Зеленая война (СИ) - Васильева Алёна - Страница 26

С новой силой заломило голову. Кажется, сейчас я отравлюсь второй раз за сегодня. На этот раз - угарным газом.

Растревоженные легкие выдали минуту надсадного кашля. Я выскочил из ванной и захлопнул дверь. Холод. Тут царил проклятый холод. Везде этот холод. На всей планете, без конца и края! Некуда скрыться, незачем искать лучшей доли!

Хотелось заметаться, побежать. Или лечь, закрыть глаза, и чтобы все закончилось. Уродский долбаный чай не хочет кипеть! Я почувствовал на щеках моментально остывающие слезинки. Нет, так не пойдет!

Совершив налет на кухню, при свете спички я нашел пару деревянных лопаточек, скалку, разделочную доску. Все это потащил в ванную. Она была полна пепла, огонь уже почти не теплился. Пришлось складывать костер заново, по правилам, с растопкой и переходом от мелких деревях к более крупным.

Стул я сунул туда целиком. Обивка будет вонять, ну и плевать.

Кастрюля с водой ответила на мои ухищрения бисером мелких пузырьков, взбегающих по одной из стенок. Учитывая отсутствие подходящей подставки, пришлось пристраивать ее с краю, и нагрев получался неравномерным. Что ж, это лучше, чем пропалить рукава комбинезона, пытаясь вытащить ее из самого центра.

На закипание ушло больше полутора часов. Зато здесь мне удалось найти настоящий чай и задубевшие в безвременье сухари. Я размачивал их в горячей воде и с трудом проглатывал в надежде набраться сил и назавтра проснуться уже здоровым.

Лег я только ближе к рассвету, тщательно удостоверившись, что выветрил остатки дыма и угарного газа. Голова немного кружилась, горло болело как при самой жуткой ангине. Кашель усилился.

***

Разумеется, после пробуждения я чувствовал себя не лучше. Вдобавок ко всему заложило нос и ощутимо поднялась температура. Я проклинал себя за то, что не дотянул до одного из своих обустроенных жилищ, где был запас дров, и можно было отлежаться в сравнительном комфорте. У бабки (а я не сомневался, что тут жила именно пожилая женщина) нашлась уйма лекарств, но в большинстве – совершенно незнакомых. Плюс-минус к моему случаю подходила только упаковка парацетамола. Я старался не думать о том, когда истек срок годности. Решил не принимать до вечера в надежде, что температура спадет сама.

Не тут-то было. Пожалуй, тот день – последнее, что я запомнил более-менее ясно. Потом началось отвратительное полубредовое состояние, в котором я, наверное, провалялся несколько дней. Кажется, иногда поднимался, обсасывал комок снега или глодал сухарь. Иначе бы не выжил. Как-то доползал по стенке до санузла, не заботясь о том, что слив отсутствует. Но в целом жизнь мне спас, конечно, комбез. Когда я проснулся в очередной раз, то почувствовал, что моя болезнь пошла на спад.

Вся одежда пропотела насквозь и люто воняла. Во рту было сухо и противно, но боль в горле явно стала меньше, как и кашель.

Я осторожно поднял себя в сидячее положение. Так. Теперь надо добраться до дома, протопить, помыться и нормально поесть. А потом не совершать никаких подвигов хотя бы три-четыре дня. Если уж высшие силы, или кто там, зачем-то берегут мою жизнь, стоит со своей стороны озаботиться тем же.

Все, вы-ход-ной.

***

Морозный безоблачный день взбодрил меня. Очень хотелось есть, колени предательски дрожали, но эта слабость была уже не всепоглощающей, а вполне преодолимой. Солнечные лучи, несмотря на нездоровый зеленоватый оттенок, изрядно радовали.

Медленно, периодически останавливаясь чтобы отдышаться, добрел до самого первого нашего с Селимом логова. Сходу ввалился в ванную, собирая костер. Сначала – поесть. Потом – помыться. И надо все-таки что-то сделать с комбинезоном. Это совершенно невозможно. Хотя бы тряпкой его изнутри протереть что ли.

Сварил себе пустой гречки, съел немного, чтобы отвыкший от пищи желудок не стал чудить. Даже без всяких добавок, кроме соли, она показалась идеальной. Горячая, ароматная, сытная! С кофе решил повременить.

