Набор преисподней (СИ) - Рицнер Алекс "Ritsner" - Страница 30

Тим, черт побери, какого хрена ты разобиделся?

Тим отводит взгляд. Стах остается в его безучастии, смотрит на него с немым вопросом. Он не может. Он не может даже намеком сознаться, что Тим ему нужен, потому что не уверен, что нужен Тиму. И они сидят в тишине.

II

Тим приходит в четверг после уроков. Как обычно, замирает. Стах даже не в состоянии ему улыбнуться и начать разговор на литературную тему. А у Тима и подавно не выходит делать вид, что все в порядке. Они пялятся друг на друга несколько долгих секунд. Тим приземляется рядом. На том их контакт обрывается.

Кто-то должен вскочить и спросить, что происходит, но каждый очень занят, борется со своей обидой и гордостью.

III

В пятницу, как и во все другие дни, кроме, разумеется, понедельника и четверга, Антоша снова идет вместе со Стахом и пытается увлечь его в пустую болтовню.

Стах не слушает: он замечает Тима. В этот момент у него отключается все, начиная с мозга.

Тим рассеянно и медленно бредет по улице где-то недалеко, смотрит себе под ноги. Вопросов хватает, чтобы сорваться к нему. Стах фамильярно хлопает Антошу по плечу и сбегает. Тот понимает — и теряет всякое желание продолжить.

— Котофей, — равняется шагом, заставляет вздрогнуть, — ты чего тут? У тебя вроде пять уроков сегодня.

Тим слабо кивает и переплетает перед собой пальцы. Отворачивается, без охоты говорит в сторону:

— Кажется, я ключи потерял…

— Давно? Утром? — Стах тут же включается в ситуацию.

— Наверное…

— А когда твой отец придет?

— Вечером. Может…

— А может, не придет? — усмехается — и тут же теряет улыбку, когда понимает, что Тим — всерьез. Переводит тему: — Как ты обычно идешь? Надо восстановить маршрут.

Тим смотрит на него озадаченно и слабо кивает на дорогу. Стах с головой уходит в поиски.

IV

До дома Тима Стах, конечно, изучает дорогу, но больше его интересует лестничная площадка. Мало ли, когда клал в карман — уронил.

Тим идет тише и грустнее обычного. Стах толкается, чтобы немного его растормошить, но он отплывает в сторону, неторопливо возвращается обратно… Инертный.

— Котофей, да не кисни. Найдем, — обещает. Тим, видимо, не верит, потому что Стах добавляет еще веселее: — А нет — и не страшно. Будут у тебя новые. Брелок подарю. С журавлем каким-нибудь. Хочешь?

Тим тянет уголок губ. Стах — расплывается в улыбке. Снова его пихает. Тим не реагирует.

Они поднимаются на третий этаж.

Ключи — в дверях.

Тим закрывает лицо руками и падает на корточки. Стах улыбается, открывает. Смотрит на него — ласково.

— Ну вот, нашлись. А ты расстроился. Заучился, наверное. Со всей этой физикой.

Тим не шевелится. Стах чувствует — с ним что-то не так. Сегодня — особенно. Опускается рядом. Пытается еще:

— Все равно брелок куплю. Надо большой и яркий, чтобы ты не забывал. Договорились?

У Тима дрожат плечи. И вдыхает он прерывисто и шумно. Стах перестает улыбаться.

— Котофей? случилось что-то?..

Тим вытирает глаза пальцами, отнимает от лица свои белые угловато-острые руки, сжимает в замок. Взгляд у него — мертвый. Просит:

— Иди домой.

Стах поджимает губы. Поднимается, заходит в квартиру, бросает рюкзак у стены, раздевается и уходит в кухню по-хозяйски шариться в поисках чая.

Тим провожает его взглядом, непроницаемым. Идет за ним, застывает в проходе, скрещивает на груди руки.

— Ты слышал, что я сказал?

