На стороне мертвецов (СИ) - Кащеев Кирилл - Страница 18

— А, вот чего! — мужичок явно обрадовался. — Ежели вам старый хозяин надоть, так опоздали вы, господа хорошие. В заграницы он отъехал, а дом сдал. Теперича туточки хозяйка наша.

— И вы сменили замки! — глядя то на связку, то на так и не открывшийся замок, выпалил Свенельд Карлович.

— Знамо дело, сменили! Два дня, почитай, на то убил. — кивнул сторож. И пробормотал. — А то явятся какие друзяки старого хозяина, а тут наша хозяйка как есть одна… Не дело. — и строго посмотрел на Свенельда Карловича.

— Кажется, вас обманули, Свенельд Карлович. — с коротким смешком выдавил Митя. — Может, нам все же стоило согласиться на ключи от казенной квартиры?

— Брата никто не обманывал! — выпалил Ингвар. — Это вы всех подозреваете, потому что сами…

— Ингвар, подожди! Владелец — порядочный господин, и не мог сдать дом двоим сразу! Послушайте, милейший… — Штольц обернулся к сторожу. — Не знаю, что у вас за хозяйка, но здесь ныне проживает начальник губернского Департамента полиции, коллежский советник Аркадий Валерьянович Меркулов с семейством.

— Верно, барин, баете — он и проживает! — неожиданно согласился сторож. — Потому хозяйка и велела замки поменять, а то мало у кого ключи-то остались? Вот хоть у вас, барин, а вы-то вовсе неизвестно кто такой!

— Я управляющий господина Меркулова! — уже заорал Штольц, спугнув волокущую короб с пирогами разносчицу.

— А я — сын. — Митя кончиком пальца отвел в сторону ружейное дуло — он слишком хотел в одну из двух ванных комнат и спать! В седле автоматона он был почти вровень с окошком — растерянный мужик запустил обе пятерни в редкую шевелюру и принялся почесываться. — Открывай немедля, прежде чем я не вынес тут и дверь, и окна! — и дернул рычагом, заставив автоматон вздернуть голову… и выпустить две струи пара прямиком в окошко.

Мужик заорал… шарахнулся… за дверью загрохотало, будто он там рухнул.

— Городовому засвищу! У меня и свисток есть! — глухо, как из погреба, донесся сквозь окошко хнычущий голос.

— Не успеешь — я сам позову! — рявкнул Митя — под кожей снова начал глухо тлеть противный мутный жар. — В тюрьму тебя брать, за захват чужого дома! Тут и идти недалече!

Второй раз он так отчаянно хочет мыться и спать — а его не пускают! Сперва в имении, теперь здесь. Здешние места, сдается, жаждут от него избавиться. Только не выйдет! Одно дело не хотеть сюда самому! Но чтоб какая-то провинция просто таки выживала его прочь? Нет уж!

— Не захватчик я! Сторож! Я… хозяйку позову! — слышно было как он топочет прочь.

— Еще сегодня утром я был уверен, что мой отец не женат. — выдавил Митя.

— Вы ему тоже не про все свои… художества сообщаете. — ехидно протянул Ингвар.

В соседнем доме негромко брякнула ставня — и мелькнул чей-то блестящий глаз. Соседи изволили любопытствовать.

Изнутри загремел засов — и когда только успели заложить? — и дверь медленно, со скрипом отворилась. Столь же медленно, стараясь сохранять достоинство, Митя выбрался из седла, переглянулся со Свенельдом Карловичем… и ступил внутрь.

Сумрак обрушился влажной после сна подушкой. Тускло и зловеще мерцала бронзовая рама высокого зеркала — своего отражения Митя не увидел, стекло затянуло мутной пленкой. Пахло сыростью и нежилыми комнатами, слегка разбавленное терпким ароматом уксуса и каких-то трав. Митя резко обернулся… в боковом коридоре мелькнула фигура в сером: девушка в форме горничной посмотрела на него с откровенным ужасом… и пропала, канув в сумрак. Митя шагнул вперед — ковровая дорожка мягко подалась под ногой, будто прикидывающее лугом болото. Мите даже послышалось чавканье — еще шаг и… бульк! Ковровая дорожка проглотит его, точно и не было никогда. Он судорожно перевел дух, заставляя себя сделать этот шаг, потом второй, и третий…

Дубовая дверь с грохотом захлопнулась, отрезая его и Свенельда Карловича от людной площади и автоматонов.

