Девочка и Пахан (СИ) - Грез Регина - Страница 12

3 октября. "День прощанья…"

Сидим в «Гузали» у Рафика. Как же задолбала меня эта песня! Но Рыжий тащится от нее, даже не вникая в смысл. Эй, Толя, проснись, на календаре-то уже октябрь. Рыжему пофиг, он сегодня бухает, у него денюха и почти юбилей. Народу мало — офисные, магазин и еще пара знакомых пацанов. Зато столы крутые накрыты и мужичок по караоке «ретро из 90-х» наяривает. Наверно, Рыжий ему хорошо отстегнул — голосище здравый. Только на Шуфутинском надолго завис, я бы из Круга что-то послушал. Ну, или Талькова можно еще. "Несвоевременность — вечная драма, где есть он и она…"

Нет, я не понял, а почему страдашки-то одни, у нас разве сегодня не праздник?!

Я заехал на полчасика, просто поздравить. Хотел сразу смотаться, как вчера, но что-то в ее лице меня остановило. Какое-то растерянно-зовущее выражение. Вчера Наська едва голову подняла в ответ на мое приветствие, сидела как статуя на своем стуле. Я понял, что надо завязывать с этой ерундой, обсудил кое-что с Толиком и уехал. Даже не посмотрел на нее, проходя мимо.

Хватает реальных проблем. «Форд» опять барахлит, в среду загнал на проверку, парни говорят, надо заказывать какую-то хренотень аж за море, у них на складах этой детали нет. Если так дальше начнет сыпаться моя «коняшка», придется пересаживаться на другого «мустанга», а «Форда» впарить кому-нибудь по дешевке. А че-то уже и жаль.

Я вторую неделю живу в Успенке в теткином коттедже, забрал из дома вещички и созваниваюсь только с Лизой. Но она отвечает механически и даже не просит, чтобы я вернулся домой. Перевел на Ларкину карточку деньги из автосервиса, меньше чем обычно перевел, скоро запищит, что обнищала, начнет плакать, что не хватает на педикюр. Старая песня… Как и «третье сентября»…

— Толян, скажи там, пусть повеселее включат, тоска же зеленая, девушки заскучали!

Из девушек здесь кроме Насти еще три продавщицы и Викторовна. Метаморфоза с бухгалтершей произошла! Волосы "старушка" выкрасила в белый цвет и задрала вверх, губки бантиком, жопа крантиком. Такую гром-бабу ночью в подворотне встретишь — сам деньги отдашь. Наверно, мужика себе отхватила еще «рабочего», вот и зажигает. Ишь танцевать пошла, тазом крутит перед певцом.

А Настенька что-то наоборот потухла, не ест, не пьет, глазки будто на мокром месте. А тут еще пидорок какой-то к ней подсаживается в зеленом пиджачке, я его, вообще, первый раз вижу.

— Толя, а это "хто" у нас тут такой?

— Администратор системный… ну, он в компьютерах «шарит», настраивает Сеть в магазине и чтобы Инет работал хорошо, Викторовне программы обновил по кадрам и бухучету.

— Да он пидор реальный, ты на него посмотри! У него мошна до колена висит и в ухе кольцо.

— Это все фигня. Счас у молодежи такая мода. Пить будешь? Эй, Саняяяя, ты из Казаченко можешь чего-то спеть? Ну, там «Белая, белая метелица…», дальше не помню, или про «Больно мне, больно, умирает любовь…»

— Сделаем, Анатолий Иванович!

Зря-я-я это он намекнул про молодежь. Меня это как-то очень задело даже. А мы что — не котируемся уже, свое отстреляли? Я смотрю дальше, пидорок-то в зеленом явно к Наське клеится, а она еще улыбается с ним, глазки строит. Короче, передумал я уезжать, пить тоже не буду, просто кое-что вдруг пришло в голову, как заноза под ноготь, ноет и ноет. Чувствую, что сегодня я поеду в Успенку не один. Просто задницей это чувствую. Даже не знаю, что дальше с ней буду делать, но я ее увезу. Я увезу, а не он.

Тут Рыжий начал толкать речь, полез с Викторовной целоваться, давай его все поздравлять, я попытался и свои «пять копеек» вставить, заодно привет ему от Гиены передал. Потом слышу — вроде телефон где-то звонит, а потом Настя сорвалась с места и куда-то убежала по темному коридору с трубкой. Смотрю, пидорок за ней покатил. Пять минут их уже вместе нет, и я решил пойти следом.