Стах оборачивается, копирует его позу, но переносит вес на одну ногу. Приподнимает подбородок, обличительно на него щурится.

— Все время слышу. Твое: «Не подходи», «Давай не со мной», «Иди домой».

У Тима покрасневшие глаза и измученный вид. Тим сглатывает с таким видом, словно у него простужено горло. Хрипло заявляет:

— Я не хочу тебя видеть.

— Так отвернись.

Тим долго смотрит на него — взвинченного, взъерошенного, с плутовскими темными глазами. Качнув головой, болезненно морщится и выходит.

Стах стискивает зубы и отступает на шаг, чтобы опереться о столешницу ладонью. Гребаный Тим вызывает у него боли в ноге.

V

Тим заперся в комнате. Не отвечает на череду сначала обыденных, потом — язвительных вопросов. Сколько сахара в чай, подогревать ли ему ужин, выйдет он или нет, не хочет ли заняться физикой или он «устал» опять, выйдет проводить или как.

В итоге обида перевешивает, Стах одевается, говорит:

— Чтоб я еще с тобой связался, — и громко хлопает дверью.

Комментарий к Глава 23. Потерянные ключи

Стах тоже потерял ключи — и никак не войдет.

========== Глава 24. Обнуление ==========

I

Это случается за две недели до конца четверти. Стах идет на уроки. Перед ним — столпились старшеклассники. Создали пробку посреди коридора. Они общаются между собой, шушукаются и хихикают. Другие гимназисты клюют на любопытство — и этот ком растет и множится.

— Так, десятый «Б», расходимся, — доносится из кабинета.

Толпа вполовину — хихикает, вполовину недоумевает. Стах — никому не принадлежит. Ему плевать — на причины, даже если кто-то умер от передозировки домашней работой: он вот тоже на грани. Он пытается просочиться у самых дверей в кабинет — где посвободней.

— Лаксин, я закрываю, выходи.

Стах так давно не слышал этой фамилии, не видел этого лица, что вскидывает голову, как будто позвали, и уставляется в пустые Тимовы глаза. Тот отводит взгляд. Проходит. Задевает плечом.

— Хватайте, хватайте!

И они — хватают. Утаскивают Тима в центр толпы, держат при себе, улыбаются учительнице. Кто-то треплет Тима по волосам. Кто-то прижимает к себе, согнув у него руку под подбородком — почти душит. Если не вникать, может показаться, что он им — друг.

Но Стах вникает. В чем дело?.. Какое-то дурное предчувствие. Он знает. Знает лучше других. Оно знакомо ему, оно преследует его, оно живет с ним. И он застывает. Отслеживает краем глаза, как уходит единственный взрослый человек. Пытается спросить у Тима — хотя бы молчаливо, хотя бы одним взглядом. Но тот не смотрит.

Тима выталкивают в центр толпы и окружают. Стаху больше не видно. Разгоняют зевак. Шугают младшие классы. Как-то они расходятся подозрительно — то ли сторожить входы, то ли еще чего… Все, что происходит в центре, не видно никому: не пустят — в свидетели.

К горлу подступает тошнота. Стах ее помнит. Он делает шаг назад.

Слышно, как льется вода. Из гула смешков и хохота доносится:

— Очищение грязью!

— Плаксинской кармы.

— Глядишь, человек в нем прорастет.

— Будущий биолог цветы должен любить, не убивать!

— Пусть еще спасибо скажет, что мы его не удобряем.

Толпа расходится с каким-то ликующим хохотом — и только тогда открывается вид на то, что они сделали: Тим сидит какой-то поломанный, на коленях, зажав руками голову, с него стекает грязная вода или, скорее, жидкая грязь.

Стах размыкает губы, не шевелится. Кто-то его отталкивает пальцами. Он не успевает прийти в себя — его впечатывают в стену, хватают за ворот рубашки. Он уставляется широко раскрытыми глазами. На старшеклассника. Тот не сильно выше Тима, не намного шире в плечах, но — удивительно: в нем куда больше напора и мощи.