Горничная для Мага (СИ) - Богатова Властелина - Страница 8

Пусть не обольщается, это не её заслуга.

— Ты зря приехала.

Игнэс тихо засмеялась, отводя взгляд, прикусывая аппетитную нижнюю губу.

— Злишься на меня? Я исправлюсь Хэварт, — нахмурила идеально очерченные брови, — я виновата. Я, дура, не ценила того, что у меня было.

— Ты настолько самоуверенна?

Пусть оставит своё раскаяние при себе. Хотелось это сказать, но Хэварт передумал, теперь он будет играть. Но всё же что случилось такого, что она оставила золотой мешок, на который посадила свою упругую попку? Впрочем, ему всё равно.

— Тебе ведь это всегда нравилось, — снова понизила до полушёпота мелодичный голос, от которого раньше у него мурашки по телу шли. Хэварт усмехнулся: манипулировать другими с помощью своего голоса, жестов, тела распутница всегда умела знатно.

— Неужели во всём Вальшторе некому тебя пригреть? — с долей издёвки спросил, возвращая на неё взгляд.

— Есть, — призналась Игнэс, — но я выбрала тебя.

— Это должно мне польстить? Довольно пустых разговоров, Игнэс, у меня был тяжёлый день и важные дела, — сказал Хэварт, наблюдая, как из замка вышел Аскил. Очень вовремя. — Тебя проводят, но завтра утром будь добра покинь Ристол. Доброй ночи, Игнэс.

— Постой, ты даже не поцелуешь меня? Мы ведь не виделись так долго, целую вечность! — Хэварт промолчал и, отвернувшись, пошёл к замку, потому что его чувств к ней больше не существовало. — Хэварт! — окликнула, — я так долго ехала к тебе. Везде жандармы, не пробиться, пришлось объезжать главные дороги, долго ждать у въездов. Ты в курсе, что случилось? Говорят, кого-то ищут.

Хэварт чуть приостановился, что-то такое он слышал сегодня, но не обратил внимание. Власти всегда что-то вынюхивают. Он проехал в Ристол без проблем. Или Игнэс опять хочет его задержать? Продолжил путь, чувствуя спиной ядовитое раздражение бывшей любовницы.

Закрыв щит, Хэварт вернулся в замок и первым делом отправился в покои Витлара. Он не сомневался, что там царил беспорядок. Вит, привыкшей к тому, что его комнату убирают, ленился даже заправлять за собой постель, Аскил ещё не успел прибраться в комнате молодого лорда — Хэварт возложил на старика слишком много. Пройдя по комнате, не обнаружил ничего необычного, только книги — Вит последнее время много читал, таким образом развлекая себя. В остальном всё осталось на месте и с самого утра нетронутым. Раздирало на части от неизвестности. Куда его увезли? Где держат? Хэварт чувствовал, как под ним разверзается пропасть.

Вернувшись в кабинет, прошёл к столу, гипнотизируя взглядом послание, лежавшее на камине, стянул с себя жакет, глянул на портрет, висевший над камином, и задержался. По приезде в Ристол он велел снять все портреты, чтобы в случае чего не вызывать ни у кого вопросов, но один оставил — отца. С картины будто смотрел он сам — Хэварт: как две капли воды с молодым отцом. Ойген — дед Хэварта — в замок которого он переехал, отчаянно любил своего сына, прожил до глубокой старости, пока его жена Ронэ не скончалась. Дед был без неё недолго, их любовь оказалась нерушимой, глубокой, такой сейчас, когда людьми правит власть и роскошь, уже не существовало. Ойген не перенёс тоску и ушёл за своей Ронэ...

У отца же сложилось иная судьба. Свою мать Хэварт не знал и считал ею вторую жену родителя, которую тот взял, едва парню исполнилось четыре, а Витлару всего год. Даже несмотря на то, что первая родила Норберту двух сыновей, говорить о ней отец отказывал и злился, когда Хэварт пытался что-то узнать о ней. Хотя Хэварт не сильно к тому и стремился, его всё устраивало в жизни. Просто иногда не понимал отца. Тот всегда отличался холодностью и неприступностью, скала, до которой порой было не дотянуться.

Если бы отец был бы жив, узнай он о жизни Хэварта — живого места на нём не оставил бы, и это в лучшем случае, в худшем — отрёкся бы от сына. Отец умер от сердечной недостаточности в том самом возрасте, когда был полон сил, зрелости и мощи. Что могло это спровоцировать, Хэварт так и не узнал, но Аскил предполагал, что его убила какая-то новость.

