Вероника из Тарлинга (СИ) - Грез Регина - Страница 37

А ведь еще в комнате имелось несколько резных стульев и массивное кресло с шерстяной накидкой на сидении. И низенький столик с квадратным зеркалом, где толпились скляночки с духами и ароматными притираниями, пара щеток для волос, коробочка с лентами.

«Хочу узнать свойства каждого вещества, ведь небеса могут послать мне дочерей, а кто лучше матери наставит их на пути женского очарования… Странно, прежде я и не помышляла о подобных вещах. Мне казалось, достаточно хорошо вымыться и пахнуть лавандовым мылом собственного изготовления. И уж точно не мечтала я кого-то соблазнять своим телом. Как многое поменялось с тех пор, как я разделила ложе с мужчиной… Теперь мне хочет быть для него самой привлекательной и желанной».

Не сдержав любопытства, Вероника поднялась с белой шкуры и направилась к столику. Здесь и застал свою возлюбленную хозяин дома. Хотя они провела рядом немало дней в Тарлинге и по дороге в столицу, увидев его сейчас, Вероника ощутила смятение, что не укрылось от зорких глаз Конты.

— Отчего госпожа моего сердца так бледна? Разве я тебя испугал?

— Я страшилась лишь одного, что сегодня ты не придешь ко мне, господин мой.

— Невозможно представить! Но скажи, как ты находишь свое новое гнездышко? Скоро я устрою тебя получше, найму новых служанок, куплю наряды и украшения. А пока…

— Но чем плохи твои прежние слуги? Мне понравилась пожилая женщина, что помогала с умыванием и… остальными вещами. О, прости, я вновь не дала тебе досказать!

Желая загладить вину, Вероника порывисто шагнула навстречу Конте и протянула руки, чтобы обнять его. На глазах даже выступили слезы раскаяния и досады. Но он строго свел брови и подбородком указал на бронзовую шкатулку, которую прижимал к груди.

— Я хотел отдать тебе драгоценности моей матери — то, что удалось найти после захвата замка. Здесь пара серебряных браслетов, бусы из горного хрусталя и рубиновые булавки. А-а… еще гребень из грушевого дерева, что росло у замка, золотая игольница и наперсток. Ведь ты любишь шить.

Его простые слова о рабочих принадлежностях знакомых с раннего детства вдруг напомнили заснеженный Тарлинг и голый куст боярышника недалеко от могилы Марлен — весь облепленный снегирями, потом вывеску старенькой швейной мастерской, трясущиеся руки Баффо и черную шаль госпожи Крим.

При молчаливом одобрении Бертана печальная дама обещала следить за приютом, принимая всех нуждающихся в крове и утешении. Отец… почему-то Вероника считала, что не будет ни капли тосковать в разлуке с ним, а сейчас сами собой вспоминаются воспаленные после бессонной ночи глаза и жалобная улыбка барона.

«Прости, отец, на трон Гальбо может сесть не самая любимая твоя дочь…».

Конта обошел Веронику и утвердил шкатулку на стол.

— Нет, я не позволю тебе грустить в моем доме! Завтра же мы предстанем перед королем и получим согласие на брак, потом венчание в Главном соборе — я немедленно напишу письмо нужному человеку… Вероника, посмотри на меня! Утри слезы! Что мне сделать для твоей улыбки?

— Благодарю тебя за бесценный подарок и обещаю бережно хранить его в память о твоей семье. Ты уже все сделал, ты пришел ко мне — как я могу грустить. Останешься сегодня со мной?

Он прочел в ее глазах робкую просьбу и затаенное желание, но в душе уже принял непростое решение провести пару ночей порознь.

— Сегодня я побуду недолгое время в твоем гнездышке. Так нужно. Не знаю, удастся ли мне вообще уснуть, здесь ожидают решения много серьезных дел, а тебе нужно отдохнуть после дороги.

— Я понимаю… мой господин. И полностью одобряю твое благоразумие. Прошу, найди лишь время для своего отдыха.

Она покорно опустила глаза, но губы ее вдруг изогнулись в лукавой улыбке. Конта тяжко вздохнул.

— Похоже, ты придумала для меня наказание.

— Нисколько! Я лишь прошу поцеловать перед тем, как уйдешь к себе. И пусть это будет самый невинный поцелуй.

