Жена охотника (СИ) - Муравьева Ирина Лазаревна - Страница 33

Бал в Флер Лазарь был триумфом денег и тщеславия.

Сотни живых цветов украшали замок. Шампанское текло рекой. В бесчисленных зеркалах отражались разодетые в пух и прах гости. Замок сверкал более чем тысячью свечей. В конце же праздника предполагался великолепный салют.

И все шло хорошо.

Встреча гостей. Шумный ужин, за которым последовал бал.

В тот вечер грандиозный бальный зал Флер Лазарь в первый и последний раз распахнул свои двери.

Играла музыка. Шумели пышные дамские юбки. Всюду слышался смех и звон бокалов. По залу, украшенному белоснежными розами, кружили пары. Одной из них были Эжени и Эдуард.

В этот вечер невеста была обворожительна. Нежно-розовое платье, сшитое по последней моде, изящно подчеркивало ее фигуру. В волосы были вплетены фиалки и вколоты бриллиантовые шпильки.

-Эдуард,- сказала Эжени в конце танца,- Здесь становится очень душно. Можем ли мы прогуляться по саду?

-Вдвоем в эту тьму? До объявления официальной помолвки?- попытался пошутить Эдуард, но увидев по глазам, что его невеста настроена серьезно, подал ей руку и вывел на свежий воздух.

В парке было свежо. Дождь перестал лить еще утром, и, хоть просохли далеко не все лужи, прогулка действительно была приятна после шума и света бала.

Едва они оказались на почтенном расстоянии от замка, Эдуард спросил.

-Что-нибудь случилось?

Эжени молчала. Обдумывала. Наконец сказала, тщательно взвешивая каждое слово.

-Эдуард, мы с вами договорились обо всем уже давно. И я сказала: да. Но из-за траура по моему брату наша помолвка официально еще не объявлялась и...

-Неужто вы полюбили другого?- иронично заметил Эдуард.

-Нет. Я никого не люблю,- ответила Эжени. И этим было сказано все.

-Что ж, коль вам угодно не объявлять помолвку, то я не буду принуждать вас.

Эжени прикусила губу. Ее семья рассчитывала на брак с Эдуардом. Она сама считала, что он очень хорошая партия. Но вдруг в ее жизни могло быть что-то большее?

Эдуард стоял напротив своей необъявленной невесты, и ловил себя на мысли о том, как сильно он хочет, чтобы она отказала ему.

Эжени улыбнулась, раскрыла рот и сказала:

-Простите, не знаю, что на меня нашло. Наверное, это все выпитое шампанское.

-Тогда хорошо, что мы освежили головы,- мягко ответил Эдуард,- А теперь вернемся к гостям. Нас наверняка уже ждут.

Так оно и было.

Приближалась кульминация вечера. Антуан, поднявшись на несколько ступеней по парадной лестнице, призвал всех к тишине и объявил:

-Дамы и господа. Спасибо вам, что почтили своим присутствием мой дом. Благодарю за дружбу и оказанное доверие.

По залу прокатились слова согласия и многие гости приветственно подняли свои бокалы. Антуан продолжал.

-Однако сегодня в этом замке произойдет еще одно радостное событие. И мне очень приятно рассказать всем, что мой сын- Эдуард Лазаре готов объявить о своей помолвке с юной госпожой Беркас.

Эдуард и Эжени подошли к отцу.

Эдуард улыбнулся невесте и достал из кармана небольшой бархатный футляр, в котором лежало обручальное кольцо.

-Эжени...-начал было он, и тут в глазах его потемнело.

Резкая боль, будто его режут изнутри, пронзила тело Эдуарда.

Схватившись за голову, он осел на ступени, и из горла его вырвался дикий, нечеловеческий крик.

Это длилось не более десяти секунд, после чего Эдуард потерял сознание, уже не слышал суеты вокруг.

16

Болезнь, поразившая Эдуарда в тот вечер, длилась долго.

После первого приступа, когда Эдуард потерял сознание на балу, и его унесли в его комнаты, температура Эдуарда резко поднялась. Он метался в бреду, обливаясь потом и произнося какие-то бессвязные слова. Гости, прибывшие в Флер Лазарь, начали спешно покидать это место, боясь, что Лазаре-младший болен чумой.

И в начале несколько врачей, срочно вызванных Антуаном, даже подтвердили этот диагноз. Но через несколько дней язв на теле не появилось. Зато стали происходить какие-то странные изменения.