Еще несколько часов ушло на приготовление воды для мытья. Костер полыхал вовсю, так как я мечтал скорее протопить квартиру и содрать столь полезную, но уже ненавистную «вторую кожу».

Наконец пришла заветная минута. Я стянул с себя осточертевшую одежду, обтерся мокрой горячей тряпкой и намылился. Изрядно заношенную поддевку сразу бросил в заранее подготовленную кастрюлю с почти кипящей водой.

Ощущение очищающей пены на коже было непередаваемо прекрасным. Я намыливался и ополаскивался раз за разом, не имея никаких сил остановиться. На полу уже скопилась изрядная лужа, постепенно вытекающая в коридор.

Не меньше чем через час руки дошли до комбинезона. Вывернуть рукава оказалось куда как непростым делом. Добраться до изнанки штанин с приделанными к ним высокими ботинками – совершенно нереальным. Ровно вплоть до того момента как я совершенно случайно нащупал с изнаночной стороны две еле приметные выпуклости в подкладке. С легким щелчком левый ботинок отстегнулся и грохнулся на пол, больно ударив меня по мизинцу. Ч-черт! Все это время их можно было отсоединить! Вот зараза!

Вторая штанина рассталась с обувью столь же легко. Оставалось надеяться, что после намыливания и ополаскивания внутренняя сторона быстро подсохнет и не потеряет в качестве. В любом случае, натягивать на себя этот рассадник бактерий противопоказано здравым смыслом.

По крайней мере, посветлела внутренняя поверхность комбеза моментально. Мне кажется, можно было даже не мылить, а просто пройтись тряпкой. Но очень уж хотелось провести какое-никакое обеззараживание.

Наконец сытый, чистый и довольный я выбрался из ванной комнаты, даже не до конца погасив пламя, плотно прикрыл дверь и хорошенько подоткнул ее мокрой тряпкой. Как-то проверял уже, можно ли так делать, и не угорел. Вентиляция справилась шикарно.

Со стоном наслаждения забрался в постель под три одеяла. Все, теперь мне море по колено. Завтра еще окрепну денек, а потом отправлюсь к трубе (ах, забыл – к Башне) и подорву их установку к такой-то матери. Жизнь прекрасна и удивительна!

Только в середине следующего дня, хорошенько позавтрако-обедав, я наткнулся взглядом на появившуюся на подоконнике тетрадь. Подошел, скорее с интересом, чем с настоящим волнением. Сразу узнал старательные художества Селима.

Судя по всему, он решил, что мир стал зеленым не на всю высоту, а только до облаков. И похоже решил проверить, так ли это. Идея, не лишенная смысла. Жаль, это не пришло нам в голову, когда мы еще не разбежались.

Снова полоснула досада, что я так легко упустил его тогда, у Трубы. Идиот! Оба идиоты!!! Я – параноик, он – камикадзе. Лезть в заснеженные горы одному? Есть ли у него необходимые навыки? Зараза! Надеюсь, после озонового отравления его не скрутило так же сильно, как меня! Я-то наверняка просто еще и простудился поверх того. А он? В подобном состоянии на голых, заметенных снегом склонах не спасет даже комбинезон.

А еда? Чем турок собирается питаться? Обсасывать замерзшие консервы? Надеюсь, он нашел где-то стратегический запас сухарей, иначе дело дрянь.

Первым порывом было отправиться вслед за товарищем. Но он ушел давно и бесследно канул в безжалостной белизне. Если мы умудрились за все время не столкнуться в городе, в горах шансов не больше. Тем более, он мог вернуться, пока я валялся больной. Ну уж нет!

Зато если турок жив, взрыв трубы точно привлечет его внимание. Возможно, тогда он снова догадается вернуться в наше логово, и на юг мы отправимся вместе.

Комбез оставался едва влажным до вечера, белье высохло, но я ходил по дому в одеяле, поддерживая костер из накопленных запасов. Температура оставалась приемлемой. Болезненная слабость совсем отступила. Тело и мозг жаждали активной деятельности.

Утро теракта наступило. По пути я прошел мимо дома, где отлеживался в бреду. Забрал сумку с остатками жидкости для розжига. Твердым, чуть ли не строевым шагом направился к вражескому стратегическому объекту. Там все оставалось неизменным.