Вопреки судьбе (СИ) - Попова Екатерина - Страница 55

Просто ждал, когда его позовут на помощь.

А до тех пор он был обычным одиннадцатилетним мальчишкой, видящим суматошные и бессвязные сны после целого дня, наполненного подготовкой к сложной контрольной и субботней экскурсии во Францию. И адский пёс мирно дремал в его ногах, не думая о том, как страстная мечта золотоволосого ребёнка о собаке лишила его власти и славы, подарив взамен — счастье быть любимым…

***

Причину, по которой циркачи носят своих змей на шее, как некий диковинный галстук, Азирафаэль понял очень скоро. Собственно, уже через пару десятков шагов. Понял и про себя мысленно взвыл, представив, как будет себя чувствовать к концу их пути. Даже если он окажется совсем недолгим. Кроули был тяжёлым. Нет, не так. Кроули был очень тяжёлым. Пожалуй, намного тяжелее, чем можно было подумать, глядя на него в его змеиной форме со стороны. Даже сейчас, уменьшившийся до без малого двух метров, он казался почти неподъёмным. Азирафаэль с ужасом представлял, что бы он делал, останься Кроули в своём обычном размере.

…и изо всех сил гнал от себя мысли о том, что на эту трансформацию его друг, возможно, потратил все оставшиеся силы. В нематериальном виде размер не имел никакого значения — но нематериальность сейчас была непозволительной роскошью. А физическая форма накладывала свои ограничения.

…Такие же тяжёлые, как тяжёлое неподвижное тело, безвольно свернувшееся у ангела за пазухой. Кроули сейчас был совсем небольшим. Его можно было поднять. Можно было нести, не падая под его весом. Можно было…

Для измученного, с трудом переставляющего ноги Азирафаэля даже двадцать килограмм, до которых уменьшился вес обычно поистине огромной рептилии, был почти непосилен. Сейчас, когда Кроули всей своей тяжестью безвольно лежал под его рубашкой, холодя кожу своей чуть шершавой чешуей, это ощущалось как никогда сильно. Азирафаэль только на миг рискнул убрать поддерживающие его руки — и едва успел вернуть их на место, когда наспех заправленная в брюки рубашка чуть было не выдернулась из-под ремня под нешуточным весом. Дальше он шёл, крепко прижимая неподвижное длинное тело друга к себе и старательно вглядываясь себе под ноги, боясь споткнуться и упасть вперёд.

Нет, он, конечно, не боялся раздавить Кроули. Наверное, даже сейчас вряд ли это убьёт его по-настоящему. Но… Нет, проверять Азирафаэль не желал. Тем более что ведь были ещё ожоги, о которых упоминал Кроули… Святые ожоги, как втайне боялся ангел. Иначе почему они не затянулись до сих пор? Или…

Он задумался, может ли демон обжечься в аду — он ведь, должно быть, спускался за ним вниз в ту могилу…

И тут же, отвлекшись, запнулся о незаметную в полумраке неровность пола, с приглушённым вскриком качнувшись вперёд. Сердце захолонуло, дёрнулось вверх. Он непроизвольно крепче прижал Кроули к себе, сделал один поспешный шаг, второй, третий… На четвёртом потерянное равновесие наконец удалось восстановить, и он, тяжело дыша, остановился, в панике прижимая болезненно зашипевшего змея к себе.

— О, мой Бог… Прости, дорогой, прости! — виновато прошептал он, вздрагивая пополам от запоздалого страха и острой жалости.

— Сссс… Что с-с-сл…члось?

Азирафаэль закусил губу. Голос Кроули был чудовищно слабым. Он заметно срывался от боли… И, что особенно напугало ангела, стал ещё более невнятным. Словно Кроули стоило труда огромного труда пользоваться человеческой речью — а ведь даже в сорок первом, когда он был вынужден сменить форму, чтобы сбросить сожжёную почти до костей кожу и после на целый месяц впал в спячку в его магазине, он говорил внятно.

— Ох, дорогой мой… прости, мне так жаль… — беспомощно повторил он, против воли осторожно поглаживая неподвижное змеиное тело сквозь рубашку. — Не волнуйся, я всего лишь споткнулся. Я постараюсь не трясти тебя больше.