На ниспадающей, точно мраморный водопад, лестнице возникла темная человеческая фигура. Тонкая рука без единого кольца легла на прихотливый изгиб перил, и женщина бесшумно поплыла вниз — подол длинного платья скользил по ступеням. Из сумрака медленно проявлялся высокий лоб, собранные в строгий пучок светло-русые волосы, темные провалы глаз и нитка сжатых губ…

— Вшшшш! — воздух с едва слышным свистом вырвался меж плотно стиснутыми Митиными зубами. Ярость, алая, как кровь, и острая, как посеребренный нож на нежить, вскипела в груди, комом стала в горле и поднялась до глаз.

Он стоял на пороге собственного дома как… проситель, бродяга, под любопытными взглядами соседей переругиваясь с наглым мужиком из-за… из-за…

— Зссссдравствуйте, тетушшшшка! — из последних сил сохраняя хотя бы видимость спокойствия, прошипел он. — Вы вовсе не изменились за три года, что мы не виделись. Чем обязаны?

— Здравствуй, Дмитрий! — выходя под падающий из витражного окна тусклый свет, холодно ответила женщина. Была она высока и не столько стройна, сколько сухопара. У строго поджатого рта залегли две глубокие морщины. — Твой отец очень просил, и я согласилась приехать. Уж не предполагал ли ты, что он сам станет заниматься домом?

— Он мне ничего не говорил! — вскричал Митя и… поперхнулся. Отец ведь не обещал, что сюрприз будет приятный! Ну, батюшка…

— Он и не обязан тебе отчетом, мальчик! — насмешливо бросила тетушка, а Митя возблагодарил Предков, что Ингвар остался с автоматоном.

— А где же… кузина? — Митя огляделся: ему смутно помнился эдакий пучок лент на тоненьких ножках — у тетушки была дочь. Имени не помнилось вовсе.

— Ниночка в своей комнате.

Ne serait-ce pas charmant?[1] — как говаривал младший князь Волконский. Он, законный хозяин, еще в дом не попал, а у кузины Ниночки тут уже своя комната!

— Прячется, бедняжка? — с деланной озабоченностью спросил он.

— Ну почему же… — слегка растерялась тетушка.

— Что-то же заставило вас, милая тетушка, посреди губернского города, в квартале от полицейского участка сесть в доме, как в осаде. Даже замки сменить озаботились. Как отец-то в дом попадет, он сказал, что поздно вернется.

— Антипка откроет. — процедила тетушка.

— Или вызовет отцовских городовых гнать отца прочь. Вот как нам грозился. Ах да, где же мои манеры! Дорогая тетушка, позвольте представить вам человека, едва не поседевшего от вашей милой… гхм… шутки с замками… Наш управляющий имением, Свенельд Карлович Штольц. А это тетушка моя, отцовская старшая сестрица, Людмила Валерьяновна, в замужестве Фомина, вдова титулярного советника. Из Ярославля.

Свенельд Карлович поклонился, тетушка же даже не кивнула, лишь все сильнее поджимала и без того тонкие губы.

— На улице еще имеется Ингвар, автоматоны караулит. Так что, может, бравый Антипка уже откроет ворота, а горничная приготовит комнаты для господ Штольцев? А мне — ванну!

Сторож дернулся было… и тут же замер, пригвожденный к месту тетушкиным взглядом.

— Брат ни о чем таком меня не предупреждал! — процедила она.

— О чем не предупреждал, тетушка? Что с дороги…

«…И после визита в залитый кровью дом» — мысленно добавил Митя. Собственное тело казалось грязным и липким, точно покрытым коркой засохшей крови, а за шиворот будто натрясли муравьев, и теперь они ползали под одеждой, оставляя болезненные следы крохотных лапок.

— …следует принимать ванну? Так о таком предупреждать не надо, чистота — важнейшее условие обхождения приличного человека.

— Что у нас гости!

— Наверное, потому что у нас вовсе не гости? Свенельд Карлович часто станет наезжать по делам, а Ингвар и вовсе будет здесь жить.

Да сколько же можно! Митя поглядел на тетушку с раздражением. Еще и голова кружиться начала и снова в жар кинуло.

— Без прямого распоряжения Аркадия я не могу поселить в доме каких-то… неизвестных!

— Вы собираетесь держать господ Штольц в гостиной до приезда отца? — с совершенно искренним недоверием — как тетушка себе сие представляет? — спросил Митя.