Семь рыцарей для принцессы (СИ) - Наумова Сора - Страница 36

— Что за… — Герман даже на секунду растерялся. Странное поведение друга и эта внезапно прорезавшаяся самостоятельность вдруг обрели причину, — бред?

— Тогда скажи мне хоть что-нибудь?! — воскликнул Альберт, и Герман почувствовал себя последним мерзавцем. Он был единственным человеком, на которого Берт мог положиться, не стоило об этом забывать.

— Ты не плохой человек, Альберт. Я знаю тебя много лет, мы дружим с детства, и мне ни разу не пришлось усомниться в твоей доброте и искренности, так что прекрати на себя наговаривать.

Странно, легче должно было стать Берту, а полегчало ему самому. Будто свалил с плеч часть груза.

— Но большего сказать не могу, пока не буду уверен в твоей безопасности. Поверь, это исключительно для твоего же блага.

Берт тихо всхлипнул:

— Как меня хотя бы на самом деле зовут?

— Альберт. Это твое настоящее имя.

Юноша еще раз шмыгнул носом, но буря уже миновала:

— Ну… Хотя бы это радует. Я к нему уже привык.

Договорившись на этом, друзья незаметно вернулись в казарму и поднялись на третий этаж. Герман снова повел себя недальновидно, просто войдя в комнату. Его остановил негромкий вопрос:

— Где вы двое были?

Берт испуганно пискнул, но скрыться в коридоре не успел — Ситри безжалостно включила свет. Стефания стояла, скрестив руки на груди, и сверлила Германа пронзительным взглядом. Под ним он ощутил себя виноватым и тут же поспешил отогнать глупое чувство прочь. Герман привычно впитал окружающий эмоциональный фон, и глаза его изумленно расширились. Быть не может…

Стефания за них беспокоилась!

— Объявление для курсантов первого курса второго потока! Завтра выходной день для тех, кто сейчас слышит это сообщение. А кто его благополучно проспал, может идти на учебу. Всегда — и даже ночью — ваш студсовет!

На лицах всей честной компании застыло одинаковое выражение удивления. И только Герман внутри радовался передышке.

— Могли выходной проспать, — высказала общее мнение Ситри и полезла на свою полку, досыпать. Берт поспешил воспользоваться ситуацией и тоже незаметно устранился. Стефания недобро прищурилась:

— Что бы ты не затевал, не думай, что сможешь меня одурачить, — заявила она ни с того ни сего.

— Спокойной ночи, Стефания, — Герман выключил свет и под прикрытием темноты быстро переоделся и лег в постель. Сразу навалилась дикая усталость от всего — от волнения за друга, напряжения, ментальных усилий, подозрений. Его затянуло в черную воронку из беспорядочных беспокойных сновидений, в которой он парил до того момента, как услышал суету в комнате.

Открывать глаза не хотелось, хотя Герман считал себя достаточно дисциплинированным и никогда проблем с утренней побудкой не испытывал. А тут еще это мерзкое чувство, будто вчера в него влили кувшин домашнего вина — не так чтобы очень дурно, но голова тяжелая и ни в какую не желает отрываться от подушки.

— А он у вас часом не заболел?

Герман открыл глаза как раз тогда, когда Рене склонился над ним и уже тянул руку к лицу.

— Ай! — рыжий отшатнулся и едва не сел. — Жуууть! Он всегда так делает?

За его спиной пытался погладить свою единственную кофту Берт. Девушек видно не было.

— Что он тут делает? — спросил Герман и со вздохом сел. — И который сейчас час?

Выходило, что он проспал на два часа дольше, чем обычно. Непорядок.

— Мы собираемся в город, по магазинам! — радостно сообщил Альберт и на время забыл об утюге. — Рене сказал, что поможет мне. А еще надо зайти в бухгалтерию за первой стипендией. Представляешь, нам дадут деньги за то, что мы справились с практикой.

— За то, что мы пережили практику, — уточнил Рене. — Найти бы этот студсовет и… Всех разом.

До Германа стало доходить. В том числе и запах.

— Утюг, — коротко скомандовал он и прикрыл глаза. Пока Берт ахал и охал над чудом спасенной кофтой, а Рене над ним издевался, он попробовал прикинуть план на сегодня.