Бля! Я думал сразу на месте его зашибу, урода! Вот же ушлепок долбанный! Когда я увидел, что он ее зажал у окна и лезет под юбку, то просто озверел. В стенку его вмазал со всей дури, потом хотел "хозяйство" ему отбить, да Настя вцепилась в меня, глазищи растопырила — «Володя, не надо, давай уедем». Так и держалась за меня, пока мы забирали из раздевалки ее курточку. В этот раз сама на переднее сиденье забралась, губешки дрожат, сидит, носом хлюпает. Толик следом бежит:

— А, случилось-то что? А? Плохо ей стало?

— Будет хорошо, не твоя забота! Дальше празднуй, а молодежи домой пора.

— А-а-а, понял, понял, понял, отдыхайте!

Не знаю, что он там себе понял, но меня взял такой кураж, что аж до мозга костей пробирало. Давно не чувствовал подобный кайф-экстрим, даже когда самые жесткие разборки были и на кону стояла жизнь. А тут, подумаешь, девчонку в свою берлогу везу. Нет, не девчонку, а… «девочку»! А с чего это я, собственно решил, что она «девочка»? Мало ли что там Рыжий наговорил, у нее же на лбу не написано. В паху давно все колом стоит, джинсы натянулись. Настя сидит рядом и молчит, хотя мы уже выехали на объездную дорогу за город. Дождик накрапывает, надо бы сбавить скорость и включить огни. Через полчаса будем в Успенке.

Все-таки странно, за все это время мы даже не разговаривали. Я сосредоточился на дороге. Быстро темнело и еще этот дождь. Так же молча загнал машину в гараж и провел Настю к дому. Покорно шла, прямо как овца на заклание. Я даже ждал, что хоть для вида повозмущается — куда ты меня привез на ночь глядя, зачем да почему? Вот захотел и привез. А что из этого выйдет, пока и сам толком не знаю.

Домина громадный — холодно внутри, я отопление включил, жди теперь, пока все нагреется. В холодильник заглянул:

— Есть хочешь?

Головой мотнула, нет, конечно, мы же типа с «денюхи», хотя и там она вроде ничего не ела. Ладно, пусть освоится немного. Показал ей, где душевая, где туалет, помялся немного и повел в комнату рядом с кухней. Она быстрее всего нагревается и еще можно сразу электропечку включить. Диван тут, кстати, большой.

— Ну, что делать-то будем? Устала? Ну, ты хоть слово скажи, чего головой вертишь!

— Устала.

Вот же кукла фарфоровая! Ни "бе", ни "ме" выговорить не может, сидит чего-то трясется вся. Точно овечка перед волчарой, да сдалась ты мне такая трусиха сто лет! К «овечкам» я еще не приставал! Дам ей постельное и пусть спать ложится ко всем чертям, а я пойду наверх. Задолбался уже с этой куклой! И хочется и колется. Просто подумал, ей и так досталось, когда этот пижон лапать полез, а тут я еще начну приставать.

Выволок из шкафа одеяло и прочие тряпки.

— На, сама все тут разберешь, белье чистое, только некому было гладить.

Стоит у дверного косяка, обхватила себя руками, бледная как поганка.

— Ну, чего еще? Что не так?

— Спасибо.

Что-то я психанул, глупая ситуация, вообще не про меня тема, а тут еще "хрен стоит", была бы попроще — попросил бы хоть вручную «передернуть». У этой попросишь. Девочка, мать ее…

— Спасибо на хлеб не намажешь.

Голову опустила и прошла в комнату, начала простыню разглаживать, а я почему-то не могу уйти, смотрю, как она нагибается к дивану и представляю, как пристраиваюсь сзади. Она, видно, поняла мой взгляд, покраснела и выпрямилась.

— Разложить?

— Что?

— Диван, говорю, тебе разложить?

Не дождался ответа, выдвинул коробки, опустил спинку. В голове крутилась только одна мысль — будет она орать? Если я ее прямо сейчас здесь возьму — сдерну ее джинсы вместе с трусиками и уложу под себя. Натянулась во мне какая-то струна, кажется, еще немного и я не сдержусь. Значит, лучше сразу уйти. В душевую. Надо, наверно, с юмором на эту ситуацию посмотреть, тогда будет проще.

— Спокойной ночи.

Я уже развернулся и почти вышел, когда она меня окликнула.

— Может… может, побудешь со мной.

— Наська, ты совсем дура?

— Просто… просто… я так испугалась. Это так противно было… А ты пришел…