Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Юзефович Леонид Абрамович - Страница 106

Майор с негодованием уставился на него:

— Опять?!

— Виноват, — стушевался Невский. — Как-то само получилось. Чисто автоматически.

— Вот вы и думаете — чисто автоматически. Весьма частенько. пробурчал майор. Но столь благодатную тему развивать на сей раз все-таки не стал. — Ну, и?.. — спросил он неожиданно.

— Я лишь сказал, что в непричастности Лидии Степановны был уверен с самого начала, — отозвался Невский. — В противном случае она держалась бы иначе. Да и самого убийства, может статься, не было бы вовсе.

— Вот не факт!.. — с сомнением сказал майор.

— Вам снова хочется начать дискуссию? Вас что-то не устраивает в Лидии Степановне?

— Конкретно — нет. — Майор пожал плечами. — Я только шапочно с нею знаком и не берусь судить. На вид — довольно милая особа. А дискуссия. Какой теперь в ней смысл? Потому что — вот!.. — Афонов вытащил из-под блокнота листок с заключением очередной экспертизы. — Это принесли вместе с письмом. Я не стал вам с самого начала говорить, ждал, чтобы всплыли новые детали. Но зато теперь!.. — и, встретив тревожный взгляд Невского, охотно пояснил: — На конверте и на самом письме обнаружены отпечатки пальцев Лидии Степановны. Судя по всему, она читала это письмо. И уж не знаю: до или после случившегося?..

— До — практически исключено, — быстро сказал Невский. — А если после — то буквально сразу. Рылась в ящике стола, нашла — и прочитала. Но о том, что есть какое-то письмо, ей не было известно! Стало быть, наткнулась по случайности, ища совсем другое. Вещь, к примеру. Или деньги... А вот что конкретно?

Невский, волнуясь, достал новую сигарету.

— Только окурок — не в окно! — строго предупредил Афонов.

Невский лишь рассеянно кивнул в ответ.

— Да-а, интересная мысль. Сразу после убийства, прежде чем позвать на помощь. — тихо произнес майор. — Может, искала какой-то документ, который ее компрометировал?.. Но это значит, что не так уж и была она потрясена, если сначала кинулась искать.

— Однако ящик от стола был заперт!

— Верно. На ключах убитого нашли и отпечатки пальцев Лидии Степановны. Об этом тоже говорится в заключении. Я не хотел вас сразу огорчать.

— Какой вы добренький!..

— Нет, вовсе нет. Я просто дожидался, когда вы выговоритесь всласть. Все ваши версии, концепции.

— Вы сами признали их состоятельность. Но снова ящик запирать зачем?! Уж лучше б выбросила все ключи куда-нибудь подальше!..

— Знаете, когда у человека сильный стресс, — с иронией сказал майор, не очень-то он рассуждает. Вероятно, Лидия Степановна решила: лучше все оставить так, как есть. И снова ящик заперла, и мужу сунула в карман ключи. Как будто ничего не делала. И только после этого взялась кричать, соседку позвала. Довольно просто, верно?

— То есть вы хотите сказать, что она знала о предстоящем убийстве?! невольно вырвалось у Невского. — И внутренне к нему была готова?!

Он резким движением ткнул в пепельницу только что раскуренную сигарету.

— Нет, — покачал головой Афонов. — Утверждать так неразумно. Во всяком случае — пока.

Невский задумался. Дурные предчувствия, которые он гнал уже давно, вновь властно заявили о себе.

Лидочка — и такая грязь?! Как получилось, почему?