Раз не вышло со здешней библиотекой, оставался вариант посетить ближайшую, которая располагалась при университете инквизиции. Проблем со входом возникнуть не должно, а с остальным придется разбираться по ходу событий.

Итак, пункт первый, довести Альберта до магазинов в целости и сохранности и оставить на весьма ненадежное попечение Рене.

Во-вторых, незаметно отсоединиться и отправиться по своим делам.

Пункт последний и самый важный, сохранить свои передвижения в тайне от остальных. Для этого может понадобиться сносная причина для долгого отсутствия.

— Он опять уснул?

Герман ловко отбил тянущуюся к нему руку:

— Пошел вон из моей комнаты!

Рене пакостно захихикал:

— Это теперь и моя комната тоже! Что, съел? Распоряжение поступило, когда ты сладко причмокивал во сне. Так-то вот.

Это был удар ниже пояса. Он проспал все! И в блоке стало слишком много людей на квадратный метр. Очень шумных, громких и приставучих людей!

Герман понял, что кричит, хорошо хотя бы, мысленно. А Рене меж тем принял командование на себя:

— Гера, быстро одевайся, позавтракаем в городе. Берт, хватит мучить эту жалкую тряпку, это ее последний выход в свет. Я планирую оторваться на полную катушку!

Альберт тут же с сомнением оглядел кофту.

— А мне нравится.

— У тебя не только память, но и мозги отшибло, — резюмировал Рене и махнул рукой. — Пойду только кое-что из своей комнаты заберу и вернусь.

Когда за ним закрылась дверь, Герман с облегчением выдохнул.

— Почему не разбудил?

Альберт с честью выдержал тяжелый заспанный взгляд:

— Так выходной же. Вот девочки уже убежали в город, тоже за покупками, наверное. Интересно, я любил делать покупки?

Он всерьез задумался над этим важным вопросом, и Герман решил, что тот достаточно успокоился после вчерашнего:

— Можешь мне поверить, да. Я себе такого никогда бы не позволил.

— Выходит, я был богат? — у Альберта загорелись глаза. — И тратил деньги? Я хотя бы делал тебе подарки?

Герман припомнил кучу ненужной, но безумно дорогой мелочевки, среди которой попадались вещицы, за продажу которых они с матерью безбедно жили весь следующий месяц. Правда, приходилось осторожничать, чтобы не привлечь ненужного внимания.

— Делал-делал, не переживай, — он с сомнением покосился на друга. — Ты не винишь меня за молчание. Почему?

Альберт достал из шкафа куртку и принялся методично ощипывать куцую опушку:

— Значит, так надо. Ты сказал, что это ради моей безопасности, потому что меня хотят убить? Скажи только… я хотя бы это заслужил?

Герман поперхнулся воздухом.

— Заслужил смерть? Ты в своем уме?

Берт расценил восклицание по-своему и кинулся с объятиями:

— Герма-а-ан!

Столкновение было неизбежно. Герман не успел испугаться, как оказался стиснут и подмят под Альбертом. Да еще и затылком о стену ударился.

— Слезь с меня немедленно! Слезай!

— Герман, я тебя обожаю! Ты такой добрый и хороший!

— Слезай же!

— Ну ничего себе! А у вас все серьезно, я погляжу.

Появление Рене дало Герману шанс спихнуть растрогавшегося не ко времени друга. Рене уже заполз к себе наверх, закопошился там, ругаясь сквозь зубы. Потом спустился и торжественно объявил:

— Пошли что ли.

Герман бывал в больших городах. Точнее, всего в одном, зато сразу в столице и навсегда запомнил ее помпезное великолепие, мощеные площади с мраморными фонтанами и скульптурными композициями, тротуары, по которым неспешно прогуливались богато наряженные дамы под руку с не менее богато наряженными кавалерами. И много зелени, пусть и не такой первозданной, как в деревнях. Не то чтобы Герман ожидал чего-то подобного, тем более, что уже один раз добирался через центр от телепортационной станции до училища, но все равно надеялся, что тогда был просто недостаточно внимателен.