Первой это отметила госпожа Герранд, день и ночь дежурившая у постели больного. Мечась в бреду, Эдуард схватил ее за руку, и бедной женщине показалось, что пальцы его вытянулись, а ногти чуть заострились. Она сказала об этом докторам, но те лишь посмеялись, списав все на женское богатое воображение. Однако еще через пару дней, когда Эдуард оцарапал в кровь одного из врачей, всем пришлось согласиться, что с телом действительно происходит что-то не то. Казалось ли, или лоб Эдуарда стал шире, а нос, напротив, углублялся на лице? Зубы Эдуарда выпали, один за другим, оставив рот обезображенным.

К тому же, когда один из врачей проверял Эдуарду глаза, он заметил, что те очень странно реагируют на свет.

Но кроме этих замечаний, никто так и не мог в точности определить, что за болезнь мучает Лазаре-младшего. Слуги шептались, что в него вселился демон, и от этого большая часть их покинула замок.

В какой-то момент, изо рта Эдуарда начала сочиться кровь. Крики боли, раздирающие его при этом, были слышны по всему замку и даже за его пределами. Это шли клыки.

Прошло несколько недель, прежде чем жар спал. И чудо, как сердце Эдуарда смогло это выдержать. Хотя, возможно, было бы лучше, умри он тогда.

Болезнь преобразила Эдуарда, до неузнаваемости исказив его черты.

Лоб стал широким и низким, нос- приплюснутым с толстой переносицей, глаза приобрели странный золотистый оттенок и светились в темноте, словно глаза зверя. Руки, ноги-стали длиннее. Вместо ногтей выросли острые когти. Зубы заменили клыки. Кроме того, по телу всюду начала прорастать шерсть.

Врачи, нанятые Антуаном, даже не могли предположить, что вызывало в молодом здоровом человеке такие изменения. Один профессор всерьез предложил исследовать Эдуарда в своей лаборатории, на что Антуан почти за шиворот вытолкал его из замка.

Никто не должен был знать о том, что на самом деле приключилось с Эдуардом. Отчего? Ответ был прост и сложен одновременно.

Для Антуана болезнь сына и ее страшные последствия означали слишком много. Знак свыше и наказание за гордыню. Злые толки за спиной, разносимые бывшими друзьями и деловыми партнерами. Шепот слуг о том, что семья Лазаре проклята.

Мир, столь тщательно выстроенный, рушился у старика на глазах.

Он вызывал врачей. Священников. Представителей оккультных наук. Но все было тщетно.

Одна цыганка сказала, что Эдуарда прокляли. Скорее всего женщина. И что он будет пребывать в теле чудовища, пока его не полюбит прекрасная девушка.

Эдуард рассмеялся и плюнул цыганке в лицо. Любовь? Разве могла она помочь ему?

Антуан, как и сын, не знал, что делать. Под конец, окончательно решив, что это расплата за его тщеславие, он заплатил денег за то, чтобы стереть из всех реестров одно упоминание о Флер Лазарь. А так же и о сыне, теперь вынужденном жить совсем иной судьбой.

Конечно, горе Антуана было нечем по сравнению с тем, что ощущал сам Эдуард.

Трудно представить себе ощущения человека, потерявшего то, кем он был.

В те первые дни в Эдуарде сталкивались боль, злоба, отчаянье, ненависть к окружающим и полное отчуждение всего вокруг. Часами он мог сидеть в кремле у окна, наблюдая в одну точку, а затем резко вскочить и начать громить все вокруг себя.

По ночам обитатели замка слышали, как он ходит туда-сюда по комнате, словно зверь мечется в клетке.

С людьми Эдуард стал раздражительным. Злым. Чувство юмора, и без того жестокое, теперь проявлялось в нем через ужасные шутки, когда он подкрадывался к кому-либо из слуг, и пугал их, то издавая звериные вопли, то резко хватая сзади своими остистыми руками.

Слуги начали увольняться, а то и вовсе сбегать из замка, не вынося странного и дикого повеления его хозяина.

Одним из последней людей, оставшихся с Эдуардом, была госпожа Герранд, старик Дюверье, отец и, сколь это ни удивительно, Эжени.

Вопреки увещеваниям родителей, юная госпожа Беркас осталась в замке после внезапной болезни жениха.