Козлёнок Алёнушка - Донцова Дарья - Страница 4

Таня оказалась ловкой, она за считаные минуты поменяла медведей и сказала Саше:

– После росписи они же в ресторан поедут?

– Конечно, – подтвердил «извозчик», – пить, гулять, веселиться. Лимузин арендовали на сутки.

Кузнецова протянула Саше деньги:

– Держи.

– Спасибо, – обрадовался шофер.

– Хочешь получить еще столько же? – прищурилась Таня.

– Что надо сделать? – деловито осведомился Великанов.

– Когда привезешь новобрачных в ресторан, позвони мне. Я выйду на стоянку и поменяю медведя. Привяжу вашего, а своего я заберу. Он музыкальный, дорогой, еще пригодится мне.

Александр замолчал.

– Дальше! – поторопила я.

Парень прислонился к лимузину.

– Я встал здесь на парковку, звякнул ей. Она мигом примчалась, все сделала, заплатила и ушла.

– Опиши внешний вид этой дамы, – велела Лена.

Александр начал ковырять асфальт носком ботинка.

– Ну… толстая такая, прямо бочка, жирная очень.

– Цвет волос, глаз? – подсказала я.

– Шапка на ней до бровей была натянута и очки большие, дымчатые, – припомнил Саша.

– Одежда какая? – не утихала я.

Водитель скривился:

– Я не разбираюсь в бабских шмотках. Ну… куртка, брюки, ботинки.

– Подробнее, – потребовала Лена.

Саша пожал плечами:

– Ну… куртец черный, может, темно-синий, шапка… ну… вязаная… черная, может, темно-синяя… штаны… ну… черные, может, темно-синие… может, джинсы… ботинки, ну… может, кроссовки.

Я молча слушала водителя. Полицейские и частные детективы хорошо знают: добиться от свидетеля описания преступника или машины – гиблое дело. Как правило, слышишь от людей: «не запомнил», «мужик как мужик», «одежда… ну, он одетый был». Если же свидетелей несколько, то каждый опишет предполагаемого нарушителя по-своему, и у вас в результате окажется женоподобный парень в возрасте от десяти до семидесяти пяти лет, лысый и кудрявый, ростом с карлика, но выше небоскреба. Он носит очки и одновременно ходит без них, шепелявит, грассирует, четко произносит слова и похож на евреенегротаджикороссиянокитайского удмурта и белоруса. Хорошо помню, как одна дама уверяла Степана, что она сама лицезрела, как пират звонил в дверь дома.

– Уверены, что видели морского разбойника? – уточнил Дмитриев и услышал в ответ:

– У меня стопроцентное зрение. Черная повязка на глазу, деревянная нога и попугай на плече.

Когда наконец отыскали преступника, то оказалось, что у него две нормальные ноги, сильная аллергия на птиц и пара здоровых глаз. Правда, он брюнет, носил длинную челку, та падала ему на лоб и закрывала один глаз. Прядь волос дама со «стопроцентным зрением» приняла за повязку. А откуда взялись деревянная нога и попугай? Их дорисовало богатое женское воображение и способность строить логические цепочки: раз на лице черная повязка, следовательно, перед ней пират, а у него всегда деревянная нога и попугай на плече.

– Ну… все… такое… – мучился тем временем Саша, – обычное.

– У какого магазина стояла Татьяна при вашей первой встрече? – прервала я его страдания.

– Кабановский переулок, – не замедлил с ответом Саша, – он короткий, там один бутик, офигенно дорогой.

– Зачем Татьяна привезла потом серого медведя? – удивилась Ленка. – У нее же был белый, которого она сняла! Забрала своего говорящего, а вернула обычного.

– Она его уронила, – хмыкнул Саша. – Смотрю, бежит, в руках сумка. Ба-бах! Прямо в грязь торба шлепается, а игрушка в лужу! Татьяна к метро ринулась, назад вся в мыле принеслась, купила, что попалось в магазине, живо косолапых поменяла и удрапала.

– В ресторан? – поинтересовалась Лена.

Александр показал рукой в противоположную от трактира сторону:

– Не, туда.

Я протянула Саше свою визитку.

– Если вдруг Таня опять предложит вам встретиться, сообщите мне за вознаграждение. А Кузнецовой не говорите о нашем уговоре.