В ответ донеслось только измученное шипение. Кроули слабо шевельнулся; Азирафаэль почувствовал короткую болезненную дрожь, прокатившуюся по длинному телу. А змей уже замер вновь, тяжело, едва слышно дыша. Ангел подождал ещё полминуты. Потом, поняв, что ответа не будет, последний раз осторожно провёл ладонью по тому, что, как ему казалось, было головой Кроули и, стараясь двигаться как можно ровнее, вновь заспешил вдоль указывающей путь едва заметной нити.

…Тяжелее всего было не сбавлять шаг. Идти, переставлять ноги, одну за другой, раз за разом, раз за разом… Уже через две сотни метров он почувствовал, что начинает задыхаться от слишком быстрой ходьбы. Ещё через несколько минут начали мелко подрагивать от напряжения ноги. Руки, которыми он даже шевельнуть не решался, чтобы не потревожить впавшего в тяжёлую дрёму Кроули, затекли уже давно и теперь медленно начинали отниматься. А слабо мерцающая алая струйка указателя знай текла себе вперёд, не спеша заканчиваться, и Азирафаэль с ужасом ловил себя на мысли о том, что будет, если до спасительного портала осталось пара десятков — или сотен — километров?

О сбежавшем перепуганном демоне он старался просто не вспоминать. В конце концов, предотвратить их обнаружение он был бессилен. Но, возможно, они ещё успеют выбраться на Землю до того, как облаву перебросят на Третий Круг…

Спустя ещё пару сотен шагов Азирафаэль был вынужден остановиться, осторожно опуститься на колени и поудобнее перехватить постепенно выскальзывающего из его рук Кроули. А потом — ещё раз, и ещё… Немеющим от усталости рукам всё труднее было удерживать тяжёлое змеиное тело. В первый раз Кроули проснулся и, встревоженно дёрнувшись, попытался высунуть голову. Впрочем, почти тут же оценил ситуацию и с облегчённым полустоном-полушипением свернулся на его руках. Во второй раз — только слабо вздрогнул, мгновенно успокоившись от его тихого «Всё хорошо, дорогой…» В третий — даже не шевельнулся. И Азирафаэлю стоило огромного труда заставить себя убрать руку, не тревожить друга своим глупым, ненужным желанием нащупать на мягком горле пульс. Кроули был жив, он чувствовал это. У него отняли только силу, не суть, он заметил бы, если бы сознание Кроули ушло из этой физической оболочки.

…По крайней мере, Азирафаэль очень на это надеялся.

На большее у него уже просто не было сил. Он должен был идти. Шаг левой ногой. Шаг правой. И снова — левой. Переступить корявый наплыв на полу — осторожно, ещё осторожнее… Короткий взгляд вперёд, вдоль едва заметной указующей нити. И вновь — шаг левой ногой. Шаг правой…

Сотня шагов. Две. Тысяча…

А потом всё закончилось.

Азирафаэль, непроизвольно споткнувшись, остановился и непонимающе закрутил головой, пытаясь понять, что происходит. Он точно помнил, что коридор впереди был достаточно длинный, не меньше сотни шагов. Настолько длинный, что скорее просто таял в полумраке, нежели скрывался за поворотом, смутно различимым вдали.

…Точнее, таким он был полминуты назад, когда он в последний раз поднял голову, намечая путь на следующие несколько десятков шагов. Теперь же в нескольких метрах впереди была стена. Глухая, багрово-серая, шершавая… обычная.

Азирафаэль медленно, уже догадываясь, что произошло, повернулся в ту сторону, откуда пришёл. Всем телом, не доверяя и без того обморочно кружащейся голове.

И, со стоном выдохнув, обессиленно осел на колени.

Коридора сзади больше не было.

Вернее, был… метров десять. А дальше — такая же глухая, непроницаемая стена, как и та, что перекрыла им путь.

Что ж… Этого стоило ожидать.

Азирафаэль вдруг понял, что не испытывает уже даже страха. Только глухую, тоскливую усталость. На этот раз — действительно конец. Не успели.

— Прости, дорогой мой… — едва слышно прошептал он, зажмуриваясь и чувствуя, как против воли вскипают горячие слёзы на глазах. Прошептал — и сам не понял, за что просит прощение. За то, что не успел добраться до спасительного портала?

…Или за то, что обрёк друга на лишние полчаса мучений, которые всё равно ни к чему не привели?

На душе было пусто. Пусто, серо и безжизненно. Где-то глубоко внутри ворочался тупой, болезненно сжимающий внутренности страх. Но даже он ощущался отдалённо, как сквозь толстый слой ваты… или пепла.