Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 38

Шарп с интересом наблюдал за тем, как один из офицеров положил снаряд на плоскую поверхность парапета и направил на ближайшее скопление всадников. Стоявший рядом ракетчик легонько помахивал подожженным запальным фитилем, не давая ему потухнуть. Наведя ракету на противника, офицер с довольным видом отступил и сделал знак солдату, который широко ухмыльнулся и поднес фитиль к бумажному жгуту у основания снаряда.

Бумага, из которой скрутили жгут, была, как догадался Шарп, смочена в пороховой воде и затем высушена, потому что она мгновенно вспыхнула. Огонь быстро побежал по жгуту, и ракетчик торопливо отошел. Пылающий след исчез в нижней части цилиндра, наступила тишина, потом ракета задрожала, и из трубы вырвался огонь. Все труды офицера, тщательно выверявшего направление, пошли насмарку, но поправить прицел не представлялось возможным, потому что пламя уже лизало бамбуковую палку. Внезапно огонь загудел, как в плавильной печи, что-то зашумело наподобие небольшого водопада, и ракета пришла в движение, извергая искры и черный дым. Мгновение она тряслась, подскакивая на парапете, потом вдруг резко взмыла в воздух, оставив на камне черную отметину, а за собой густой дымный хвост. Поначалу казалось, что снаряд упадет на землю, не справившись с силой земного притяжения, но он набрал скорость, выровнялся и успешно перелетел через бруствер, лагерь и даже реку. Несколько мгновений ракета неслась, разбрызгивая искры и пламя, потом заряд выгорел, и она устремилась вниз. Попавшие под обстрел всадники побросали подзорные трубы и рассыпались в разные стороны, спасаясь от низвергшегося на них с пронзительным воем небесного демона. Ракета ударилась о землю, подскочила, завертелась и взорвалась с сухим треском, выбросив столб белого дыма и оранжевого пламени. Никто из всадников не пострадал, но охватившая их паника доставила истинное удовольствие солдатам Типу, приветствовавшим ракетчика восторженными криками. Шарп кричал вместе со всеми. Тут же с нижнего яруса выстрелила пушка. С гулом пронесшееся над рекой тяжелое ядро поразило лошадь в полумиле от крепости, но радости никто не выказал – пушки были оружием более привычным и явно не столь зрелищным.

– Этих чертовых трубок у него тысячи, – заметил Шарп, указывая на груду ракет.

– Они очень неточны, – с упорством педанта ответил лейтенант.

– Точны не точны, а страху навести могут, – не согласился Шарп. – Особенно если выстрелить сразу дюжину штук. Это ж ад кромешный. Не хотел бы я попасть под такой обстрел.

Позади них, с высокого белого минарета новой городской мечети, донесся голос муэдзина, призывающего правоверных к вечерней молитве, и мусульмане-ракетчики поспешно расстелили крохотные коврики и опустились на колени лицом на запад, в сторону Мекки. Лоуфорд и Шарп тоже повернулись на запад, но не из уважения к религии Типу, а потому, что авангард британской и индийской кавалерии приблизился к южному рукаву Кавери. Основная часть армий устраивалась лагерем к югу от города, а всадники, по всей вероятности, выдвинулись вперед для разведки с учетом намеченного на следующий день короткого марша. Шарп видел офицеров, размечающих расположение палаток. Похоже, генерал Харрис все-таки принял решение атаковать с запада, с того самого направления, о котором предупреждал полковник Маккандлесс.

– Чертовы глупцы, – пробормотал Шарп, хотя они с Лоуфордом так и не узнали, чем именно опасно западное направление.

Возможности покинуть город им тоже не представилось. За новыми солдатами постоянно кто-то присматривал, их не назначали в ночной караул, и Шарп прекрасно понимал, что даже малейшая попытка выбраться из Серингапатама закончится смертью. И все же обращались с ними, в общем, неплохо. Новые товарищи приняли беглецов вполне благожелательно, хотя и несколько сдержанно, и Шарп знал, что относиться к ним будут с подозрительностью до тех пор, пока они делом не докажут свою полную надежность.

– Штука не в том, что вам не доверяют, – объяснил в первую ночь Генри Хиксон, – а в том, что ребята не уверены в вашей надежности. Вот популяете в прежних дружков, тогда и станете как все. – Хиксон подшивал растрепанный край кожаной рукавицы, защищавшей руку при работе с пушкой. Старая, закопченная рукавица служила лучшим подтверждением многолетней службы Хиксона в артиллерии. – Привез из Америки, – сказал он, поглаживая потертую кожу. – Мне ее сшила одна подружка в Чарлстоне. Вот уж милашка была…

– Ты давно в артиллерии? – спросил Лоуфорд.

