Доктор Гарин - Сорокин Владимир - Страница 14

Гарин открыл глаза.

Луч мягкого вечернего солнца падал на кровать сквозь клин в занавесках. Голограмма со слонами в соборе Святого Петра по-прежнему парила над столом, но уже беззвучно. Собор давно уже был полон слонов. Они молились.

Гарин вздохнул и пошевелился. И почувствовал, что щёки его мокры от слёз. Он провёл рукой по щеке. – Давно ты мне не снился, друг дорогой… – произнёс он.

Сел в кровати. Посидел, приводя в порядок дыхание.

Свесил с кровати свои титановые ступни, пошевелил титановыми пальцами.

– Долгое… – это тебе не Короткое… – произнёс он и рассмеялся так, как смеётся человек после кошмарного и дурацкого сна.

Ужин был в семь, как обычно.

Овальные столы вечером снова были покрыты синей и красной скатертями, но уже другими, чем на ланче, с узорами. На столах стояли букеты цветов. Еду и напитки подавали официанты в белых перчатках. Из алкогольных напитков разрешалось только шампанское.

Когда облачённый во фрачную пару Гарин вошёл в столовую, и медики, и пациенты уже сидели на своих местах и закусывали под музыку Чайковского. – Добрый вечер! – поприветствовал Гарин всех по-русски.

Ему ответили и медики из-за красного стола, и пациенты из-за синего, тоже уже привычно по-русски.

Вся “великолепная восьмёрка” была здесь, многие нарумянились, подвели глаза и украсили руки браслетами и кольцами. Гарин уселся на своё привычное место между Машей и Штерном, взял в руку бокал с шампанским, поднял его и громко провозгласил:

– Будьте здоровы, дамы и господа!

Ему ответили, кто как мог. Гарин с удовольствием глотнул шампанского, стал класть себе разные закуски. Маша предложила ему салат, он благодарно кивнул. – Слыхали новость из Шемонаихи? – спросила она.

– Нет.

– Казахи предъявили ультиматум.

– Какой?

– Если до шести утра алтайцы не оставят северный берег Убы и не отойдут с позиций на шестьдесят два километра, казахи оставляют за собой право применить тактическое ядерное оружие.

– Вот как? – Гарин принялся за салат. – Ммм… нет, не слыхал… я спал….

– Очередной бред казахский, – закусывал Штерн. – Их угрозы ежедневны уже полгода.

– Но ультиматумов пока не было. – Маша отпила из бокала.

– Стояние на Убе! – рассмеялась Пак. – Можно эпос писать.

– Можно, если бы у алтайцев тоже была ядерная бомба.

– Маша, не делайте культа из ядерного оружия, – возразил Штерн. – Оно существует вовсе не для применения.

– Я надеюсь, но…

– Как Борис и Дональд? – спросил Гарин.

– Стабильны, – ответила Пак. – Пока.

– Дипсомания? – Гарин перевёл взгляд на санитаров.

– Бутылок в номере не найдено, – ответил один из них.

Гарин удовлетворённо кивнул, продолжая закусывать.

– Друзья, у меня есть тост! – раздалось за другим столом.

Сильвио поднял бокал:

– Если кто из вас не заметил, я напомню – сегодня ровно месяц, как мы здесь, в “Алтайских кедрах”.

– Я заметила! – улыбнулась ярко накрашенная Ангела.

– И я! – покачался на ягодицах Синдзо.

– Прекрасно! – продолжил Сильвио. – Этот месяц для меня пролетел, словно чайка над морем в солнечный день. Я лишний раз порадовался нашей коллективной мудрости, нашему выбору. У нас было столько возможностей! Европа кишит санаториями, грязелечебницами, горячими источниками. Но мы выбрали именно санаторий в Алтайской Республике. И не ошиблись, друзья, ведь правда?

Все, кроме Бориса и Дональда, одобрительно покачались на ягодицах.

– А кто подсказал нам это место? Мой друг Владимир!

– Это не я, – пробормотал тот.

– Нет, это ты, дорогой! Сначала он подсказал это мне, потом я рассказал про это целебное место всем вам. И мы приняли правильное решение. Поэтому я предлагаю тост за Владимира! Будь здоров и бодр, дружище!

Все выпили, кроме Дональда. Он сосредоточенно хлебал своё mixy-wixy.

– А теперь я хочу всем вам спеть!

– Сильвио, но мы ещё не закончили ужин, – развёл руками Эммануэль. – Суфле не может быть холодным!

– Не суфле единым жив человек, дорогой Эммануэль!

Сильвио поставил пустой бокал на стол, скрестил на животике руки в массивных золотых перстнях и запел громким, слегка дребезжащим тенором “Nessun Dorma” из оперы Пуччини “Турандот”.

Пак и Штерн с улыбкой переглянулись. Перестав есть, Гарин стал слушать. Маша бросила на Сильвио презрительный взгляд.

Закончив, Сильвио прижал руки к груди и закачался на ягодицах вперёд-назад-вперёд-назад. Все, даже Дональд и Борис, зааплодировали.

– Bravo, Сильвио! – выкрикнул Гарин, тяжко хлопая своими ладонями.

– Прекрасно, Сильвио! – хлопала Ангела.

– Чудесно! – возбуждённо покачивался на ягодицах Джастин.

Отхлопав, Дональд вытер рот салфеткой, отпихнул от себя чашу с mixy-wixy:

– Спето хорошо. Grazie, Сильвио. Ты настоящий парень, без сомнения. И не ответить тебе – значит не уважать других настоящих парней.

Он угрожающе оперся о стол руками и запел пронзительным, высоким и визгливым голосом:

Борис закрыл уши руками. Дональд спел ещё несколько куплетов и забарабанил по столу. Ему зааплодировали.

– Ладно, я пожертвую суфле. – Эммануэль поднял руку, прося тишины.

Он запел приятным спокойным баритоном:

Ему долго аплодировали.

Джастин снял с себя подвязанную салфетку и сразу запел не очень сильным, глубоким голосом “My Way”.

– Вот настоящий парень! – закричал Дональд, когда песня завершилась, и яростно замолотил по столу. Все поддержали Джастина аплодисментами. Слегка захмелевшая от двух бокалов шампанского Ангела приняла эстафету:

Голоса у неё не было совсем, но ей долго аплодировали.

Сильвио толкнул в бок соседа:

– Владимир! Твоя очередь!

– Это не я.

– Владимир, спойте!

– Русские песни такие красивые!

– Это не я.

– Спойте нам, Владимир, мы просим! – пророкотал на всю столовую Гарин и зааплодировал.

Владимир покачнулся на ягодицах, вытер рот салфеткой, задумался ненадолго и запел несильным голосом: