С чем вы смешиваете свои краски? (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale" - Страница 10

Отпуск у деда закончился, а мы с бабушкой продолжали отдыхать на даче. Вернее, я отдыхал, тренировался, а бабушка обеспечивал мой быт, ходила за продуктами на станцию, готовила и убиралась. Приготовление еды они с Дарьей Ивановной делили поровну, но дел женщинам всё равно хватало.

Мне казалось, что дед особо за мной не присматривал и не следил, и тем не менее стоило ему покинуть посёлок, как у меня образовались первые проблемы. Вначале какой-то парень лет шестнадцати подвалил и, схватив меня больно за ухо, потребовал ему что-то нарисовать, а когда я отказался, то выхватил у меня из рук блокнот и втоптал его в землю. В ответ я пырнул злыдня карандашом в голень. Понятно, что силы были неравные.

Избить ему меня не позволили местные пацаны, кинувшиеся дружной толпой на обидчика, но синяков он успел понаставить. Бабушка потом ходила к участковому с жалобой. Мне же она велела от дачи далеко не уходить и в случае угрозы громко кричать и звать подмогу.

Следуя бабушкиным советам и своему здравому смыслу, я расположился прямо у калитки дачи и устроил мастерскую портретов. Определённый навык у меня уже появился, а пацанам годились и те наброски, что я дарил. Именно дарил. Отобрать портрет у хозяина не представлялось возможным. Мне было не жалко этих почеркушек, а ребятне радость, особенно оттого, что я по-умному ставил в уголке каждого рисунка свой автограф.

Недостатка в натуре у меня теперь не было. Как там распределялась очередь, я не вникал, занимаясь своим делом. Рисовать портреты я наловчился тонально-живописным методом. Выглядело со стороны это забавно. Вначале я несколько минут пачкал пальцы в грифеле карандаша, а затем начинал пальцами намечать объем, постепенно выделяя свет и тень. Когда появлялась некая «заготовка», при помощи карандаша вырисовывал детали: глаза, губы и так далее.

Местным нравилось и позировать, и наблюдать, и получать эти своеобразные подарки. У некоторых уже имелось по три-четыре портрета, но число натурщиков не уменьшалось. Кто-то привёл с собой сестёр, и я разнообразил галерею портретов девочками. С ними работать оказалось сложнее. Это пацану не сильно важно, почему ухо сползло на шею, а девчонки в этом плане более бдительные и обидчивые. Но драки за очерёдность позирования они устраивали не хуже мальчишек. Мне их приходилось приструнивать, обещая всевозможные кары, и прежде всего отказ рисовать кого-либо.

Взрослые частенько заглядывали в мою «мастерскую», и спасибо, никто не напрашивался позировать. Правда, через пару недель заявилась одна коза с косичками и галстуком. В смысле девочка лет тринадцати, с пионерским галстуком на шее. Как и на большинство зрителей, я на неё никакого внимания не обратил. Ну приходит, ну смотрит, так что такого?

А эта пионерка возьми и заяви, что я должен им помочь оформить ленинскую комнату. Честно, своим ушам не поверил вначале, а после послал её. Не туда, куда вы подумали. Деликатно послал, сообщив, что я не умею оформлять ленинские комнаты. Думаете, помогло? Валя, как звали пионерку, стала давить на мою сознательность.

– Я напишу письмо в твою школу, что ты позоришь звание советского человека! – заявила она.

И где только таких слов-то понаслушалась? Вернее, я представлял где, но думал, что в таком юном возрасте не умеют так лихо ими оперировать и шантажировать.

– Пиши на здоровье, – не стал пререкаться с пионеркой, – а я обедать пошёл.

Дружное «у-у-у…» от моих натурщиков поведало, как они с моим решением не согласны. Я же добавил, что после обеда пойду спать, потом могу на озеро отправиться, и не факт, что продолжу рисовать в этот день.

Про Валю в пионерском галстуке я позабыл, восприняв её визит как незначительный факт. Каково же было моё удивление, когда через день к нам на дачу заявился какой-то усатый дядька. Он сам правил бричкой и притормозил коня как раз возле забора нашей хозяйки.

Я в это время занимался тем, что точил карандаши. Очень непростая задача для детских рук. Требуется осторожность и внимательность. Бабушку отвлекать не хотелось, и я занимался подготовкой инструмента для творчества самостоятельно. И тут – «здрасте вам, приехали!»

Дарья Ивановна первой отреагировала на неожиданный визит.

– Председатель колхоза, – сообщила она и кинулась открывать калитку.

Дядька приехал не один, а с пионеркой. Я как её увидел, так сразу смекнул, по какой причине эта парочка заявилась. В одно мгновение сунул карандаши под скамейку, взял прутик в руки и давай с рыжей кошкой играть. Весь такой из себя мальчик-паинька.

– Здесь, что ли, художник живёт? – первым делом поинтересовался председатель после короткого приветствия.

– Здесь-здесь, – не стала отрицать наша хозяйка.

– Пригласите поговорить, – попросил мужчина.

А чего меня приглашать? Я тут стою. Трусы подтянул повыше и, оставив игру с кошкой, подошёл ближе.

Минут десять потребовалось председателю, чтобы уяснить – тот обещанный Валей художник всего лишь мелкий пацан, который только через два года пойдёт в школу, и все предыдущие наезды и угрозы были необоснованные.

– Ну Валька, ну племяшка! – хохотал председатель. – Мать у неё ударница и эта тоже… – председатель примолк, подбирая подходящее выражение: – Активистка!

– Он рисует, – насупилась девчонка, отстаивая свою позицию.

– Да я верю, что рисует. Только ты как расписала? Прости, Ивановна, – обратился он к хозяйке, – я-то решил, что Валька или ухажёра присмотрела, или вправду оформителя достойного. А тут и для жениха, и для художества парнишка маловат.

Валя от этих слов стала красной как рак. Я стоял смирненько, почёсывая пузень, всем своим видом демонстрируя, как не виноват в том, что случились обознатушки. Надеюсь больше не увидеть эту пионерку. Слухи по посёлку быстро расходятся, и то, что Валька «жениха» мелкого нашла, моментально узнают. Вот смеху будет!

Моя популярность в посёлке была огромной, и я вскоре немного зазвездился. Отдыхать тоже ведь нужно. В воскресенье теперь никаких рисований – это свободный день. Димка под это дело взялся организовывать мне культурную программу, предложив сбегать и посмотреть на лагерь. Вначале я решил, что он пионерский, но оказалось, это на лето детей из детских садов вывозят на природу. Вот один из таких лагерей и располагался недалеко от второго озера.

– Они в обед спят! – азартно рассказывал Димка.

– И что? Я тоже сплю, – не увидел я ничего в этом необычного.

– Айда позырим, как они спят на улице, – не отставал пацан.

– На улице? – не поверил я и согласился посмотреть.

Пешком идти до лагеря было неблизко. К тому же мне пришлось пожертвовать своим сном.

– Дед Матвей поедет на колхозную конюшню, я с ним договорюсь, чтобы нас подвёз, – пообещал Димка.

Бабушке вполне хватило моих слов, что мы с приятелем прокатимся на телеге с сеном до колхоза, а потом прибежим обратно. Вникать в детали она не стала. Репутация у меня, однако. В хулиганстве и порочных поступках я не был замечен и потому имел некую свободу.

Когда мы добрались до лагеря, дети давно спали. Димка был в этом уверен и пребывал в полном восторге, демонстрируя мне высокий и крепкий забор.

– Здесь не пролезть, у них сторож зверь! Каждый день доски забора проверяет, – пояснял мальчишка.

Но несмотря на такие препоны, методы наблюдения за лагерем у местных были отработаны. Перебравшись через овражек, а затем через кусты, мы вышли месту, где у забора росли деревья.

– Подсади меня. Я тебе потом руку подам, – попросил Димка.

Минут через пять мы, как две макаки, оседлали ветки и наблюдали за тем, что происходило по ту сторону от забора.

– Зырь, зырь, – показывал Димка на десятка три кроватей, расставленных под сенью сосен.

Жилые корпуса были чуть дальше, а здесь, на очищенной от кустарника и мусора площадке, была устроена своеобразная спальня с кроватями под открытым небом. Дошколята использовали тихий час по прямому назначению и действительно спали. Нянечка или медсестра в белом халате и такой же косынке сидела неподалёку, читая книжку.