– Чуть ли не всю жизнь, Билл. С семьдесят шестого. – Хиксон рассмеялся. – За короля и отечество! Вперед, на спасение колоний! А? Вот и топал туда-сюда, как заблудившийся ягненок. Даже и пострелять толком не пришлось – только марши да марши. Надо было там и остаться, когда нам дали пинка под зад, но я был дурак и не остался. Отправился на Гибралтар, полировал пушку еще пару лет. Потом перевели сюда.

– Так почему сбежал?

– Из-за денег, конечно. Типу хоть и не нашей веры, но пушкарям платит хорошо. Когда платит, понятно, что бывает нечасто. Но все равно здесь лучше, и султан мне ничего плохого не сделал. К тому же остался бы в пушкарях, не встретил бы Суни. – Он ткнул заскорузлым пальцем в сторону индианки, готовившей ужин с другими солдатскими женами.

– И не боишься, что поймают? – спросил Лоуфорд.

– Конечно боюсь! Как не бояться! – Хиксон поднял рукавицу, проверяя, ровно ли лег шов. – Думаешь, приятно стоять у столба перед дюжиной паршивцев, которые целятся в тебя из мушкетов? Нет, Билл, я хочу умереть спокойно, в постели Суни. – Он усмехнулся. – Ты задаешь дурацкие вопросы, но что еще ожидать от чертова писаришки! Я тебе так скажу, чтение и письмо до добра не доведут. – Хиксон сокрушенно покачал головой.

Как и все остальные солдаты Гудена, он с большей подозрительностью относился к Лоуфорду, чем к Шарпу. Шарпа они понимали, он был свой и хорошо знал дело, а вот в Лоуфорде видели человека непонятного, чужака, а потому и держались с ним настороженно. Чуждость эту они объясняли тем, что он вырос в иной среде, в другом окружении, в приличной семье, попавшей под жернова трудного времени; «писарю» сочувствовали, но считали, что ему просто не хватило крепости. Некоторые презирали Лоуфорда за неловкость в обращении с оружием, но цеплять или дразнить не решались – никому не хотелось ссориться с Шарпом.

Неприятельские армии разбивали лагерь на безопасном для себя расстоянии к югу от города. С десяток майсурских кавалеристов еще кружили поодаль, выжидая случая захватить пленного, но большинство солдат Типу вернулись на остров. В городе царило оживление – противник наконец-то предстал у ворот, и долгое, томительное ожидание закончилось. В поведении жителей даже появилась уверенность, потому что, хотя вражеская рать и выглядела устрашающе огромной, в распоряжении султана были опытные воины и неприступные стены. Недостатка энтузиазма не замечалось даже среди индийских солдат. Лоуфорд сказал Шарпу, что отношения между ними и мусульманами отягощены давнишней враждой, но нынешним вечером весь город как будто объединился в показном пренебрежении к врагу.

Стоявший у внутренней стены Майсурских ворот сержант Ротье крикнул что-то, указывая на большой бастион в юго-западном углу города.

– Нас требует к себе полковник Гуден, – перевел Лоуфорд.

– Vite! – проревел сержант.

– Немедленно.

Пробившись через запрудившую парапеты толпу зрителей, они нашли полковника Гудена на выступающем к югу кавальере.

– Как спина? – обратился француз к Шарпу.

– Заживает, сэр. Очень хорошо.

Гуден улыбнулся – новость явно порадовала его.

– Это все индийская медицина. Если соберусь возвращаться во Францию, возьму с собой местного лекаря. Они куда лучше наших. Французские только и умеют, что выпустить из человека кровь, а потом утешать его вдову. – Он повернулся и указал на юг, в сторону реки. – Ваши старые друзья.

И действительно, на другом берегу группа конных британцев и индийцев проводила рекогносцировку местности между лагерем и городом. Большая часть группы держалась на безопасном расстоянии, но несколько отважных, или бесшабашных, подъехали поближе, то ли желая спровоцировать кавалерию султана на вылазку, то ли вызывая на себя огонь вражеских орудий. Три или четыре особенно дерзких весельчака что-то кричали и даже размахивали руками, явно потешаясь над защитниками Серингапатама и ловко увертываясь от перелетающих через реку ракет и ядер.