Боец с планеты Земля (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 34

Последние, если верить тому, что говорили в кудусе, считались самыми злыми и самыми жестокими среди всех силовых структур княжества. Их регулярно использовали как карателей, из них, в основном, набирали личную охрану наместников и архистратигов. Предательство своих нанимателей чаще всего означало для «шершавых» мучительную и долгую смерть, потому что, даже предав, они не получали в ответ ни сочувствия, ни прощения.

Откровенный садизм и изощрённые издевательства над бывшими мужиками со стороны «шершавых» объяснялись банально и просто. «Шершавые» тоже являлись бывшими. Только не мужиками, а женщинами. Причём, наиболее унижаемыми, с местного социального дна. Жертвы насилия, проститутки из самых дешёвых борделей, рабыни жестоких хозяев… Княжеские вербовщики специально выискивали таких, ещё не сломавшихся до конца, люто желающих отомстить всему миру и особенно его мужской половине…

Сам я с «шершавыми» ещё ни разу не сталкивался. В кудусе их не было, а на аренах у меня имелись другие, более важные дела, нежели выискивать на трибунах озлобленных на весь свет бывших баб. Но отличить их, как мне объяснили, проблемы не представляло: все они носили серые балахоны с чёрными полосами на плечах навроде погон. Встретишь такую-такого в городе — сразу поймёшь, кто это…

В город, кстати, меня пока не пускали. Типа, не заслужил ещё. Видимо, только поэтому никаких указаний от людей барона Асталиса я все эти месяцы не получал. И выйти на резидента имперской разведки тоже пока не мог. По той же самой причине…

** *

Зрителей на Большой городской арене было, как на финале ЧМ по футболу. И вели они себя практически так же. Трибуны ревели, по ним прокатывались волны, разворачивались транспаранты, в небо запускались дымы… Не знаю, сколько народа жило в Ландвилии, но складывалось впечатление, что сегодня он весь собрался на стадионе.

День трёх святынь. Самый почитаемый в княжестве праздник, да и вообще на Флоре. В этот день, как нам объяснили, земле, воде и туману приносили дары. А лучшим подарком, как водится, считалась свежая кровь. Стихии принимали её благосклонно. Люди — восторженно.

Даниста Перекка с самого утра был чернее тучи. Ещё бы! Двадцать бойцов — ни больше, ни меньше. Именно столько «жертв» требовал Городской Совет от каждого из двух лучших кудусов Ландвилия. Со всех остальных — сколько получится, но не менее трёх выставленных на потеху толпы…

— В прошлом году было месилово, — мрачно сообщил по этому поводу Рин, инструктор по бою с секирой. — Сотня жмуров, как с куста. Из них, сука, одиннадцать наших, четырнадцать Маммия, и шестерых ещё добивали потом.

— Зачем добивали? — не понял один из новеньких.

— Зачем, зачем… Потому что продули. Победителей оставляют жить, всех проигравших кончают. Традиция тут, б…, такая… — сплюнул инструктор…

Только сегодня я, наконец, понял, что бо́льшая часть ежегодных потерь в нашем кудусе приходилась именно на этот «праздник». И чем лучше в течение года выступали на аренах бойцы, тем выше был шанс, что именно их товарищи станут в этот день главными жертвами на алтаре трёх местных святынь. Полный аналог драфта американских профессиональных лиг, только не с положительным знаком, а с отрицательным. Или, точнее, отбором. Ведь если, к примеру, в какой-нибудь НХЛ или НБА худшие клубы первыми выбирали себе лучших новичков, то здесь лучшие школы теряли на этом празднике самых удачливых и способных. А в результате уровень городских кудусов выравнивался, и в следующем году соперничество между ними становилось более непредсказуемым.

Болельщики оставались довольны.

Данисты?

Формально хозяева школ ничего не теряли. За вышедших из строя бойцов они получали от городских властей щедрую компенсацию. Но одновременно теряли и прибыль, поскольку чтобы готовить новых, требовались вложения, которые не всегда окупались…

— Проиграете, лично кожу сдеру, — грозно пообещал даниста перед последним боем.

Мог бы и не грозиться. В случае проигрыша никто бы из нас с арены не возвратился. «Горе побеждённым» — этот привычный принцип работал во всех мирах. По старой традиции «праздника» всех проигравших сразу же умерщвляли, принося в жертву «святыням». Поэтому правило «просто остаться в живых» здесь не работало. Здесь требовалось победить.

Двадцать на двадцать. Бойцы из кудуса Перекки против бойцов из кудуса Маммия.

Две сильнейшие школы «честных убийц» Ландвилия. Сражение между ними венчало программу праздника. Как наиболее зрелищное и кровавое.

Перед нами с арены унесли целую кучу трупов. С самого утра здесь бились четырнадцать не прошедших в «финал» кудусов. Схватки один на один сменялись боями двое на двое, трое на трое, один против трёх, двое против пяти, а также более экзотическими один с топором против своры волков или трое с ножами против одного всадника.

От пролитой крови публика буквально зверела.

«Режь! Рви! Бей! Выпусти им кишки!» — это было самое мягкое из того, что доносилось до подтрибунных залов, где готовились к выходу новые предназначенные к закланию мечники и копьеносцы…

— Ну, всё! Пошли, смертнички! — прозвучала команда.

Двери раскрылись, в глаза брызнуло яркое солнце.

Горячий песок не давал застаиваться на месте. Кровавые пятна от прежних боёв уже успели присыпать, но запах, солёный и тошнотворный, висел над ареной тяжкой аурой смерти, давя на мозги, заставляя тревожно осматриваться.

Противник нас уже ждал. Выстроившись в центре площадки, ощетинившись копьями, как большой дикобраз, и чем-то напоминая виденную в кино испанскую терцию, только без аркебузиров и в сотню раз меньше по численности.

У нас на вооружении копий не было, зато имелись мечи и щиты.

«Мини-терция» медленно двинулась нам навстречу.

Как надо атаковать сомкнутый строй пикинёров — этому нас не учили. Помнится, я где-то читал, что для такого случая в стародавние времена применялся таранный удар рыцарской конницы. Однако, увы, ни рыцарей, ни лошадей на арене наблюдалось, поэтому действовать пришлось по наитию.

Копейщиков мы встретили врассыпную. Наскакивали с разных сторон, пытались рубить наконечники, прорваться внутрь строя… Безуспешно. Пикинёры легко отбивали нахрапистые атаки и неспешно шагали по кругу, огибая площадку. Чего они добивались, я понял не сразу. Обороняться у них получалось, но атаковать, не ломая собственный строй — вряд ли…

Всё изменилось через пару минут, когда всем уже стало казаться, что такой бой может закончиться только вничью.

Двое копейщиков внезапно качнулись в стороны.

Всего на мгновение, но этого хватило с лихвой.

Из открывшегося «окна» вылетела стрела. Один из наших, не успев увернуться, осел на песок. Меч выпал из рук, щит брякнулся рядом. «Окошко» захлопнулось.

О том, что за спинами копьеносцев прячется лучник, никто и подумать не мог. Мы просто не ожидали от устроителей «праздника» подобной подляны. Фиг знает, сколько у этого гада стрел, но если таким макаром он выбьет хотя бы половину противников, пусть даже не до смерти, нам в этой драке ловить будет нечего. Бойцам из чужого кудуса больше не надо будет обороняться. В соотношении два к одному они нас просто задавят, без всякого строя.

Прогноз по исходу сражения сбывался с пугающей точностью.

Всего две минуты, и из наших рядов выбыли четверо: один убитый и трое раненых. Вражеский лучник за это время выпустил восемь стрел, все — в цель, но, к счастью, половину удалось принять на щиты. Моменты для выстрелов противник выбирал мастерски, когда кто-то из нас отвлекался и открывался. От ещё бо́льших потерь нашу команду спасало лишь то, что мы пока не устали, поэтому постоянно двигались, наскакивая на «терцию» с разных сторон в поисках хотя бы малейшей бреши.

Долго так продолжаться, ясен пень, не могло. Надо было срочно придумывать что-нибудь неординарное.

Мысль, что пришла мне в голову, поначалу показалась бредовой. А потом стало просто поздно, мне просто некогда стало её обдумывать: лучник ещё раз попал, и нас осталось пятнадцать.