Старик был со своими странностями…

Мать Хэварт оставил в родовом замке, а сам с младшим братом уехал в Гофрит. За границей о его магии узнали многие, в частности — те люди, которые не дали распространиться слухам о нём. А потом пришёл первый заказчик… Тогда Хэварт не понимал, что с ним творилось, в какую яму он угодил, он хотел уйти от всего, а точнее — от потерянности в его душе. А высокое положение и значимость в других глаза пьянила. Пока Хэварт однажды в холодный осенний вечер не понял, что больше не может так жить. Что от отвращения к самому себе он готов был в петлю лезть, что почти уничтожил свою душу в погоне за тщеславием.

Пришло время с этим завязывать…

Он развернулся, отрывая взгляд от портрета, и вернулся к столу, тяжело рухнул в мягкое кресло.

Борт всполошился. Старый ворон живёт в семье Ламмертов уже двадцать пять лет и успел побывать везде, переезжая вместе с хозяевами.

— Ты ведь всё видел, да? Скажи кто они? Кто забрал Вита? — кажется, Хэварт только сейчас в полной мере ощутил всю серьёзность и безысходность ситуации. Что если они не отпустят Витлара?

Ворон глянул на хозяина блестящим чёрным глазом и встряхнулся, решая, что Хэварт окончательно рехнулся, разговаривая с самим собой. Он вымотан, выжат до капли. Поставив локти на стол, ткнулся лбом в сцепленные в замок пальцы. Витлар единственный, кто дорог ему по-настоящему. Больше у Хэварта никого нет.

Желчь вины подкатила к горлу. Не оградил, не смог. Кто бы это ни был, всё равно добрались бы до него рано или поздно. Как бы ни пытался Хэварт скрыться, достали бы его везде, заставили вернуться к прежнему. У него нет выбора, как он считал изначально, его давно отняли. Магия убьёт Вита без сдерживающих артефактов, убьёт раньше, чем его предупредили. Хэварт знал, Витлар слишком молод, чтобы справиться с даром, и Хэварт не мог оставить эти браслеты больше, чем на час. Дар, который стал их проклятием.

— Ненавижу, — сцепил зубы, сжав кулаки, чувствуя, как давит плита безысходности, — ненавижу это всё, себя ненавижу, — прорычал Хэварт, шарахнув кулаком по столу.

Борт испуганно каркнул.

В глазах потемнело, в виске застучала кровь, сердце бухало тяжёлыми ударами. С шумом втянул в себя воздух. Вот он и попался на крючок, и самое скверное, что в Вальшторе у него нет защиты, людей, которые могли бы помочь, хоть он никому не доверял, но сейчас пошёл бы против своих принципов. Теперь только ждать. Ждать распоряжений. Хэварт стянул перчатки, швырнул их на край стола. Нахмурился, когда перед глазами вдруг появилось невинное личико Марисы, испуганный взгляд в ореоле изогнутых ресниц, с мерцающими светлыми волнами волос, спадающих на плечи девушки.

Хэварт вспомнив о главном, потянулся к жакету, извлекая свёртки бумаг, которые он забрал у неё. При близком рассмотрении оказалось, что это документы, подтверждающие личность. Почему-то ему не хотелось думать, что она воровка. Такая же, как он. Развернул документ. Сердце замедлило ход и рухнуло куда-то в пропасть, когда он прочёл инициалы.

«Фабиана эрн О-Лидер».

Всё стало понятным. Ему известно об этой семье, он наслышан о племяннице господина Витора из благочестивого богатого рода О-Лидер, кажется, она пребывала в пансионе, и, наверное, недавно вернулась и ведёт чуть ли не монашеский образ жизни. А эта девушка оказалась воровкой, устроившись к молодой госпоже горничной. Значит, всё же обокрала и сбежала с ценными вещами, прихватив и документы. Никакая не подосланная. Беспричинная злость вспыхнула вулканом вместе с чувством вины, что заставил её вывернуться наизнанку.

Но почему-то горечь разочарования разлилась по горлу. Он почти поверил в её безвинность и целомудрие.

Хэварт отшвырнул от себя бумагу и откинулся на спинку кресла, сжимая подлокотники, удерживая себя от того, чтобы не вернуться в покои и не вышвырнуть её вон. Только он продолжал сидеть на месте и некстати вспомнил, как поцеловал её в той подворотни. Отчётливо вспомнил её сладкие губы, так нежно отзывающиеся на его требование…