Уж ежели на то пошло, я ведь могу и бросить все сейчас, к чертям послать, мелькнула неожиданно коварная, успокоительная мысль. Меня никто не обвинит, не заподозрит — просто скажут: да куда ему, столичному-то гостю!.. И на свой лад будут правы. И сами, без меня, докончат это дело. А уж как закончат — их проблемы. В том-то и беда!.. Конечно, по большому счету, у меня и нет особых прав всем этим заниматься. Кабы не любезное согласие Афонова. Ему-то выгода какая? Да, он может предоставить результат, отдельные детали, но посвящать меня во все нюансы следствия, выслушивать мои соображения. Зачем?! Или он думает, что я и вправду собираю здесь материал для новой громкой публикации либо пикантной телепередачи, хочу пощупать дело изнутри, и потому мне помогает, уповая стать героем очерка, а то и узнаваемой в лицо персоной?.. Ни к чему его разочаровывать, он и без того переступил многие дозволенные рамки, но и напрямик спросить — неловко. Что же, пусть все остается, как пока и было: следствие идет, а я — при нем. Нейтрально-неофициальная фигура. Чушь! Ведь в том-то и пикантность ситуации, что я нейтральным, ну, никак быть не могу! Тогда на что же я рассчитываю? Лидочка явно любит Ломтева, и я в ее судьбе — случайный эпизод. Даже меньше, чем эпизод, — короткая игра. Да, чем-то приглянулся, но и только. Мало ли у всех у нас необязательных симпатий в жизни!.. Выйти из игры и наплевать, как дальше повернется следствие? Все прекратить — и стать зевакой, чтобы с любопытством под конец отметить: приговор такой-то вынесен тому-то?.. И не вмешиваться в отношения других? Снова сделаться телеведущим, неподкупным автором программы, с важностью изобразить и в самом деле постороннего, как поступал уже не раз. И после — презирать себя во имя чужой любви? К тому же — нечистой любви. Ну, что я? Право. Как приехал сюда, так и уеду. А зло останется. И здесь, и во мне — навсегда.

Невский понял, что ненавидит Ломтева. Ненавидит — за то, что его, Ломтева, любит Лидочка; за то, что он — мерзавец.

Счастья вам не будет, решил Невский. Я помогу довести дело до конца, если уж меня допустили.

Значит, так. Письмо. Когда она могла прочитать? Утром того дня, когда еще все было хорошо?

Вряд ли. Утром письмо еще не было написано.

Хотя. Почему бы и нет в принципе? Ведь в тот день Мостов уходил на работу позже, чем она, — позавчера Лидочка сама об этом говорила.

Но даже если письмо и было готово к утру, все равно Лидочка не успела бы его прочитать — присутствие мужа ничего подобного не допускало.

И тайком стянуть у него ключи и отпереть ящик она тоже не могла — по этой же причине.

К тому же, чтоб решиться на такой поступок, Лидочка должна была не только знать, что письмо есть, но и догадываться — пусть и приблизительно, — о чем оно. Вот это уже маловероятно.

Без сомнения, Мостов давно был информирован о ее связи с летчиком уж, слава богу, мир не без злорадных и угодливых людей! — однако до поры терпел, на что-то уповая, хотя, видимо, не раз устраивал ей сцены ревности — такое, в общем-то, в характере Мостова.

И уж столь важного для себя письма он, конечно, показывать ей ни за что бы не стал. Нет, для острастки мог бы о послании и сообщить, но только — позже, уже отправив его адресату. Когда бы дело было сделано бесповоротно.

Вечером Мостов безвылазно, до глубокой ночи, просидел у себя в кабинете. Может быть, как раз сочинял письмо? Значит.

Значит, Лидочка и впрямь рылась в его бумагах после того, как совершилось убийство!

А как же тогда ее истерика, полубессвязные рассказы, печать неизгладимого горя на следующий день? Все — ложь, искусный наигрыш?

Страшно подумать. Но получается — так!

Другой естественный вопрос: зачем она полезла к мужу в стол? Ведь никаких же нет теперь сомнений, что она не знала о существовании письма!

Выходит, искала что-то другое? Что-то — жизненно важное для нее, к чему прежде не имелось доступа, быть может, и компрометирующее.

Да, но что — конкретно?

И еще.

Если она так тщательно, спокойно рылась в ящиках стола, то, стало быть, убийство ожидала — именно в эту ночь! — и, безусловно, видела убийцу!

Она знала преступника и потому заранее дала ему ключи от всех дверей чтоб он снял слепок.

Просто отдать ключи, а потом соврать мужу, что те потерялись, не имело смысла: Мостов, по натуре подозрительный, на ночь двери в дом забаррикадировал бы намертво, а утром моментально начал бы менять замки.

Конечно же она могла бы и сама пустить убийцу в дом. Но вдруг в последнюю минуту муж ей чем-то помешал бы, неожиданно отвлек?.. Ведь и в дальнейшем — в том числе перед собою! — чистенькой хотелось выглядеть. Немаловажный аргумент!