— Искусительница!

Она рассмеялась, когда он поднял ее на руки и перенес на постель, присев у сомкнутых колен.

— Ты похожа на белое облако, в которое мне хочется погрузиться, чтобы забыть обо всех неурядицах нашего мира.

— О, ты так чудесно это сказал! Похоже на строки из одной старинной баллады…

— Напомни мне, я любил их когда-то в юности, да все позабылось.

Произнося свою просьбу, Конта мягко поглаживал ее маленькую изящную ступню, а потом прилег рядом, развернувшись головой к розовым пяточкам.

— Но ты смущаешь меня… — тихо промолвила Вероника, чувствуя, как его язык скользит по ее коже, ароматной и свежей после купания.

— Тебе пора привыкать, — отвечал Конта, поднимаясь поцелуями выше и выше. — Так ты порадуешь меня своей балладой?

Он словно нарочно дразнил ее, желая отвлечь от своих забав. И зачем обещал уйти так скоро? Разве слуги будут следить за соблюдением ритуалов и осудят своего господина за ночь, проведенную в спальне невесты. А, может, Конта думает о ее репутации, но тогда ему не следовало задерживаться вовсе… Стоит ли волноваться о таких вещах, когда он рядом.

Прикрыв глаза, Вероника раскинула руки в стороны и начала читать вслух:

— Твое дыханье — весенний ветер,

Слезы — соль моря,

А помыслы — облака.

Нет никого тебя желанней на свете,

Дева, чья поступь воздушно — легка.

— Скажи мне, Конта, неужели все мужчины так ласкают своих возлюбленных наедине?

— А ты разве не помнишь, как сказано в одной из Запретных книг: «Разумен тот муж, что любит жену с головы до ног, ибо настоящее счастье дарует лишь женщина, получившая полное удовольствие от близости».

— Что ты! — ласково упрекнула она, запустив пальцы в его темные волосы. — Запретные книги оттого так и названы, что недоступны обычным людям. И ты… научишь любить тебя в полной мере?

Прижавшись щекой к ее теплому животу поверх ночной рубашки, он немного помолчал, успокаивая сбившееся дыхание.

— Благодарю за то, что выбрала своим первым учителем. И единственным! Я счастлив, что твои заветные врата открылись лишь для меня.

"За это полагается благодарить? Словно я тоже совершила подвиг, сохранив свою невинность для возлюбленного. И все же, как хорошо знать, что он ценит мой дар".

Удивленная и растроганная его словами, Вероника горячо отвечала на поцелуи герцога, но вдруг грохот шагов и отрывистые возгласы в коридоре заставили их отпрянуть друг от друга. Конта тотчас поспешил к двери, желая выслушать позднее донесение.

Возвратившись к Веронике, он имел самый мрачный вид.

— Что-то случилось?

— Король призвал священнослужителей. Лекари говорят, не доживет до утра. Нам нужно немедленно ехать во дворец.

Глава 25. Во дворце Гальбо

Своими мощными каменными стенами и пятью круглыми башнями дворец напоминал неприступную крепость с длинными переходами и винтовыми лестницами. Двор был ярко освещен бочками с горящей смолой, из многочисленных окон также лился желтоватый отсвет сотен свечей.

Несмотря на всеобщую суматоху, Вероника успела полюбоваться тем, как торжественно трепетали на ветру флаги, а с амбразур у главного входа струились до самой земли каскады ярких полотнищ.

Стража, состоящая из огромного роста воинов, сдерживала толпу горожан, каким-то чудом прослышавших о скорой кончине короля. Гальсбург не спал, с минуты на минуту ожидая важнейших новостей.

Оказавшись в приемных покоях, Вероника вертела головой в стороны, ослепленная блеском доспехов и дамских драгоценностей. Казалось, весь цвет столицы съехался сюда, чтобы отдать последние почести монарху и, что даже важнее, узнать о его преемнике.

Завидев де Маликора, вся эта пышная знать мгновенно расступилась, образуя живой коридор, по которому он решительно продвигался вперед. И вдруг ярко одетая женщина средних лет с легким вскриком бросилась ему навстречу, заламывая изящные руки.

— Наш благородный господин вернулся! Слава герцогу Снегирей, будущему правителю, чьи деяния впишут алмазными буквами в золотые скрижали.