бесит меня, но Амелии нет уже почти час, и я успокаиваю себя тем, как хорошо все может в итоге сложится.

Только вот, когда я в очередной раз разворачиваюсь, чтобы пойти назад, то за моей спиной, словно исполин, возникает Джон Моноган.

— Добрый день, графиня Соцкая, — очень тихо и вежливо говорит он.

— Добрый день, господин Моноган, — киваю ему я.

Моноган улыбается. Вроде дружелюбно, но мне кажется, еще чуть-чуть, и эта улыбка разрежет меня на куски, словно нож.

— Как здоровье вашей дочери?

Я судорожно вспоминаю, что Амелия притворилась больной, дабы отсрочить нам выплату долга.

— Кода как, — грустно говорю я, опустив глаза, — В дни как сегодня, моя девочка может выйти на улицу. Но чаще ее преследуют жуткие мигрени.