– Понял, не дурак, – отрезал Александр, – если вопросов больше нет, то залезу в лимузин. Устал, с раннего утра на ногах, подремать охота. Вот моя визитка. Вдруг вам роскошная машина потребуется, звоните. Всегда к вашим услугам.

– Если ты не торопишься, останься еще ненадолго, поговорить надо, – попросила Лена.

– Конечно, – кивнула я, – пошли в ресторан.

Когда мы вернулись, народ плясал в центре зала. Все хорошо выпили и чувствовали себя прекрасно. Я села в кресло в укромном уголке, Лена устроилась в соседнем и сказала:

– Татьяна Кузнецова! Ржака!

– Нельзя исключить, что тетку на самом деле так зовут, – возразила я, – но, учитывая подмену медведей, думаю, что у нее в паспорте другие данные. Возможно, в игрушку вставили какую-то аппаратуру, она и выдала пламенную речь. Федя не врал. Кто-то решил испортить тебе свадьбу. Есть версии? Что за женщина?

– Почему не мужчина? – спросила Лена.

– Не исключено, что эта идея пришла в голову представителю сильного пола, – согласилась я, – поройся в памяти. Кто точил на тебя зуб? Бывшие мужья?

– Не, – отмахнулась Лена, – на них это не похоже! Скорей уж просто любовники. Женя Морозов, Олег Анисин, Степан… э… фамилия у него… Митриев!

Я опешила, а Ленка замахала руками.

– Да никогда! В костер меня бросайте, но в твоем лесу я охотиться не стану. Просто у парня имя как у твоего мужа, а фамилия то ли Митриев, то ли Матриев, то ли Мотриев. Забыла. Вилка, чужие мужья не мой конек. На хрена козе баян? За фигом мне скандал от супружницы любовника? Идите лесом, чьи-то мужья. Разведетесь, тогда и клинья под меня подбивайте.

– Значит, трое, – подвела я черту, – Морозов, Анисин и Митриев-Матриев-Мотриев.

– Не, их больше, – ухмыльнулась подружка.

– Сколько? Уточни, – попросила я.

Лена зашевелила губами.

– Ну… двенадцать… нет, тринадцать. Или четырнадцать. Вернусь домой, возьму книжечку и точно скажу тебе количество, имена, период нашей любви.

Я уставилась на Ленку.

– Ты записываешь данные любовников?

– Да! А ты разве нет?

Мне бы ответить: «Я вышла замуж за Степана Дмитриева и на других мужчин не смотрю». Но я почему-то сказала:

– Мне это в голову не приходило.

– Завидую твоей памяти, – вздохнула Лена, – а я путаюсь в парнях, поэтому заношу их данные в дневник.

– Да зачем? – спросила я.

Ленка кокетливо повела глазами.

– Вечно молодой и красивой я не останусь, лет в девяносто придется забыть о романах. На старости лет сяду вечером у камина, открою дневник и буду вспоминать, как, что и с кем делала.

Я кашлянула. Диванкова решила уйти из большого секса на девятом десятке. Но я ей не верю. Хорошо знаю Ленку, она и в столетний юбилей найдет себе ретивого кавалера.

Женщины, которые строчат в сетях: «Сорокалетние старухи никому не нужны, мужчины любят только молодых», на самом деле просто боятся выпасть из обоймы. Они не уверены в себе, постоянно сидят на диетах, улучшают морду лица, наращивают волосы и гелиевые когти, ковыляют зимой на высоких тонких каблуках по обледенелым тротуарам, фанатично следуют моде, выкладывают в соцсетях фото себя, прекрасной. И пишут: «Сорокалетним бабкам помирать пора, сорокалетним мумиям лучше и не мечтать о замужестве». Но вот парадокс! Прекрасные юные красавицы или одиноки, или им достались драчуны, алкоголики, наркоманы, патологические бабники. После их свадебных снимков в инстаграме вскоре появляются снимки синяков, ран, а публикации меняют тон. Теперь девушка пишет, что все парни козлы, нормальных нет. Она глубоко ошибается. Основная масса мужчин связывает свою судьбу с обычными женщинами. Да, красивая внешность радует глаз, но если ей сопутствуют злость, лень, сварливость, глупость, жадность и твердая уверенность: муж мне должен быть вечно благодарен за то, что я, красавица, его своим вниманием осчастливила, то, поверьте, их браку долго не жить. Нормальный мужик хочет встретить ту, которая станет ему другом, которая за него в огонь и в воду и полюбит его самого, а не его кошелек.